Ровно 81 год назад ...

[Данита]

Ровно 81 год назад 21 декабря 1925 года Сергей Александрович покинул стены Ганнушкинской клиники и... ему оставалось жить примерно неделю ..

Может попытаемся восстановить цепь событий???

[Juliette]

Интересное предложение

[Margo]

Не знаю, что делпл Есенин с 21 по 22 декабря. Больше всего написано про 23 декабря, когда Есенин уехал в Ленинград. Читала,что Есенин до отъезда приходил к Мариенгофу домой, сидел там, весь осунувшийся. Не хотел и слышать о возвращении в клинику. Как раз тогда к Толе зашел Ройзман и увидел там Есенина. Врач больницы попросил Ройзмана, если тот узнает что-нибудь о местонахождении Есенина, сообщить и уговорить его венуться в клинику. Тогда у Толи Ройзман видел Есенина в последний раз.
Потом 23 днем Есенин болтал в пивной с Тарасовым-Родионовым, хотел получить деньги у Евдокимова. Потом вечером был у Толстой, забрал вещи, к Тане и Косте приходил. Не знаю последовательность, т.к в декабре рано темнеет, а у Толстой и у детей Есенин был, когда стемнело. И еще, Изряднова тоже писала, что Сергей к ней заходил незадолго до смерти. Утром, часов в 8. Сжег бумаги. Тоже говорил - уезжает.

[Данита]

Не знаю, что делпл Есенин с 21 по 22 декабря. Больше всего написано про 23 декабря, когда Есенин уехал в Ленинград. Читала,что Есенин до отъезда приходил к Мариенгофу домой, сидел там, весь осунувшийся. Не хотел и слышать о возвращении в клинику. Как раз тогда к Толе зашел Ройзман и увидел там Есенина. Врач больницы попросил Ройзмана, если тот узнает что-нибудь о местонахождении Есенина, сообщить и уговорить его венуться в клинику. Тогда у Толи Ройзман видел Есенина в последний раз.
Потом 23 днем Есенин болтал в пивной с Тарасовым-Родионовым, хотел получить деньги у Евдокимова. Потом вечером был у Толстой, забрал вещи, к Тане и Косте приходил. Не знаю последовательность, т.к в декабре рано темнеет, а у Толстой и у детей Есенин был, когда стемнело. И еще, Изряднова тоже писала, что Сергей к ней заходил незадолго до смерти. Утром, часов в 8. Сжег бумаги. Тоже говорил - уезжает.

Клево

А давайте по дням, например сегодня только про 21 дек, завтра про 22

Так легче будет!!!

А откуда знаешь, что у Тани с Костей был когда еще не стемнело???

А еще Райх его видела!!! только число неизвестно!!!

[Катерина]

21 декабря - покинул психиатрическую клинику. Написал в Госиздате заявление с просьбой аннулировать все доверенности, а гонорар давать только ему. Снял со сберкнижки почти все имеющиеся деньги.


Из книги Вадима Баранова.

[Margo]

[А откуда знаешь, что у Тани с Костей был когда еще не стемнело???

Наоборот, когда стемнело. Ведь в пол четвертого уже хоть глаз выколи. Поглядим за окно Да и Таня сама писала об этом.
"В квартире был полумрак, в глубине детской горела лишь настольная лампа"
"Взрослый человек -- наша бонна -- тоже его не узнала при тусклом свете, в громоздкой зимней одежде"
"Я думала об одном -- он уезжает и поднимется сейчас, чтобы попрощаться, а я убегу туда -- в темную дверь кабинета.
И вот я бросилась в темноту... "

[Margo]

