Владимир Маяковский и Смерть Поэта
Добавлено: 20:49:40, Суббота 25 Ноябрь 2006
Владимир Маяковский – великий русский поэт. Я думаю, мало кто не согласился бы с этим. На мой взгляд, среди поэтов Серебряного века, лишь двое достойны эпитета «великий». Это, конечно же, Есенин и Маяковский (в том числе, учитывая их известность за пределами России: в Прибалтике и Скандинавии, Польше, Франции, Италии, Англии, США и даже в Японии и ряде других «экзотических» стран). Есенина можно сравнить с Гагариным, один был первый в космосе, другой – в поэзии. Первых двое не бывает. Первый всегда Один. И в своем величии, и в своем роковом падении, и в своей признанности, и в своем одиночестве. Маяковский, безусловно, был одним из таких людей, пускай даже его талант для некоторых не столь ярок и очевиден, как талант Пушкина, Лермонтова или того же Есенина.
Уникальность Маяковского очевидна. И, прежде всего, она выражается даже не в поэтическом стиле, а в самой судьбе поэта. Маяковский навсегда запятнал свое имя позором, воспевая кровавые деяния шайки большевистских вождей и окружающей их стаи головорезов. Маяковский навсегда смыл с себя позор, прозрев, очнувшись от дурмана и сна, встав с коленей своего раболепия перед властью. Впрочем, смыть позор ему удалось лишь собственной кровью, а расплатиться пришлось самой жизнью. После того, как Маяковский разуверился в светлых идеалах коммунизма, он был само-убит при активном содействии ГПУ-шной семейки Брик.
Как ту не вспомнить другого поэта, на сей раз современного – Игоря Талькова и его песню «Бывший подъесаул». В ней рассказывается о Генерале Миронове, выходце из казачьей семьи, известного больше под именем нарицательным – Красный Командарм. В 1918 году Красный Командарм перешел на службу Красной Армии, долго и успешно воевал, командуя группой конных армий, а после, прозрев и увидев жуткие последствия геноцида и Красного террора, был расстрелян в подвалах на Лубянке. Еще одна странная «случайность» объединяет Маяковского, Талькова, Пушкина, Есенина, Лермонтова и многих других менее известных людей. Все они любили Россию и народ русский, и все они были убиты.
Итак, Маяковский дорого заплатил за свои «игры» с коммунистами у власти. Но сам момент прозрения, изменивший в корне жизнь Маяковского, растянут во времени на долгие годы. Для меня этот момент преображения – время появления в голове Маяковского стиха «Сергею Есенину» или «На Смерть Поэта»:
Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота...
Летите, в звёзды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это не насмешка.
В горле горе комом - не смешок.
Вижу - врезанной рукой помешкав,
Cобственных костей качаете мешок.
- Прекратите! Бросьте!
Вы в своём уме ли?
Дать, чтоб щёки
Заливал смертельный мел?!
Вы ж такое загибать умели,
Что другой на свете не умел.
Почему? Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
- Этому вина то... да сё...
А главное, что смычки мало,
В результате много пива и вина.
- Дескать, заменить бы вам богему
Классом, класс влиял на вас,
И не было бы драк.
Ну, а класс-то жажду заливает квасом?
Класс - он тоже выпить не дурак.
Дескать, к вам приставить бы кого из напостов -
Стали б содержанием премного одарённей.
Вы бы в день писали строк по сто,
Утомительно и длинно, как Доронин.
А по-моему, осуществись такая бредь,
На себя бы раньше наложили руки.
Лучше уж от водки умереть, чем от скуки!
Не откроют нам причин потери
Ни петля, ни ножик перечинный.
Может, окажись чернила в "Англетере",
Вены резать не было б причины.
Подражатели обрадовались: бис!
Над собою чуть не взвод расправу учинил.
Почему же увеличивать число самоубийств?
Лучше увеличь изготовление чернил!
Навсегда теперь язык в зубах затворится.
Тяжело и неуместно разводить мистерии.
У народа, у языкотворца,
Умер звонкий забулдыга подмастерье.
И несут стихов заупокойный лом,
С прошлых с похорон не переделавши почти.
В холм тупые рифмы загонять колом -
Разве так поэта надо бы почтить?
Вам и памятник ещё не слит, - где он,
Бронзы звон или гранита грань? -
А к решёткам памяти уже понанесли
Посвящений и воспоминаний дрянь.
Ваше имя в платочки рассоплено,
Ваше слово слюнявит Собинов и выводит
Под берёзкой дохлой -
"Ни слова, о дру-уг мой, ни вздо-о-о-о-ха".
Эх, поговорить бы иначе
С эти самым с Леонидом Леонгринычем!
Встать бы здесь гремящим скандалистом:
- Не позволю мямлить стих и мять! -
Оглушить бы их трёхпалым свистом
В бабушку и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась бездарнейшая погань,
Раздувая темь пиджачных парусов,
Чтобы врассыпную разбежался Коган,
Встречных увеча пиками усов.
Дрянь пока что мало поредела.
Дела много - только поспевать.
Надо жизнь сначала переделать,
Переделав - можно воспевать.
