SASHA » 20:51:12, Среда 01 Октябрь 2008
Заседание десятое.
(Дневное, 23 декабря 1925 года)
Председательствующий. Слово для заключительной речи имеет тов. Зиновьев. (Аплодисменты ленинградской делегации.)
Зиновьев. Товарищи, горячие прения, развернувшиеся здесь в течение нескольких дней, затронули ряд важнейших для нашей партии, для всей страны, для всего нашего дела вопросов.
Какие вопросы были поставлены в ходе этих прений? Во-первых, общая оценка данной стадии нэпа; во-вторых, общая линия нашей политики в деревне; в-третьих, общие итоги хозяйства к 5 году нэпа; в-четвертых, о дальнейшем регулировании состава нашей партии; в-пятых, о ленинградской организации; в-шестых, как организовать дальнейшее руководство нашей партии; в-седьмых, подробнейшая оценка, данная ряду ответственных работников нашей партии; в-восьмых, довольно подробная оценка некоторых литературных произведений последнего времени. Вот сумма важнейших вопросов,, которая обсуждалась до сих пор на нашем съезде. Кроме того, попутно были затронуты ещё и многие другие вопросы.
Все эти вопросы можно разбить на три группы. Первая группа – принципиальные вопросы. Вторая – история разногласий в основном ленинском ядре, и третья – что же, по нашему мнению, надо делать теперь каков выход из создавшегося положения, какова должна быть наша практическая программа?
Я думаю, товарищи, что было бы лучше, если бы в ваших прениях, несмотря на всю их горячность и страстность, если бы в них поменьше бы вспоминали о разных разговорах в «таинственных пещерах», если бы в них поменьше фигурировало всяких «частных разговоров», которых было, конечно, немало в эти годы. Можете себе представить, товарищи, что получилось бы, если бы я стал приводить частные разговоры за последний год и даже за последние недели, беседы, происходившие с глазу на глаз, мнения, слова многих из нас. Для партии я вижу в этом мало полезного и хорошего.
Поэтому надо отбросить в сторону заявления вроде того, что кто-то будто бы хочет поставить партию на колени, ибо они представляют собой чушь, чудовищный вздор. Также излишними, ненужными были разговоры о том, будто во время многих наших споров о равенстве повторялось то, что слово в слово говорил Колчак, и всякие такие вещи. Я не раз, товарищи, участвовал в острой полемике и знаю, что «накладные расходы» здесь неизбежны. Но все-таки хорошо бы эти накладные расходы свести до минимума. (Голоса с места: «Если бы не было содоклада».)
Значительная часть ораторов выражала недовольство самим фактом постановки содоклада. Вы можете сами, конечно, понять, товарищи, что это решение взять содоклад никому из нас не далось легко. Товарищи говорят о том, что было бы хорошо сэкономить для партии те силы, которые были затрачены на эту дискуссию. Мы превосходно отдавали себе отчет в том, что мы являемся меньшинством на этом съезде.
Но, товарищи, бывают положения, когда приходится исполнять свой долг, заранее зная, что целый ряд товарищей, и в том числе твоих ближайших друзей и соратников, будет вначале выражать по твоему адресу суровое осуждение, недовольство и т.д.
Здесь говорилось о том, что перед самым съездом нашей партии сделана была попытка достигнуть известного соглашения для того, чтобы избегнуть дискуссии на съезде, для того, чтобы избавить партию от этих страстных прений, и что ответственность за неприятие этого соглашения падет на нас.
Товарищи, мы не приняли предложения потому, что это было не предложение мира, как здесь утверждали. А требование нашей капитуляции, без всяких гарантий на дальнейшее. Это было предложение идейной капитуляции, а не только организационной. В этом документе было сказано, что «нижеподписавшиеся члены ЦК(т.е. те. Которые предлагали нам якобы мир)считают совершенно правильной резолюцию московской конференции как по существу, так и по форме». Конечно, всякий товарищ имеет полное право считать ту или другую резолюцию вполне правильной как по существу, так и по форме. Но тот, кто заявляет это в отношении московской резолюции, тот считает, что мы, меньшинство, являемся ликвидаторами, пораженцами и т.д. Естественно, что мы не могли согласиться на то, чтобы признать себя аксельродовцами, ликвидаторами, и поэтому не могли принять сделанного нам предложения «мира».