М.Ройзман.
Я приехал в клинику в тот час, когда прием посети­телей закончился, и ассистент Ганнушкина доктор А. Я. Аронсон объяснил, что у Есенина уже было несколь­ко посетителей, он волновался, устал, и больше никого к нему пускать нельзя. Я попросил доктора передать Сергею записку. Аронсон обещал это сделать и посоветовал приехать в клинику через три дня, чуть раньше приема посетителей, чтобы первым пройти к Есенину. Через два дня я зашел по делам в «Мышиную нору» и глазам своим не поверил: за столиком сидел Сергей, ел сосиски с тушеной капустой и запивал пивом. Разумеется, я поинтересовался, как он попал сюда.
— Сбежал! — признался он, сдувая пену с кружки пива.— Разве это жизнь? Все время в глазах мельтешат сумасшедшие. Того и гляди сам рехнешься.
Я спросил, как же он мог уйти из санатория. Оказа­лось, просто: оделся, пошел гулять в сад, а как только вышла из подъезда первая группа посетителей, пошел с ни­ми, шагнул в ворота и очутился на улице.

[perpetum]

Я сейчас, должно быть, перескачу через несколько дней...

24 декабря. Пятый номер Англетера.
Как вы относитесь к звучащим сейчас преположениям, что Есенин вообще не останавливался в Англетере?.. Что его имя не значится ни в списках дильцов, ни в поиходных книгах для бухгалтерии. Также там не значится Устинов с женой. И что не могли в ЧК-вый англетер попасть люди без ведома этой организации.

Сохранилась опись всех вещей номера, сделанная еще ДО декабря 25-го года. (В. КУзнецов приводит эти документы) Этот номер значится "без ванной комнаты". А в воспоминаниях Устиновой приводится факт того, что Есенин ходил к кому-то из персонала просил разогреть колонку, чтобы принять ванну...

И еще меня совершенно поразил тот факт, что жена Устинова была то ли на 2, то на три года старше Есенина... А мноние, наверное, встречали в воспоминаниях, что он зовет ее "тетей Лизой", и говорит с ней, как с матерью, жалуется, вздыхает и т.д.

[Ольга Сергевна]

А почему мальчика из "Простоквашина" звали дядя Федор?

Насчет ванны. В воспоминаниях ведь не говорится, что ванная была именно в номере Есенина. Судя не только по описи комнаты, но и по фотографиям, в номере не было даже раковины. Где же тогда мылись? Скорее всего ванная находилась где-то в другом месте. Я не знаю обстановку гостиниц того времени, поэтому где - Бог его знает..

В "Англетерре" Есенин останавливался с Дункан и Шнейдером еще года за два-за три до 25 г. Попали ж ведь как-то... Так что вся эта карнавальная версия Кузнецова мне кажется несколько надуманной.
Если Есенин жил не в Англетерре, то где? Одежда у него чистая (причем явно домашняя, ночная), лицо бритое - так что я сомневаюсь в том, что его арестовали прямо на вокзале и несколько дней держали в застенках ГПУ. Другое.

[perpetum]

А почему мальчика из "Простоквашина" звали дядя Федор? .

Думаете, Есенин просто так шутил, как и Успенский?..))) Возможно, конечно. А тот факт, что Устинов с деной развелся к этому времени уже более года.

В "Англетерре" Есенин останавливался с Дункан и Шнейдером еще года за два-за три до 25 г. Попали ж ведь как-то... Так что вся эта карнавальная версия Кузнецова мне кажется несколько надуманной. .

Точно попали. Органы и помогли. ДУмаете они с первого же шага не опекали Изадору?.. Шнейдер имел удостоверение. Непроверенных людей к ней бы не приставили. Но даже не в этом вопрос. В журналах регистрации они есть!

Если Есенин жил не в Англетерре, то где? Одежда у него чистая (причем явно домашняя, ночная), лицо бритое - так что я сомневаюсь в том, что его арестовали прямо на вокзале и несколько дней держали в застенках ГПУ. Другое.

Ну... если бы я могла ответить... )) Лицо-то непонятно, побритое или нет. По фотографиям только можно судить?.. Пиджак вообще сперли. Есть версия, что он был порван в драке и заляпан кровью, вот и пришлось унести.

[Ольга Сергевна]

А тот факт, что Устинов с деной развелся к этому времени уже более года.

Ээээ... Не улавливаю связи. В смысле?

