Галина Бениславская

Модераторы: perpetum, Дмитрий_87, Юлия М., Света, Данита, Татьяна-76, Admin

Галина Бениславская

Сообщение Ирина » 12:02:20, Вторник 18 Апрель 2006

Галина Бениславская

Из всего прочитанного о ней и написанного ей самой: сильная, смелая, умная женщина.

Признаться, когда я о ней знала лишь понаслышке (да и сама была помоложе, поглупее), то думала: "Фу. Бегала как собачонка. Никакой гордости и самоуважения! Сама во всем виновата!". Сейчас мнение, конечно, поменялось…

Я, читая дневник Бениславской, задумалась – а может сила не в том, чтобы уйти, в том, чтобы остаться и бороться до конца? Она боролась. Я не такая. Я там и с теми, с кем мне удобно. Я не умею жертвовать собой. А она умела… Почти всю себя растеряла… Не жалея. Вот она – Великая Любовь! Которая встречается одна на миллион (кажется, "Гранатовый браслет"?). Разве нет? Не знаю, способны ли мы, "хрустальные барышни" (я не за всех говорю), боящиеся помутнеть и – уж не дай бог! – дать трещину, на такую любовь… Вряд ли. Я восхищаюсь ей. И жалею. Перестрадала она за свою недолгую жизнь немало.

А Есенин… Он вел себя так, как ведут себя немалое количество мужчин (опять же, не про всех говорю), имеющих рядом любящую и беззаветно преданную, но нелюбимую (сердцу не прикажешь) женщину – брал, ничего не обещая и практически ничего не отдавая взамен. Кончено, можно порассуждать о благородстве, о том, что он, зная о чувствах Галины и ценя ее как друга, уважая, мог бы постараться оградить ее от страданий. По крайней мере хотя бы не допускать до таких ситуаций, когда она после бурной ночи, проведенной Есениным с другой женщиной, "чинила за ними кровать". Можно было бы подумать немножко и о ней… Но увы. Что ж… Она все равно любила… Любила своего Поэта и переживала за него даже тогда, когда он о ней и не вспоминал. Она ждала. Она способна была очень подолгу ждать…

Но при всем при этом в Галине не было вот этой сопливо-слезливой слюнявости, наивной слабости, назойливости. Мне очень не понравилась сцена из нашумевшего сериала "Есенин", когда Есенин случайно встречает на улице Галю после продолжительного перерыва в их общении. Есенину говорят: "Ну, ты посмотри, что с бабой делаешь. Она совсем свихнулась". Есенин, поговорив с ней ни о чем, отходит, а Бениславская смотрит ему вслед и воет, как волчонок, шатаясь из стороны в сторону. Не бегала она за ним. Она приходила, когда была нужна. Помогала, когда была необходима помощь. Порой ценой собственного здоровья.

Ближе к концу Галина начала сдаваться. Конечно, все мы живые люди, и всему есть предел. Она начала болеть. В дневнике появляется слово "разочарование" (много же ей пришлось пережить, чтобы наконец дойти до этого чувства!). Она надеется, что Есенин что-нибудь сделает, как-нибудь избавит ее от разочарования в нем. Какова бы трудна и безжалостна не была любовь, терять ее тяжело и горько. Она называет это "маленькой надеждой".

Поэта не стало…Ее Поэта не стало…И она все прощает! Ее "маленькая надежда" исполнилась!.. Разочарование ушло! Но него место заняло более страшное чувство – самое страшное из всех на этом свете – безысходность, необратимость.

Вот мой взгляд на Галину Бениславскую, столько сделавшую для Есенина, а тем самым для России, для нас с вами.

Мне очень хочется посетить Ваганьковское кладбище (я не москвичка) и положить на могилу Галины красные-красные цветы. И прошептать уходя: "Ты ненапрасно любила… Ты так много сделала… Ты молодец."
Ирина
Читатель
 
Сообщений: 17
Зарегистрирован: 15:23:55, Четверг 30 Март 2006
Откуда: Кострома

Сообщение Данита » 19:33:11, Вторник 18 Апрель 2006

А вот мнение Кузнецова.


