Наталья М.Р. » 18:02:44, Пятница 07 Август 2009
Александр Никольский. Еще раз о «шее ноги» (текстологические заметки к поэме С.А. Есенина «Чёрный человек»)
В поэме С.А. Есенина «Чёрный человек» имеются строки:
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица,
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь [1].
Истолкованию образа, заключенного в этих строках, посвящен уже ряд исследований. Тем не менее он до сих пор имеет дискуссионный характер.
В относящихся к 1965 году заметках писатель С. П. Злобин пришел к выводу, что «шея ноги» представляет собой «логическую бессмыслицу плюс совершеннейшее отсутствие образа». «Откуда взялась шея ноги? Где у ноги (!) шея? — писал он.— Почему голова располагается на этой невообразимой подставке вот уже в течение сорока лет? Неужели ни один из поэтов не вдумался, не вчитался в эти простые посмертные строки Есенина?» [2]. По его мнению, в текст поэмы при ее издании вместо «ночи» (винительный падеж множественного числа) попало ошибочное прочтение «ноги» (родительный падеж единственного числа) в связи с близостью в начертаниях букв «г» и «ч». Эта точка зрения была поддержана рядом исследователей. Сочетание слов «ночи маячить больше невмочь» в таком случае может мотивироваться «бессонницей героя» [3].
В процессе подготовки Полного собрания сочинений С.А. Есенина было проведено специальное текстологическое исследование белового автографа поэмы «Черный человек». «Вместе с Ю.Л. Прокушевым и Н. И. Гусевой,— пишет Л.Д. Громова-Опульская,— мы отправились изучать его. Поэма небольшая. Читаем текст раз, другой, третий... Но рукопись требует всегда особенного, необычайно пристального внимания! И тогда удается заметить, что букву «г» Есенин писал так, что ее можно читать и как «г», и как «ч»; а вот «ч» везде такое, что его нельзя спутать с «г». Стало быть, здесь не «ч». А если так, остается одно: «Ей на шее ноги». Дело комментаторов, знатоков творчества Есенина — верно истолковать этот образ. Но относительно чтения автографа сомнений уже быть не может» [4].
Таким образом, исследование есенинского образа вернулось на «круги своя». «Задача любого исследователя, пишущего о поэзии,— подчеркивал в связи с этим Ю.Л. Прокушев,— не становиться в тупик перед сложным образом, а суметь понять его суть, раскрыть для читателей его метафоричность, рожденную окружающей художника действительностью и, вместе с тем, передающую эмоциональный настрой его души в данное мгновение» [5].
В разные годы был высказан ряд гипотез относительно содержания этого образа. По мнению В. Баранова, в нем имеет место «образное сотрудничество»: голова — птица, шея — ее нога [6]. А Метченко рассматривал «на шее ноги» как проявление специфики есенинского антропоморфизма [7]. А. Субботин осмысливал «ноги» как ноги черта, который «мертвой хваткой оседлал героя, сидит на его плечах» [8]. По версии А. Волкова, метафора Есенина, выражающая страдания героя, представляет собой фигуральное уподобление «дереву с тонким и слабым стволом» [9]. Образ человека-дерева усматривала в данном случае А. Марченко. «Ведь если человек,— пишет она о Есенине,— может по-сыновьи обратиться к старой осине: «Здравствуй, мать голубая осина», если старость для него «безлиственность» («Скоро мне без листвы холодеть»), если он может стоять, «как дерево, при дороге на одной ноге», то почему бы ему не уподобить, оставаясь в пределах той же поэтической системы, свое туловище — туловищу дерева, у которого шея — прямое продолжение ноги: все нога и все — шея!» [10]. С. Кошечкин считал, что образность рассматриваемых строк находится «в русле народного художественного мышления», проявляющегося, в частности, в народных загадках. Смысл есенинского образа, по его мнению, заключается в следующем: «Голова человека — туловище птицы, соответственно шея — нога (вторая подобрана или две ноги видятся как одна)» [11]. Н.И. Шубникова-Гусева в комментариях к поэме в Полном собрании сочинений С.А. Есенина отмечает, что поэт в данном случае строит метафору «в соответствии с народными представлениями о душах как существах летающих, крылатых..., и образом человека-дерева» [12].
Все исследователи, несмотря на большое разнообразие выдвигаемых ими гипотез, не принимают во внимание слово «маячить», которое, как представляется, имеет первостепенное, ключевое значение для истолкования есенинского образа. В современном «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой это слово рассматривается как разговорное и употребляющееся в двух значениях: «1. О чем-н. высоком или неясно видимом: виднеться в отдалении. Вдали маячат телеграфные столбы. 2. О чем-н. неопределенном, неясном: предстоять, быть возможным. Маячит интересная поездка» [13]. Однако раньше у слова «маячить» было и другое значение, отмеченное в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля: «шевелиться на воздухе, мотаться» [14].
По всей вероятности, Есенин использует данное слово именно в этом значении. В таком случае в созданной им метафоре голова находится внизу, а не сверху. Она мотается, т. е. качается, двигается из стороны в сторону, повиснув на ноге, как на шее. В связи с этим оказывается возможной ассоциация с летучей мышью, которая в светлое время суток повисает вниз головой в укромных местах — в дуплах, в различных нишах строений, обрывов и т. д. Как отмечают Г.М. Бабушкин, Т.Г. Бабушкина, «в Рязанской области установлено обитание 13 видов летучих мышей» [15]. Такой вид, как ушан, характеризуется несоразмерно большими ушами.
Это позволяет дать есенинскому образу следующее истолкование: герой поэмы, находясь в бреду, осознает себя висящей вниз головой летучей мышью, которой не терпится отправиться в полет с наступлением темноты.
По народным представлениям летучая мышь, залетевшая в дом,— предвестник беды [16]. В славянской мифологии ночница — ночной зловредный дух, нередко принимающий облик летучей мыши [17].
В художественной структуре поэмы, где присутствуют и другие образы кошмарных и тревожных видений («Где-то плачет ночная зловещая птица. // Деревянные всадники сеют копытливый стук…») данная художественная деталь выглядит вполне органично и усиливает эмоционально-психологическое воздействие произведения на читателя.
…Поэт Николай Тихонов, близко знавший Есенина, вспоминал в 1926 году, как Есенин однажды жаловался ему, что не может уснуть: «Раскроешь окно на ночь — влетают какие-то птицы. Противно — серые какие-то…». Почувствовав за этими словами какой-то символический смысл, предвестие скорой гибели поэта, Тихонов продолжает: «Бедный странник знал не только скитанья и песни, серые птицы не давали ему спать, и не только спать, они волочили свои крылья по его стихам, путали его мысли, мешали жить. Но никто никогда не узнает, какой страшный нетопырь (курсив мой.— А.Н.), залетев в его комнату в северную длинную зимнюю ночь, смел начисто и молодой смех, и ясные глаза, и льняные кудри, и песни…» [18]
... Блажен, кто смолоду был молод
Блажен, кто вовремя созрел
Кто постепенной жизни холод
С летами вытерпеть сумел...