Margo » 14:43:20, Понедельник 13 Ноябрь 2006
Меня осенило! Ёмаё! Я вспомнила, где это читала. У Зинина в статье. Это рассказ Толстой.
Летом 1929 года С.Толстая и Е.Есенина добились встречи с Максимом Горьким, приехавшим в СССР, но были разочарованы, так как состоялся не очень приятный разговор с писателем, который без энтузиазма отнесся к идее издания Есенина. Они не знали, что 13 июля 1925 года из Сорренто А.М.Горький писал Н.И.Бухарину: «Талантливый, трогательный плач Есенина о деревенском рае - не та лирика, которую требует время и его задачи, огромность которых невообразима». Пролетарский писатель и сейчас, при встрече, просил отложить рассмотрение вопроса на более благоприятное время. Расстроенная Софья Андреевна дома в дневнике записала разговор с М.Горьким:
«Ждали минут 15, потом провели в кабинет. Сидит за столом, пропасть бумаг, как-то суетливо, торопливо все на столе перебирает. Моложе, чем я думала. Усы рыжеватые, в голове небольшая проседь. Глаза большие, очень светло-голубые с какой-то прелестью. Во всем - некоторое очарование, привлекательность. Кашляет ужасно и плюет большие куски мокроты.
«В чем дело?» - «Пришли просить совета и помощи». Сделал вид, что ничего не знает. «Как запрещены, на словах или официальная бумага?» - «Вычеркнуто из плана «Федерации». - «Навсегда или временно?» - «Временно, но насколько - неизвестно». – «До осени ничего нельзя сделать». Указала на положение семьи и на требование читателей. «Главлит и Лебедев-Полянский совершенно самостоятельны, коллегия НКПр ничего не сможет сделать», - это он в ответ на то, что Луначарский принял близко к сердцу. Я спрашиваю его, что это - ЦК или Главлит. «ЦК ничего не запрещает, а может только Керженцев ругать книгу до выхода её, в своих выступлениях. Это результат кампании, поднятой Бухариным против Есенина». - «Во время травли вышло два издания, а сейчас эта волна схлынула». - «Травля не прекратилась, еще на днях я читал где-то». - «Это единичный случай». - «Ну все равно. Тогда пропустили эти два издания, по ошибке, по недосмотру цензуры. Есенину навредили очень и его друзья - Мариенгоф, Крученых». - «Это враги». - «Ну, да я говорю вообще о тех, кто писал о нем. На днях я уезжаю, вернусь через 6-7 недель. В августе можно будет начать хлопоты и тогда может удастся, потому что ожидаются перемены цензурные (не помню точно его слов об этом, но вообще смысл всего его разговора был таков, что с Лебедевым-Полянским нельзя договориться, а с августа не будет легче). Есенин не единичный случай - целый ряд книг ошибочно запрещен, вот и пьесы почему-то не разрешают». Об избранном. «Не разрешат ни в коем случае. Это будет квинтэссенция. Кто его будет составлять?» - «Издательство хотя бы». - «Разве можно доверить издательству? Они сделают такой выбор, что по всем городам молодежь будет валяться на улицах, разложенная Есениным». – (Попытка остроты). – И опять: «Ждите до августа». Уходим. Вслед Кате: «А на брата-то совсем не похожа». - Она молчала, злилась ужасно. Говорила мне, что нужно было сразу уйти, а мне хотелось распознать его. Он накануне говорил, по-видимому, с Керженцевым. Я не умею записывать разговоры. Конечно, все это шло не так отрывисто и сухо.»
Без поэзии чувств и любовный роман - проза ©