" ГЛАВА IV
ПОДРУГА С ЛУБЯНКИ

О ней пишут чаще с умилением и состраданием. Своей большой заботницей называл ее Есенин, благодарный ей за кров, редакционно-издательские хлопоты и, конечно, любовь, которая, увы, не была долгой. Все это верно. Однако портрет подруги поэта до сих пор не прорисован, многие страницы ее бурной жизни неизвестны, хотя и изданы ее дневник и воспоминания. Так и остается загадочным ее самоубийство на могиле Есенина. Не прояснена ее роль в сложных хитросплетениях декабрьской трагедии поэта.

Дочь французского (?) студента и грузинки Галина Артуровна Бениславская (урожденная Карьер) (1897-1926) была на редкость целеустремленной и твердой натурой. После учебы в пансионе (Вильно) и окончания с золотой медалью женской Преображенской гимназии в Петрограде она поступила на факультет естественных наук в Харькове, где ее застал Октябрь. К тому времени двадцатилетняя Галина была уже членом большевистской партии и жить под властью белых генералов не хотела. Под видом медсестры она дерзко прорывается через фронт к «своим» и попадает в штаб 13-й армии. Понадобился даже запрос в Петроград к Мечиславу Козловскому (отцу подруги Бениславской, подельнику Ленина по тайным финансовым операциям), чтобы ее признали «красной». С тех пор (с 1918 по 1922 г.) она — штатная сотрудница ЧК. Фанатично преданная идеям революции, она гордилась своей опасной профессией и не скрывала этого. И можно понять романтически настроенную девушку в кожаной куртке с маузером на боку — ведь это и о ней восторженно пел Демьян Бедный:

Вглядываясь в каждого проходящего смельчака,
Я буду кричать: «Да здравствует ВЧК!»

Это и ей слагал стихи Михаил Светлов:

Я пожимаю твою ладонь —
Она широка и крепка.
Я слышу, в ней шевелится огонь
Бессонных ночей ЧК.

Один из авторов недавней публикации после своего знакомства с чекистским досье №2389 Бениславской и другими соответствующими архивными материалами Министерства безопасности сделал вывод: «Сам факт пусть короткой, но официальной службы на Лубянке исключал привлечение Бениславской в качестве секретного сотрудника ГПУ. В противном случае само же понятие «секретный» теряло смысл».

Резонно, скажем мы, кроме одной важной детали: не являясь уже «дзержинкой» по службе, она оставалась ею «по душе». В такой склонности Галины убеждаешься из ее письма к Вольфу Эрлиху от 26 марта 1926 года (хранится в Пушкинском Доме, Санкт-Петербург). Прежде чем мы познакомим вас с этим любопытным посланием, — небольшое отступление.

...Однажды вечером, ложась спать, Галина увидела, что Екатерина Есенина, сестра поэта (тогда они жили вместе в квартире дома по Брюсову переулку в Москве), почему-то страшно волнуется и дрожит. Скоро девчонка призналась — брат предупредил ее: не болтай лишнего, их заботливая хозяйка — чекистка. Бениславской с трудом удалось успокоить Катю и развеять ее страхи. Этот эпизод так бы и остался случайным, если бы не имел продолжения, доказывающего, как он был важен в жизни есенинской знакомой.

Приводим фрагмент найденного нами письма Бениславской к Эрлиху (публикуется впервые):

«Да, не могу не поделиться — здесь Приблудный (знаю, что Вы не очень-то к нему, но все же он лучше других) — был у нас с ним при Кате разговор, — помните о той истории, что Сергей говорил про меня. И Приблудный совершенно прямо и честно подтвердил и рассказал, как было дело, — так что Катя убедилась, что это Сергей раздул, а не Приблудный рассказывал, и что я-то ни при чем. Я несколько дней ходила, как сто пудов с плеч свалилось, и убедилась, что я была права, щадя тогда его, и что он не отплатил подлостью. Думаю, это так. Ведь не так важно, что думают, а важно то, что это была ложь».