Нам, правда, говорили, что можно ещё смягчить отдельные формулировки. Но для нас, товарищи, дело не в формулировках. Конечно, формулировки имеют свое значение, но дело все-таки не в них, а в существе вопроса. Одно из двух. Если мы пораженцы, ликвидаторы, аксельродовцы, тогда с нами надо поступать по всем правилам строгого большевистского закона. Тут дело не в том, чтобы смягчить ту или иную формулировку. Второе, что мешало нам принять предложение, это – его организационная часть. Предложение сводилось к тому, чтобы пересмотреть все постановления XXII ленинградской партийной конференции, по крайней мере, в их организационной части, другими словами, чтобы ленинградская организация была разгромлена с нашего согласия.
Вот два условия, мешавшие нам принять сделанное нам предложение.
(Голос из президиума: «Вольное толкование».) Никакого тут вольного толкования нет, и я прошу товарища из президиума не мешать и не помогать мне. Товарищи, тут за 4 дня достаточно было произнесено речей против нас, и я думаю, что во всяком случае вы мне дадите спокойно и ясно ответить на них. (Голос с места: «Мы и не мешаем».) Я и не говорю, что вы мешаете.
И, наконец, одно или два места в самом докладе тов. Сталина еще больше укрепили в нас мысли о том, что молчать нам никак нельзя. Эти два места я отчасти разбирал в моем содокладе, на них останавливается тов. Каменев и др. товарищи, это – два глубоко-политических заявления, совершенно новых, фигурировавших только в докладе. Одно из них сводится к тому, что надо сосредоточить огонь на одном уклоне (переоценке опасности кулака), сделать борьбу именно с этим уклоном центром тяжести нашей работы, т.е. отойти от решения не только октябрьского пленума ЦК, но, как я покажу вам дальше, отойти в этом пункте от решения даже московской губернской конференции. Затем второе заявление – относительно «усталых» и т.д. Разумеется, партия нас может поставить туда, куда она найдет нужным, но мы должны были перед нашей партией - думаю, что я имею на это полное право – сказать, что мы не устали, сказать, что мы не ликвидаторы и не пораженцы, сказать, как мы смотрим на вещи, как мы смотрим на дальнейшее развитие нашей борьбы.
Вот, товарищи, что побудило нас к выступлению на нашем съезде с содокладом.
Только ли отступление – нэп?
После этого предисловия я перехожу к речи тов. Бухарина, которая фактически, как здесь и указывали, тоже была содокладом, только без этого названия.
Тов. Бухарин критиковал меня и как литератор и как политик., но главным образом, как литератор.
Он действительно, как здесь было правильно сказано, давал расширенную рецензию на мои книжки. Я берусь сейчас отвечать не как литератор литератору, - может быть, мы литературный спор , если придется, продолжим где-нибудь в журналах, в «Большевике» и т.д., - я буду здесь останавливаться только на том, что имеет непосредственное отношение к разбору политических и экономических вопросов, вставших перед нашим съездом.
Тов. Бухарин сделал мне комплимент, заявив, что тон моей речи (содоклада) был спокоен и.т.д. К моему сожалению, этого комплимента я после его выступления не могу ему вернуть. И беспристрастные свидетели понимают почему, ибо в его речи было все, кроме спокойного тона. Ну что же, это, конечно, ещё полбеды.
Перехожу к существу дела. Возьмем в первую очередь вопросы основные. В своей «расширенной рецензии» на мои книги тов. Бухарин утверждал. Что у меня будто бы есть отход от ленинизма, т.е. бросал мне самое тяжелое обвинение, какое только можно выдвинуть против большевика. Я мог бы сослаться на другие рецензии из того же политического лагеря, от которого выступает тов. Бухарин. Например, один из товарищей, имеющий большой вес а нашей Центральной Контрольной Комиссии, прочитав мою книгу «Ленинизм», в корректуре написал:
«Книга мне очень понравилась, она будет, безусловно, полезна. Единственно, что, по-моему, нужно в ней изменить, это – сгладить те острые полемические места с ближайшими друзьями, о которых я вам говорил».
Это писал тов. Ярославский.
Замечания тов. Ярославского о полемических местах относилось к главе о возможности победы социализма в одной стране. Я это замечание учел и изменил указанные места. Так писал тов. Ярославский, - как вы знаете, довольно строгий судья и автор целого ряда работ по ленинизму - о моей книге «Ленинизм». Я не хочу выдавать «секретов», но могу сказать, что многие члены ЦК, принадлежащие большинству на этом съезде, уже во время самого съезда выражали мне полное согласие с моей последней книжкой «Ленинизм».
Какие же основные обвинения выдвигал тов. Бухарин против этой книги? Он уверял, что у меня нэп сводится только к отступлению. Я хочу разобрать этот документ, а также утверждение, что я не заметил и не отразил в своей книге взгляда Владимира Ильича на необходимость замены после нашей победы лозунга гражданской войны лозунгом гражданского мира, что я не изложил взглядов Владимира Ильича на крестьянство и середняка и по вопросу о строительстве социализма в одной стране. Вот этими четырьмя основными темами я пока и ограничусь.