Ну... если бы я могла ответить... )) Лицо-то непонятно, побритое или нет. По фотографиям только можно судить?.. Пиджак вообще сперли. Есть версия, что он был порван в драке и заляпан кровью, вот и пришлось унести

Ну ладно - пиджак. А что же: Есенин в лаковых лодочках из Москвы приехал?

[Margo]

Друзья, вы уходите от темы. Мы восстанавливаем цепь событий, начиная с 21 декабря 1925 года. О ванных комнатах и Англетере можно разговаривать в теме про убийство поэта.

[perpetum]

Ольга Сергеевна, я отвечу Вам в другой теме. А то мы оффтопим, похоже...

[Ольга Сергевна]

Два дня после выхода из клиники Есенин ходил по редакциям и издательствам по делам и проститься с друзьями. Вечерами же был в Доме Герцена.
За день до отъезда в Ленинград Есенин несколько раз приходил в издательство "Современная Россия", но никого не заставал. Все это время его разыскивал врач Аронсон, работающий в психиатрической клинике, из которой Есенин только что выписался. Ройзман, желая помочь ему, позвонил по телефону всем имажинистам и знакомым Сергея, но за последние дни никто его не видел.
Ройзман отправился к Мариенгофу. Тот провел его в свою
комнату: в уголке за небольшим круглым столом сидел Есенин. Был
он очень бледен, его волосы свалялись, глаза поблекли.
-- Ты опять собираешься в Константиново?
-- Нет, подальше! -- Он обнял Ройзмана. -- Я тебе напишу письмо или
пришлю телеграмму.
Вечером того же дня Есенин был в клубе Союза писателей вместе с Клычковым. Разговаривал с Грузиновым.