Неряшливый, весьма игриво-вольный стиль письма выдает крайне возбужденное, возможно, хмельное состояние автора (Галина, как известно, страдала психическим расстройством, нередко без меры употребляла алкоголь).

Прокомментируем содержание письма. Во-первых, само обращение Бениславской к Эрлиху по столь щекотливому вопросу дает основание говорить, что она знала о секретной службе «Вовочки», — иначе зачем говорить на столь деликатную тему с «посторонним».

К тому времени (март 1926 г.) они уже стали весьма близки и — не исключено — находились в интимных отношениях, что для сторонницы «свободной любви» дело обычное. Убеждение, что они «сошлись», вырастает при чтении неопубликованных записок Бениславской к тому же Эрлиху, в которых пьяненькое заигрывание женщины с близким по духу смазливым мужчиной очевидно.

Однажды она провожает Эрлиха на поезд в Ленинград, выступая очень близкой и заботливой в быту спутницей, а 16 февраля 1926 года пишет ему же: «Нет имени тебе, мой дальний! Нет имени тебе... кроме как дурак и свинья! Вы ли были в вагоне? Табак-то взяли, а закусить и не подумали. Интеллигент вы, а не человек, — вот что». Судя по грубейшим искажениям слов и развязному тону, писала под сильным хмелем.

В другой раз посылает ему открытку (6 августа 1926 г.): «Эрлих, что же Вы умерлих. Не пишете, не звоните. Мы с Шуркой Вас лихом поминали. Г. Бен.». Видно, скучала...

Теперь об Иване Приблудном, который «прямо и честно подтвердил», то есть, можно думать, клялся и божился: не выдавал-де тайной службы Галины, а Есенин «раздул» подхваченный откуда-то слух. Приблудный, конечно, врал: ему, секретному сотруднику ГПУ с 1925 года, нельзя было «проколоться», тем более за несдержанность языка ему уже делали предупреждение (позже именно за разглашение своей стукаческой подневольной службы его упрячут в ГУЛАГ).

Некоторые есениноведы склонны сегодня «пожалеть» Приблудного за его ленивое сотрудничество с Лубянкой. Действительно, своей зависимостью от «органов» этот могучий здоровяк тяготился, «постукивал» слабо и неохотно, но, заметим, денежки из кассы ГПУ получал до поры до времени исправно, ведя разгульный образ жизни, нигде не работая. Определенный вкус к секретному промыслу стихотворец Овчаренко (это его настоящая фамилия) приобрел еще мальчишкой, когда зимой 1920 года приблудился к начальнику особого отдела Черниговской дивизии Ивану Крылову. Так что чекистский стаж у него был порядочный.

Говоря о трудной судьбе Приблудного, следует помнить: он все-таки внес свой «вклад» в сокрытие «есенинской тайны» и так и не посмел даже перед своей смертью рассказать об англетеровском кощунстве. Несколько его строк и подпись красуются на коллективной записке (Вс. Рождественский и др.) Эрлиху, датированной 24 декабря 1925 года и представляющей как бы еще одно алиби для адресата.

Само по себе появление Приблудного в Ленинграде вслед за Есениным в декабре требует объяснения, которого до сих пор не дано. Известны очень резкие высказывания Есенина о безнравственности приятеля, органического бездельника, из которого стихи лились как вода из-под крана: «Не верьте ни одному его слову. Это низкий и продажный человек»; «...что это за дрянной человек». Жалеть его можно, но нельзя забывать, — объективно, сам того не сознавая, он способствовал организации кровавого кошмара в доме №10/24 на проспекте Майорова.