Вопрос об отступлении затрагивался здесь, если не ошибаюсь, целым рядом ораторов. Во всяком случае, тов. Томский весьма образно иллюстрировал эту мысль тов. Бухарина, утверждая, что я проповедую только «отступаем», «отступаем» да «отступаем» и вижу чуть ли не свое призвание только в том, чтоб петь дифирамбы отступлению. Это абсолютно неверно. Я говорил, - и многие из вас, вероятно, читали об этом, - что большевизм в целом есть наступление на буржуазный строй, наступление на контрреволюционную социал-демократию, наступление на империализм. Я иллюстрировал несколькими примерами, как большевизм, отступая, умеет всегда оставаться самим собою; приводя заявление Владимира Ильича о том, что нэп есть стратегическое отступление, я подчеркивал, что мы сейчас отступаем для того, чтобы потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед. Иными словами, характеризуя большевизм в целом, как наступление, я достаточно плотно обрисовал значение всех эпизодов отступления его во всей его истории.
А как я оцениваю положение сейчас? Я говорил: четырехлетие нэпа нашло свое яркое оправдание уже в том, что мы подходим к довоенному уровню промышленности, зарплаты, производительности труда и.т.д. В той же книге «Ленинизм» я писал:
<…>
Вот почему, товарищи, я должен самым решительным образом отмести попытки и горячее желание некоторых товарищей изобразить меня, как человека, который воспевает отступление и который и в нынешней нашей стадии строительства видит в нэпе только отступление. Я мог бы, конечно, привести вдесятеро больше доказательств в опровержение этого обвинения, но не буду утомлять вашего внимания. Я бы вообще не стал и говорить об этом обвинении, если бы целый ряд ораторов упорно не бил именно в эту точку, желая создать среди рабочих представление о «нытиках», которые устали-де и зовут в 1925 г. к бесконечному отступлению. Такими обвинениями теперь заполнена наша печать. Взгляните на «Рабочую газету», которая идет вглубь масс; она прибегает к неслыханным, совершенно необычным в нашей среде приемам для того, чтобы в самых широких массах рабочих породить представление о нас, как о людях, которые зовут к беспрерывному отступлению.
Второй вопрос, - недооценка середняка. Нас обвиняют в том, что мы будто бы ставили вопрос только о нейтрализации середняка. В той самой книжке «Ленинизм», которая так усердно обстреливалась, говорится:
«На первых порах, по крайней мере, для ближайшего будущего, для начала периода диктатуры пролетариата можно ограничиться нейтрализацией среднего крестьянства. В дальнейшем перед пролетариатом возникают обширные задачи: привлечь среднее крестьянство к прямому сотрудничеству, к прочному союзу. На VIII съезде РКП Ленин, говоря уже применительно к России, разъяснил это с особой подробностью. Чтобы понять Ленина, нужно помнить, что в нашей стране 1) среди самих середняков есть значительный слой «мелкого крестьянства» и 2) наша страна не принадлежала к числу «развитых» капиталистических стран. Уже в виду этих обстоятельств у нас больше шансов привлечь середняка к союзу, к сотрудничеству». (Г.Зиновьев. «Ленинизм», стр. 243.)
Я думаю, товарищи, что эти слова звучат недвусмысленно. Я мог бы еще сослаться на целый ряд других мест, но, мне кажется, достаточно и этого. Вы знаете, товарищи, что нам принадлежал лозунг: «лицом к деревне». В этом не было никаких особых заслуг, нами была лишь дана более или менее лапидарная формулировка того, что намечала наша партия и ее Центральный Комитет. Все же этот лозунг чего-нибудь да стоил. Что же, кто-либо берется утверждать, что лозунг «лицом к деревне» имел в виду только бедноту и забывал середняка? Я думаю, что этого не скажет никто. В первой же статье, посвященной лозунгу «лицом к деревне», мы писали:
«Лицом к деревне – это не значит лицом только к середняку, но это во всяком случае значит лицом и к середняку во что бы то ни стало. (Г.Зиновьев. «Пролетариат и крестьянство», «Что означает лозунг: лицом к деревне».)