23 декабря. Среда. Стоял серый пасмурный день оттепели. Есенин приехал в Госиздат на извозчике около 9 часов утра. Ждал выплаты денег. В десять пришел Евдокимов. Присел на диванчик. Скоро в глубине длинного госиздатского коридора показался Есенин. Пальто было нараспашку, бобровая шапка высоко сдвинута на лоб, на шее густой черного шелка шарф с красными маками на концах, веселые глаза, улыбка, качающаяся грациозная походка... Он был полупьян. Поздоровались. И сразу Есенин, садясь рядом и закуривая, заговорил:
-- Евдокимыч, я вышел из клиники. Еду в Ленинград. Совсем, совсем еду туда. Надоело мне тут. Мешают мне. Я развелся с Соней... с Софьей Андреевной. Поздно, поздно, Евдокимыч! Надо было раньше. А Катька вышла замуж за Наседкина. Ты как смотришь на это?
-- Что же, это твое личное дело. Тебе лучше знать. Я не знаю...
-- Да, да, это мое дело. К черту! И лечиться я не хочу! Они меня там лечат, а мне наплевать, наплевать! Скучно! Скучно мне, Евдокимыч!
...
-- Скучно, скучно мне! -- продолжал восклицать Есенин, недовольно мотая головой и глядя в пол.
-- Да, да, ты получил письмо?
-- Нет.
-- Ах! Я же ей, Катьке, дал снести: там стихи в "Собрание". Что же она не несет! Я ей скажу... Она принесет. Евдокимыч, я еду в Ленинград: мне надо денег.
-- Деньги выписаны, Сережа
Есенин лукаво и недоверчиво улыбнулся, чуточку выждал, хитро взглянул на меня и растерянно, вполголоса, выговорил:
-- Я спрашивал. В кассе говорят -- нет ордера. Ты забыл спустить в кассу?
И опять улыбка, ожидающая и недоверчивая. Я тоже усмехнулся на его недоверие
-- Видно, много тебя, Сережа, обманывали, и ты перестал верить, когда тебя не обманывают?
-- Нет, нет, я тебе верю, значит... мне выдадут?
-- Конечно. Но ты очень рано пришел. Деньги же выдают в два часа дня. Ты бы куда-нибудь сходил.
Поэт задумался и спохватился, сдвигая на глаза шапку:
-- Верно. Мне надо сходить к Воронскому проститься. Люблю Воронского. И он меня любит. Я пойду в "Красную новь". Там мне тоже надо получить деньги. Раньше, понимаешь, Евдокимыч, у тебя нельзя получить?
-- Я с удовольствием бы, Сережа, но это от меня не зависит. Раз денег нет в кассе, что же делать!
-- Ну, хорошо. Я подожду.
Поэт подождал меня на диванчике и нетерпеливо спросил:
-- Ну, что, можно?
Я развел руками и сел рядом.
-- Ты мне корректуры вышли в Ленинград, -- погрустнев, сказал Есенин. -- Ты говорил, стихи в наборе?
-- Да. Сдали в ноябре. Уже идет набор: не сегодня завтра будут гранки. А куда тебе выслать? Ты где там остановишься?
Есенин немного подумал.
-- Я тебе напишу. Как устроюсь, так и напишу. Я тебе буду писать часто. Да, я тебе вышлю точный адрес. Остановлюсь я... у Сейфуллиной... у Правдухина... у Клюева. Люблю Клюева. У меня там много народу. Ты мне поскорее высылай корректуру.
-- Как только придут из типографии, в тот же день и направлю тебе. Ты внимательно погляди на даты. Помнишь, ты в некоторых сомневался?
-- Я... я все сделаю. Вот Катька не принесла тебе письма, я там послал семь новых стихотворений: "Стихи о которой". Не поздно их будет в первый том, в самый конец?
-- Нет, но надо скорее. Пока гранки, вставить можно. Ты будешь читать корректуру, вместе с ней и вышли эти стихи.
-- Хорошо. Я пришлю. Стихи, кажется, неплохие. Я в клинике написал.
-- А как твоя поэма "Пармен Крямин"?
-- Я ее вышлю, только дам другое заглавие. Пармен, пожалуй, нехорошо. В Ленинграде я допишу ее. Она не готова. Тут мне мешают. Напишу четыре строчки, кто-нибудь придет... В Ленинград я совсем, навсегда...
-- Даты не позабудь.
-- Нет, нет! И даты -- все проставлю. Раз "Собрание", надо по-настоящему сделать. Я помню все стихи. Мне надо остаться одному. Я припомню. А денег ты никому, кроме меня, не давай...
-- Будем высылать тебе в Ленинград.
-- Надо бы биографию в первый том, -- обеспокоенно сказал Есенин. -- Выкинь ты к черту, что я там сам написал! Ложь все, ложь все! Если можно, выкинь! Ты скажи заведующему Николаеву. Напиши ты, Евдокимыч, мою биографию!
-- Как же написать -- ведь я совершенно не знаю, как ты жил. Ты теперь уезжаешь в Ленинград. Тут надо бы о многом расспросить тебя, а где же теперь?
....
С Евдокимовым Есенин проговорил минут 40. В 11 часу из отдела вышел Тарасов-Родионов. Они поздоровались, расцеловались и опять присели на диванчик в коридоре. Есенин сразу же стал жаловаться на вынужденное ожидание денег, тогда как ему надо поскорее спешить на поезд, раз он сегодня же уезжает в Ленинград, после того, как он окончательно разошелся с женой. Тарасов-радионов вернулся к Евдокимову и спросил, нельзя ли ускорить выплату денег, но уверившись, что это невозможно, вернулся обратно в коридор и сообщил об этом Есенину. Его окружали некоторые из сослуживцев Тарасова-Радионова.
— Ну, что ж, придется, стало быть, ждать, — сказал Есенин тоскливо, но примирительно. — Пойдем, кацо, посидим где-нибудь пока. Мне так хочется о многом с тобою поговорить.
Т-Р предложил ему посидеть в комнате.
— Нет, нет, здесь неудобно, — протянул он, болезненно скривившись и отмахнув рукой, — пойдем, кацо, вниз, на угол, в пивнушку, там и посидим. Это здесь рядом.
И тогда Т-Р, предупредив в отделе, что скоро вернется, пошел за Есениным. Есенин подождал, пока тот оденется, и они вышли на улицу. Было мокро. Есенин сказал, что в пивной его ожидает двоюродный брат, и что он его сейчас отошьет, чтобы тот не мешал разговору. Напротив Госиздата ожидал извозчик, которому Есенин велел еще подождать. И, перейдя с угла на угол, они спустились в полуподвал пивной на углу Софийки и Рождественки, наискось от Госиздата. В пивной было сумрачно и пусто. Возле стен были отделенные друг от друга перегородками и елками ниши со столиками, напоминающие театральные ложи. Крайняя из них справа была занята. На столе стояло полдюжины пивных бутылок, а на стуле справа сидел двоюродный брат Есенина Илья. Подходя к столику, Есенин довольно бесцеремонно велел ему идти в Госиздат и сидеть там, дожидаясь денег.
— Разве уже выдают? — спросил тот.
— Нет, еще не выдают, но ты подождешь и посидишь там, раз я так сказал, — обрезал его Есенин властно. И брат покорно встал и удалился. Т-Р сел на его стул. Есенин велел официанту-кавказцу принести чистый стакан и налил пива Т-Р и себе. Недопитые были две бутылки.
...
— Когда ты едешь?
— Сегодня, с вечерним поездом.
— Во-первых, ты не достанешь на сегодня билеты. Сейчас, перед праздниками, билеты на все поезда в Ленинград давно уже проданы. Мне приходилось встречать людей, выезжавших пригородными поездами верст за 50 от Москвы, чтобы оттуда достать сейчас билет на Ленинград. Иначе, говорят они, достать невозможно.
— Не беспокойся, кацо, — и Есенин хитро и самодовольно улыбнулся, — уже все устроено. Билеты уже оставлены в кассе, остается только их взять. Пусть для других это и невозможно, для меня это ровно ничего не стоит. Меня жизнь избаловала и балует: для меня — все легко.
— К кому же ты едешь в Ленинград?
— Ни к кому.
— Где же ты остановишься?
— Сам не знаю. Возьму номер в гостинице и буду жить. Буду жить, ты понимаешь, спокойно, там нет рядом дрязг и склок. И буду писать.
— Ну, милый мой, это, конечно, правда, Питер — красивый и тихий город, но город большой. Этой шатии и там сколько угодно. Она облепит тебя и завертит, лишь только узнает о твоем приезде.
— Нет. Я прикажу швейцару никого не пускать.
...
Пиво было выпито и Есенин хотел позвать официанта, чтобы тот подал еще.
Но Т-Р отказался наотрез и напомнил, что касса уже открылась.
По всей видимости был первый час дня.
Они встали и вышли.
В Госиздате Т-Р спустился в гардеробную раздеться, а Есенин пошел прямо к кассе.