Продолжаем комментировать письмо Бениславской. «Я несколько дней ходила, как сто пудов с плеч свалилось...» — облегченно вздыхает она. Что же так разволновалась? Если в 1925 году оставила свое сотрудничество с Лубянкой и если Есенин говорил сестре неправду, стоило ли, спустя три месяца после его гибели, вспоминать о неприятном эпизоде. Нет, она серьезно и заинтересованно к нему возвращается. И бросает заставляющую нас призадуматься страшноватую фразу: «...убедилась, что я была права, щадя тогда его, и что он не отплатил подлостью». Несколько сумбурно, но понятно. Пощадила бывшего друга, которого любила, ревновала и пыталась по-своему направить на большевистский путь. Пощадила, не отдав его в «чистые руки» чекистов.

Упомянутый выше автор публикации спешит делать выводы о нейтральности Бениславской, ее отстраненности от ведомства Дзержинского.

Конец процитированной фразы расшифровывается, на наш взгляд, так: выдай она поэта — он бы отомстил. Но главное тут другое — она бы, ради него самого, ради его благополучия, могла и «заложить» его, ибо считала ЧК—ГПУ, как Максим Горький и Исаак Бабель, не столько карающим органом, сколько перевоспитывающим несознательных людей. А Есенин, по ее убеждению (почитайте ее воспоминания), глубоко заблуждался, кроя на всех углах советскую власть («Какую-то хреновину в сем мире // Большевики нарочно завели». — «Заря Востока»). О том же свидетельствуют Владислав Ходасевич, Демьян Бедный и др. Очевидно, в его стихах и письмах подобной «контрреволюции» содержалось много (осенью 1925 г. он успел сжечь на квартире первой жены, Изрядновой, большой пакет своих рукописей). Вспомните признание поэта в письме (1923 г.) к А. Кусикову о неприятии им Февраля и Октября, прочтите его статью «Россияне» о псевдопролетарском искусстве и надзирающих фельдфебелях типа Льва Сосновского.

Идеологические «уроки» Бениславской не возымели действия на Есенина, и это ее не просто огорчает, а бесит («Вы не наш», — пишет она). Как он не понимает, что она не «выдает» его, а спасает от близости к антисоветчикам. Можно, как ни странно, согласиться: удержи она его от хождения по острию политической бритвы — он бы остался жив. Но это все равно что сдержать бурю. Внутренняя свобода Есенина была неограниченной («Я сердцем никогда не лгу...»).

И последнее, «...не так важно, — заключает Бениславская, — что думают, а важно то, что это была ложь». То есть, — попытаемся четче понять ее мысль, — подозрения Есенина на ее чекистский счет неосновательны. Но зачем же так усердно хлопотать? Она выгораживаетсебя перед Эрлихом, заботится, так сказать, о сохранении профессиональной гэпэушной тайны.

Остаются последние вопросы: знала ли она об истинном ремесле Эрлиха в трагические декабрьские дни? Ведала ли о его роли в сокрытии злодеяния? Ответы еще впереди. И, возможно, разгадки кроются не столько в области криминальной, сколько психологической. "
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Ирина » 11:03:33, Четверг 20 Апрель 2006

Данита, приветик!!!

Ну, не знаю, не знаю… Опять эти – "возможно", "на наш взгляд", "попытаемся понять четче ее мысль", "не исключено". "Хмельное состояние" и "психическое расстройство" после слова "возможно". Коробит как-то…

"Проведенной проверкой установлено, что Эрлих и Устинов по учетам сотрудников органов госбезопасности Управления кадров МБ РФ и картотеке сотрудников ОГПУ – НКВД Государственного архива РФ (бывшего ЦГАОР СССР) не значатся. Эрлих, по имеющимся сведениям, проходил службу в пограничной охране". Помнишь?

Что такое "истинное ремесло" Эрлиха? Что подтверждает это "ремесло"?