Это место тоже довольно недвусмысленное. Лозунг «лицом к деревне» нельзя было трактовать ни минуты иначе, как именно так. Ввиду тех выступлений, которые происходят сейчас по этому вопросу, нам с тов. Каменевым приходится прибегать к методу, не особенно удобному: пришлось выпустить брошюру «Каменев, Зиновьев о середняке» - извлечения из многих наших выступлений, посвященных середняку. Конечно, очень неприятно прибегать к такому способу самозащиты, собирать и печатать все то, что всем, вероятно, известно, но в обстановке, когда по всей стране, - а эта дискуссия, конечно, будет иметь свои последствия не только в нашей стране, но и за границей, - в обстановке, когда партийная печать и целый ряд товарищей выступают и утверждают, что мы забыли такую «мелочь», как середняка, т.е. половину крестьянского населения, что мы-де хотим партию столкнуть на политику забвения середняка, - в такой обстановке допустим даже такой метод обороны.
Товарищей, которые хотят объективно разобраться в обвинениях, брошенных нам, мы попросим пролистать эту маленькую книжку для того, чтобы убедиться, насколько правильны и обоснованы такие обвинения.
О лозунге гражданского мира
Тов. Бухарин опять-таки «дружески» пытался изобразить мою книгу все мои последние статьи и речи, как выступление человека, который тащит партию назад, к раскулачиванию, к комбедам, к военному коммунизму от нэпа, и который не понимает того, что в ленинизме занимает очень видное место: завоевав диктатуру пролетариата, закрепившись, поднявшись хозяйственно, мы заинтересованы в том, чтобы не потрясли нашу промышленность, чтобы против нас не объявили гражданской войны, чтобы новыми методами руководить страной. В интересах самозащиты мне опять приходится сослаться на ту же самую обстрелянную тов. Бухариным книгу, в которой вы можете прочесть следующее:
<…>
Я развиваю на нескольких страницах мысль о том, что означает «еще более мягкое руководство». Я указываю, что мы бы перестали быть большевиками, если бы не понимали, что формы должны меняться, и говорю дальше:
«Руководство пролетариата остается, его «диктатура» остается, вне этого – гибель революции; а вот формы руководства должны становиться «все более мягкими». Это – то новое , что имеет особенно злободневное значение теперь, когда переход ко второму периоду диктатуры в связи с хозяйственным возрождением страны обозначился уже полностью.».
… «Проведение подлинной ответственности и подотчетности должностных лиц, все более строгое(слово это вызывает образ Ленина) и полное осуществление самим массами демократизма на практике, - вот альфа и омега нынешней работы пролетарской власти.
Эту часть программы, написанную как бы специально для той стадии пролетарской диктатуры, которую СССР переживает ныне, необходимо теперь поставить в центре всей работы РКП. Сказанное Лениным и всей партией о советском демократизме не должно превращаться в «забытые слова». Пришло время, когда именно эти задачи становятся осью всей работы пролетарской партии».
… «Каждый год будет теперь приносить кое-что новое. Один год не во всем будет похож на другой. Партия пролетариата будет систематически и упорно бороться за то, чтобы поднять на должную степень культуры распыленные массы деревенских пролетариев и полупролетариев, а также среднего крестьянства, партия будет работать над тем, чтобы все больше и больше уничтожать всякую разницу между ними и промышленными пролетариями. Эта задача заполнит собою целый этап пролетарской диктатуры.
Все вышеприведенные ленинские определения советского демократизма живы теперь более, чем когда бы то ни было, - в том смысле, что именно в нынешнюю стадию пролетарской диктатуры мы должны суметь претворить их в жизнь (к этому партия уже приступила), суметь проложить этим идеям дорогу в многомиллионные народные массы, дать живые подлинные образцы такого демократизма во всем нашем строительстве, во все повседневной жизни». (Г.Зиновьев. «Ленинизм». Стр.209, 211, 212,214)
Итак, товарищи, мы очень хорошо понимали и понимаем, что в настоящий период пролетарской диктатуры необходимы все более и более мягкие формы , о которых Владимир Ильич говорил, провидя, как всегда, заранее, что необходимо изменять и улучшать эти формы диктатуры. Эта мысль Владимира Ильича, мы видим, связана с полосой хозяйственного строительства, оживления советов, профсоюзов, связана с революционной законностью, со всей нашей политикой в деревне.
Вот почему абсолютно несправедливы, ни на чем не основаны попытки представить дело так, будто мы опустили это положение Владимира Ильича и обнаружили, таким образом, непонимание особенностей данной полосы. Мы особенности данной полосы превосходно понимаем и по мере сил их разъясняем так, как учил нас Владимир Ильич.
НЕТ, я не так задала вопрос. Я имею в виду, он же не шел против власти. Ну он как-то писал "Что октябрь суровый обманет их в ... (запамятовала) пурге" Но забастовки же не устраивал!!! Я понимаю, что моя версия сейчас не актуальна, однако... О БОЖЕ!!! Я в растерянности. Все так запутанно и непонятно... 