Это время - трудновато для пера,
Но скажите вы, калеки и калекши,
Где, когда, какой великий выбирал путь,
Чтобы протоптанней и легше?
Слово - полководец человечьей силы.
Марш!
Чтобы время сзади ядрами рвалось.
К старым дням, чтоб ветром относило
Только путаницу волос.
Для веселия планета наша мало оборудована.
Надо вырвать радость у грядущих дней.
В этой жизни помереть не трудно.
Сделать жизнь значительно трудней.
Уникальность Маяковского очевидна. И, прежде всего, она выражается даже не в поэтическом стиле, а в самой судьбе поэта. Маяковский навсегда запятнал свое имя позором, воспевая кровавые деяния шайки большевистских вождей и окружающей их стаи головорезов. Маяковский навсегда смыл с себя позор, прозрев, очнувшись от дурмана и сна, встав с коленей своего раболепия перед властью. Впрочем, смыть позор ему удалось лишь собственной кровью, а расплатиться пришлось самой жизнью. После того, как Маяковский разуверился в светлых идеалах коммунизма, он был само-убит при активном содействии ГПУ-шной семейки Брик.
Как ту не вспомнить другого поэта, на сей раз современного – Игоря Талькова и его песню «Бывший подъесаул». В ней рассказывается о Генерале Миронове, выходце из казачьей семьи, известного больше под именем нарицательным – Красный Командарм. В 1918 году Красный Командарм перешел на службу Красной Армии, долго и успешно воевал, командуя группой конных армий, а после, прозрев и увидев жуткие последствия геноцида и Красного террора, был расстрелян в подвалах на Лубянке. Еще одна странная «случайность» объединяет Маяковского, Талькова, Пушкина, Есенина, Лермонтова и многих других менее известных людей. Все они любили Россию и народ русский, и все они были убиты.
Итак, Маяковский дорого заплатил за свои «игры» с коммунистами у власти. Но сам момент прозрения, изменивший в корне жизнь Маяковского, растянут во времени на долгие годы. Для меня этот момент преображения – время появления в голове Маяковского стиха «Сергею Есенину» или «На Смерть Поэта»:
Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота...
Летите, в звёзды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это не насмешка.
В горле горе комом - не смешок.
Вижу - врезанной рукой помешкав,
Cобственных костей качаете мешок.
- Прекратите! Бросьте!
Вы в своём уме ли?
Дать, чтоб щёки
Заливал смертельный мел?!
Вы ж такое загибать умели,
Что другой на свете не умел.
Почему? Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут:
- Этому вина то... да сё...
А главное, что смычки мало,
В результате много пива и вина.
- Дескать, заменить бы вам богему
Классом, класс влиял на вас,
И не было бы драк.
Ну, а класс-то жажду заливает квасом?
Класс - он тоже выпить не дурак.
Дескать, к вам приставить бы кого из напостов -
Стали б содержанием премного одарённей.
Вы бы в день писали строк по сто,
Утомительно и длинно, как Доронин.
А по-моему, осуществись такая бредь,
На себя бы раньше наложили руки.
Лучше уж от водки умереть, чем от скуки!
Не откроют нам причин потери
Ни петля, ни ножик перечинный.
Может, окажись чернила в "Англетере",
Вены резать не было б причины.
Подражатели обрадовались: бис!
Над собою чуть не взвод расправу учинил.
Почему же увеличивать число самоубийств?
Лучше увеличь изготовление чернил!
Навсегда теперь язык в зубах затворится.
Тяжело и неуместно разводить мистерии.
У народа, у языкотворца,
Умер звонкий забулдыга подмастерье.
И несут стихов заупокойный лом,
С прошлых с похорон не переделавши почти.
В холм тупые рифмы загонять колом -
Разве так поэта надо бы почтить?
Вам и памятник ещё не слит, - где он,
Бронзы звон или гранита грань? -
А к решёткам памяти уже понанесли
Посвящений и воспоминаний дрянь.
Ваше имя в платочки рассоплено,
Ваше слово слюнявит Собинов и выводит
Под берёзкой дохлой -
"Ни слова, о дру-уг мой, ни вздо-о-о-о-ха".
Эх, поговорить бы иначе
С эти самым с Леонидом Леонгринычем!
Встать бы здесь гремящим скандалистом:
- Не позволю мямлить стих и мять! -
Оглушить бы их трёхпалым свистом
В бабушку и в бога душу мать!
Чтобы разнеслась бездарнейшая погань,
Раздувая темь пиджачных парусов,
Чтобы врассыпную разбежался Коган,
Встречных увеча пиками усов.
Дрянь пока что мало поредела.
Дела много - только поспевать.
Надо жизнь сначала переделать,
Переделав - можно воспевать.
Это время - трудновато для пера,
Но скажите вы, калеки и калекши,
Где, когда, какой великий выбирал путь,
Чтобы протоптанней и легше?
Слово - полководец человечьей силы.
Марш!
Чтобы время сзади ядрами рвалось.
К старым дням, чтоб ветром относило
Только путаницу волос.
Для веселия планета наша мало оборудована.
Надо вырвать радость у грядущих дней.
В этой жизни помереть не трудно.
Сделать жизнь значительно трудней.