Сложилось впечатление, что долго думали, прежде чем прокомментировать письмо таким образом (направлено пытаясь свести всё к "неблагоприятной обстановке", сложившейся вокруг Есенина, окруженного "врагами и предателями" – все предпосылки для убийства, что и требовалось "доказать"). Единственная фраза, по которой действительно возникает вопрос: "…я была права, щадя тогда его, и что он не отплатил подлостью". Лично у меня сразу же сложилось впечатление, что речь идет о Приблудном. Не знаю, когда и отчего Бениславская могла его "щадить" (надо бы поискать), но она благодарна ему за то, что он "прямо и честно подтвердил и рассказал, как было дело", а "не отомстил подлостью".

"Выдай она поэта – он бы отомстил." Нет.. Не пляшет. Смысл вообще другой. Если эту фразу из комментариев (крайне своеобразных, на мой взгляд) грубо подогнать к фразе из письма, получается: "Хорошо, что я не сдала его тогда чекистам, а то бы он отплатил мне подлостью". Ага… Это как? Из тюрьмы подлости учинял (и какие, интересно)? Или же, что скорее всего, в расстрелянном виде? Абсурд. А вот Приблудный мог отомстить, сказав Кате – да-да, бойтесь Бениславскую.

Даже временной смысл фраз из письма и из комментариев разный:

- из письма: "…и что он не отплатил подлостью" – прошедшее время, действие совершено (Приблудный опроверг страхи Кати насчет Бениславской)

- из комментариев: "…он бы отомстил" – будущее.


Очень много надуманно и накручено. Даже не вижу смысла разбирать еще что-то в этом письме. Все же понятно и так… "Ведь не важно, что думают, а важно то, что это была ЛОЖЬ".

Не мешало бы еще дату письма уточнить. В комментариях где-то промелькнуло "через 3 месяца после смерти Есенина". Если так, то "хмельное состояние" (что далеко не факт) и воспоминания от большого до самого незначительного вполне понятны с человеческой точки зрения.

И про самоубийство Бениславской есть что сказать. Только попозже.

Если у тебя есть еще что-нибудь о Бениславской, неважно в каком виде и кем написанное, выложи, пожалуйста, на форуме. Крайне интересно! Спасибо тебе!

P.S. Если следовать комментариям к письму, Бениславская, считая, что делает благое дело, сдавая "заблудившегося" поэта в "чистые руки чекистов", поставив его тем самым на "путь истинный", то уж наверное она соображала, что там с ним будут не воспитательные работы проводить. Согласись.
Ирина
Ирина
Читатель
 
Сообщений: 17
Зарегистрирован: 15:23:55, Четверг 30 Март 2006
Откуда: Кострома

Сообщение Данита » 12:39:40, Четверг 20 Апрель 2006

ПРИВЕТИК, Ириш!!!

Ирина писал(а):"Проведенной проверкой установлено, что Эрлих и Устинов по учетам сотрудников органов госбезопасности Управления кадров МБ РФ и картотеке сотрудников ОГПУ – НКВД Государственного архива РФ (бывшего ЦГАОР СССР) не значатся. Эрлих, по имеющимся сведениям, проходил службу в пограничной охране". Помнишь?



Помню!!! Прекрасно помню!! И могу сказать, что Я В ЭТО НЕ ВЕРЮ!!!! ОСОБЕННО про Эрлиха. В нашей стране (тем более 1993 г) ничему особо верить нельзя, особенно офиц. информации!! Такие примеры сплошь и рядом. Я вот тебе еще скину ссылку одну, там архивист о .."многом таком" пишет!!!

http://www.tarasov.info/239626400


http://www.tarasov.info/6078651545

Ирина писал(а):Что такое "истинное ремесло" Эрлиха? Что подтверждает это "ремесло"?