В течение дня Есенин несколько раз заглядывал к Евдокимову, повторял о своем ленинградском адресе и уходил.
Около часу дня в отдел зашел двоюродный брат Есенина Илья и сказал:
- Денег не выдают.
Евдокимов спустился по лестнице в кассу. В прихожей финсектора поэт сидел на лавочке у окна среди шоферов и ожидавшей денег публики. Есенин пьяно моргал и что-то шептал губами. Его разглядывали. Он поднял глаза, заметил Евдокимова, замахал рукой, трудно поднялся.
- Евдокимыч, денег не привезли! Я с утра сижу. Мне надоело!..Понимаешь,
надо-о-е-л-ло!
В голосе его было раздражение. Банк обещал выдать деньги только около двух-трех часов дня.
В это время в ожидании денег возле кассы толпилась большая группа
ожидающих, главным образом литераторов. Подошел Кириллов. Есенин поздоровался с ним и, обращаясь к стоящему рядом с ним поэту Герасимову, как-то странно и загадочно произнес:
-- Ну. Миша, прощай! Я уезжаю. Но вот здесь остается Кириллов... Я ему верю!
Все это время Есенин неотлучно сидел на лавочке. Наконец в четвертом часу дня деньги привезли, но в незначительном количестве, выдавали по
мелочам. У кассы стояла очередь. Евдокимов спустился к кассе, отыскивая Есенина. Он держал в руках чек, застегивался и серьезно говорил:
- Евдокимыч, денег нет. Вот дали бумажку. Ну, ладно! Билет у меня есть. Я уеду. Завтра Илья получит в банке и переведет мне. Спасибо. Я обойдусь.
Около него стоял Илья, тревожно не сводивший с него глаз.
В очереди у кассы в толпе были писатели: Пильняк, Герасимов, Кириллов.
-- Ну, прощайте! -- пошатался Есенин с серьезным и сосредоточенным видом.
Он обнял попеременно Пильняка, Герасимова, Евдокимова, расцеловались... Евдокимов шутливо толкнул его в спину "для пути ".
-- Жди письма, -- сказал, уходя, Есенин и, свесив голову на грудь, заковылял к выходу пьяными нетвердыми шагами.