Еще откровеннее и зловеще эрлиховская аллегория «Шпион с Марса» (1928). Ее легко угадываемый и далеко не лирический герой подслушивает в соседнем помещении какую-то словесную перепалку, сопровождающуюся дракой («гром и звоны»), и далее исповедуется:

Но, когда последний человечий
Стон забьет дикарской брани взрыв,
Я войду, раскачивая плечи,
Щупальцы в карманы заложив.
-------------

В настоящее время отпали все сомнения относительно тайного промысла Эрлиха (полагаем, пора обнародовать его чекистское досье). Он и сам не раз прозрачно намекал на собственные конспиративные занятия в своих нередко автобиографических стихах: его «лирический герой» находит вдохновение «...в шапках ГПУ», любуется спецуниформой: «Мы наглухо кожанки застегнем», славит «ремесло шпиона» и т.п.

В его сочинениях предстает зоологический ненавистник старой России, ее культуры. «Плешивый поэт и плешивая муза», — говорит он о Некрасове, ерничает над Фетом: «...Боже! Счастливец! Он может писать...», издевается над чувством родины: «...даже полевая мышь в азарте Патриотическом сменила имя». Его излюбленные темы: мировая революция, расстрелы, кровь...

В некоторых рифмованных опусах Эрлиха, на наш взгляд, просматривается контур образа Есенина, как правило лишенный авторской симпатии. В стихотворении «Между прочим» (1931), где рисуется кабак и обязательный «сморщенный на хлебе огурец», привлекают настораживающие многозначительные строки (мы их выделим):

Где пьют актеры — внешность побогаче:
Ну, джемпер там, очки, чулки, коньяк.
Европой бредит, всеми швами плачет
Не добежавший до крестца пиджак.

И бродит запах — потный, скользкий, теплый.
Здесь истеричка жмется к подлецу.
Там пьет поэт, размазывая сопли
По глупому прекрасному лицу.

Но входит день. Он прост, как теорема,
Живой, как кровь, и точный, как затвор.
Я пил твое вино, я ел твой хлеб, богема,
Осиновым колом плачу тебе за то.

----------------


Недавно обнаружилась еще одна его косвенная, но крайне важная связь. Помните Ивана Леонтьевича Леонова, начальника Секретно-оперативной части (СОЧ) Ленинградского ГПУ, заместителя Мессинга, главы тайного ведомства? Именно к Леонову привел эрлиховский сексотский след. Правда, зацепка не прямая и не слишком эффектная, но для дальнейших поисков перспективная. Дело в следующем.

В архивных бумагах ленинградской цензуры сохранился следующий документ:

«Секретно
6 апреля 1923 г.
№2422/СОЧ-8816-С
В цензуру Главлита.
Петр[оградское] окр[ужное] отд[еление].
Набережная реки Фонтанки __________________

П[олномочное] П[редставительство ] ОГПУ просит срочно сообщить, — выдавалось ли разрешение 23 июля 1922 г. за №2290 на издание воззвания «Голос с Востока»; если «да», то кем и кому.

За нач[альника] Петро[градского] г[осударственного] п[олитического] о[тделения]
(Подпись).

Секретарь С [екретно]-O[перативной] Ч[асти] (Никольский)
(Подпись)».

Не будем вдаваться в содержание документа, обратим внимание на секретаря СОЧ Никольского. Он служил непосредственным рабочим помощником И. Л. Леонова.

Теперь процитируем другой документ.

«РЕКОМЕНДАЦИЯ
Для вступления в ряды ВКП (б).

Знаю В. И. Эрлих [а] с [19]20 года и рекомендую его в качестве члена ВКП (б), неся полную ответственность за его деятельность.

Чл[ен] ВКП (б) с [19]20 г,
М. Никольский
20.IX.1932 п/б №1062978
(Подпись)».

Не нужно быть специалистом-графологом, чтобы увидеть совершенно одинаковые подписи-автографы на двух документах, между которыми пролегло почти десять лет. М. Никольский к тому времени уже снял кожаную куртку и щеголял в обычном штатском платье (работал в Василеостровском отделении Госбанка), но, видно, свое чекистское казанское прошлое и своего подопечного Эрлиха не забыл, свидетельствуя о его давней большевистской закалке.

В настоящее время отпали все сомнения относительно тайного промысла Эрлиха (полагаем, пора обнародовать его чекистское досье). Он и сам не раз прозрачно намекал на собственные конспиративные занятия в своих нередко автобиографических стихах: его «лирический герой» находит вдохновение «...в шапках ГПУ», любуется спецуниформой: «Мы наглухо кожанки застегнем», славит «ремесло шпиона» и т.п.

---------------------


«Личное дело» (сексотское досье) Эрлиха до наших дней, разумеется, прячется (государственная тайна), но часто детали его темной биографии проясняются им самим в стихотворных опусах. Процитируем отрывок еще из одного стишка (поэзии в нем ни на грош, но фактура любопытна):

Много слов боевых живет в стране,
Не зная, кто их сложил.
Громче и лучше на свете нет
Песни большевика.
И этой песне меня научил
Мой первый товарищ Выборнов Михаил,
Председатель Рузаевской ЧК.

Даже адрес чекиста указан: Симбирск, Смоленская улица, 3 (местным краеведам рекомендуем поинтересоваться). Человек с такой фамилией (имя другое) известен Ленинграду начала 20-х годов (в его служебном формуляре немало темных строк): осенью 1925 года он исполнял обязанности ответственного дежурного 1-го Дома Советов («Астории»), а должность эта — чекистская, ее до него занимал В. М. Назаров, переведенный комендантом «Англетера». Возможно, перебравшись в северную столицу, Выборнов в июле 1921 года перетащил за собой и своего подопечного.
------------

------------

------------



Ирина писал(а):Единственная фраза, по которой действительно возникает вопрос: "…я была права, щадя тогда его, и что он не отплатил подлостью". Лично у меня сразу же сложилось впечатление, что речь идет о Приблудном.?


Вот это верно, я тоже так же подумала, что это о Приблудном.

Ирина писал(а):И про самоубийство Бениславской есть что сказать. Только попозже.


ОЧЕНЬ буду ждать!!!

----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Вот еще интересно:

"" Есениноведы не обратили внимания на стихотворение Фромана «28 декабря 1925 г.», посвященное Вольфу Эрлиху. И роковая дата, и сомнительный адресат заставляют внимательнее вчитаться в это произведение. Оно меланхолично-созерцательно, с претензией на философское проникновение в суть жизни и смерти. Внешне лирический сюжет развивается на фоне дум героя в снежную холодную ночь. Обратим внимание только на четыре строфы из двенадцати (выделено нами):

На повороте, скрипом жаля,
Трамвай, кренясь, замедлил бег, —
А на гранитном лбу Лассаля
Все та же мысль и тот же снег.

И средь полночного витийства
Зимы, проспекта, облаков —
Бессмыслица самоубийства
Глядит с афиши на него.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И мне бессмертия дороже
Улыбка наглая лжеца,
И этот смуглый холод кожи
До боли милого лица.

Здесь, на земле, в тоске острожной
И петь, и плакать, и дышать,
И только здесь так сладко можно
С любовью ненависть смешать.

На наш взгляд, в напряженной психологической атмосфере стихотворения незримо присутствует Есенин («Бессмыслица самоубийства...»). Но вещь лишена внешних атрибутов и примет случившейся накануне трагедии, она о глубоко спрятанном духовном ощущении автора, которое никак не назовешь светлым. Чего только стоит «Улыбка наглая лжеца...», — конечно же это об Эрлихе — и не только потому, что ему посвящены строки, а потому что он угадывается в эскизе внутреннего облика. Современник так рисовал его портрет: «У Вольфа Эрлиха тихий голос, робкие жесты, на губах — готовая улыбка. Он худ и черен».