Где Есенин был после не известно. Возможно, заходил к Воронскому в "Красную новь".

Часов в семь вечера Есенин с Ильей зашли к Толстой. Дома были Соня, наседкин и Шура. Дверь ему открыл Наседкин. Есенин, злой, ни с кем не здороваясь и не раздеваясь, сразу же прошел в другую комнату, где были его вещи, и стал торопливо все складывать как попало в чемодан. Перед выходом Есенин передал Наседкину госиздатовский чек на семьсот пятьдесят рублей -- он не успел сегодня заглянуть в банк и едет в Ленинград почти без денег. Попросил выслать завтра же. Через две недели они должны были встретиться в Ленинграде. Уложенные вещи Илья,
с помощью извозчиков, вынес из квартиры. Сказав всем сквозь зубы "до свидания", Сергей вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.
Шура с Соней сразу же выбежали на балкон. Был теплый, тихий вечер.
Большими хлопьями, лениво кружась, падал пушистый снег. Сквозь него было видно, как у парадного подъезда Илья и два извозчика устанавливали на санки чемоданы.
Снизу отчетливо доносились голоса отъезжающих... После того как были размещены на санках чемоданы, Есенин сел на вторые санки. Шура вдруг крикнула:
-- Сергей, прощай!
Подняв голову, он вдруг улыбнулся ей своей светлой, милой улыбкой, помахал рукой, и санки скрылись за углом дома.

Позже по всей видимости заходил к Изрядновой. Сказал, что пришел проститься. На вопрос: "Что? Почему?" -- ответил: "Смываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверное, умру". Просил не баловать, беречь сына.

Около 8 вечера зашел на квартиру к Райх, проститься с детьми.
На звонок побежал открывать мальчик Коля и вернулся испуганный:
-- Пришел какой-то дядька, во-от в такой шапке.
Ольга Георгиевна поднялась навстречу, как взъерошенная клушка:
-- Что вам здесь нужно? Кто вы такой?
Есенин прищурился.
-- Я пришел к своей дочери.
-- Здесь нет никакой вашей дочери!
Таня узнала его по смеющимся глазам и сама засмеялась. Тогда и Ольга Георгиевна вгляделась в него, успокоилась и вернулась к своему занятию.
Он объяснил, что уезжает в Ленинград, что поехал уже было на вокзал, но вспомнил, что ему надо проститься со своими детьми.
-- Мне надо с тобой поговорить, -- сказал он и сел, не раздеваясь, прямо на пол, на низенькую ступеньку в дверях. Таня прислонилась к противоположному косяку.
- Знаешь ли ты, кто я тебе?
Таня хотела убежать, но он быстро догнал ее, схватил, но тут же отпустил и очень осторожно поцеловал руку. Потом пошел проститься с Костей.
Костя запомнил его лицо, его жесты, его поведение в тот вечер. По его словам, в них не было надрыва, грусти. В них была какая-то деловитость... [/b]

[Margo]

Ольга, спасибо за подробную цепь событий!

Да, еще 22 декабря Катя в последний раз виделась с Сергеем. "Он был здоров и тверд" - пишет она.