Спустя сутки после кровавой драмы в «Англетере», после подписания лживого милицейского протокола, Фромана привлекает не образ усопшего поэта, а «Улыбка наглая лжеца...» (кстати, заметьте, ни Фроман, ни Эрлих, в отличие от многих стихотворцев, не посвятили ни одной лирической строки Есенину). Автору «28 декабря...» представляется не лик ушедшего из жизни человека, а физиономия приятеля-сексота, чем-то ему милого и дорогого. Рискнем сказать, близкого по сложившемуся взгляду на мир. Крайне осторожный Фроман все-таки проговаривается о своем понимании соседства добра и зла, он готов «сладко» «С любовью ненависть смешать». Страшноватое, на наш взгляд, стихотворение. Ида Наппельбаум, бывшая жена Фромана, вспоминая «28 декабря...», напишет, что это «стихотворение на смерть Есенина», и добавит: «В нем, как в зеркале, отражен этот зимний горестный день» (Угол отражения... Спб., 1995). Ложь, подслащенная сентиментальностью. """
---------

Жду думаешь, Ирин???
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Данита » 13:00:34, Четверг 13 Июль 2006

Поднимаю вопрос о Гале! :idea:

Все-таки, возвращаюясь и перечитывая ее дневник ... не могу понять, кто же был тот таинственный Л., которым Галина хотела заменить Сергея Есенина?

Как вы думаете, есть ли у кого предположения?
------------------

Отрывки из дневника Гали с упоминанием таинственного и загадосного Л.

------------------

«Оригинал дневника, который вела Галина Бениславская со значительными перерывами по меньшей мере с 1918 г., до нас не дошел. То, что принято называть Дневником Бениславской, — неправленая машинописная копия (35 стандартных листов, 3-я или 4-я закладка машинки), хранящаяся в фонде критика К. Л. Зелинского, собиравшего материалы о Есенине (РГАЛИ, ф. 1604, оп. 1, ед. хр. 1123).
Дневник был впервые опубликован Д. Дэйвис в альманахе «Глагол», вып. 3 (Ann Arbor, 1981). Она перемонтировала текст так, чтобы тот выстраивался в хронологическом порядке. То обстоятельство, что оригинал Дневника исследователям недоступен (не исключено, что он вообще утрачен), никак не отражено во вступительной статье, что невольно вводит читателей «Глагола» в заблуждение, будто перед ними публикация, сделанная с автографа Дневника, каким-то образом вывезенного за рубеж. На самом деле это не так, и внимательный анализ публикации Дэйвис, куда механически перенесены даже опечатки машинописи, убеждает нас том, что в основе ее лежит копия, полностью идентичная хранящейся в РГАЛИ.
В 1991 т.в № 5 журнала «Подъем», выходящем в Воронеже, текст Дневника был перепечатан по публикации Дэйвис, без каких-либо изменений и уточнений.
Для настоящего сборника отобраны фрагменты Дневника, непосредственно относящиеся к Есенину или к важнейшим фактам биографии Бениславской. Подобно тому как это было сделано Д. Дэйвис, текст расположен нами в хронологической последовательности, причем в отдельных случаях датировка того или иного фрагмента не совпадает с датировкой Дэйвис. Купюры и редакторские конъектуры (в том числе и даваемые публикаторами даты) обозначены в угловых скобках. В подстрочных примечаниях отмечены те места, которые позволяют, на основании привлечения других источников, предположить ошибку машинистки, неверно разобравшей текст оригинала.

Но что-то я сомневаюсь в этом, потому как позже таинственный Л. означал сына Троцкого Льва Седова. Не знаю, не знаю, но и в этом есть доля сомнения, ведь Галя прямо не указывает, что этот Л именно Лев Седов. Посему им мог быть кто угодно, мало ли Львов в то время было....

---------------------------------------
-----------------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------------------------------------

* * *

« Единственная измена — Л. Этой зимой я поняла, что если Сергея я люблю больше всего, больше, чем себя самое, то все же к Л. у меня не только страсть.» - запись датирована 1925 г, получается зимой 25 г. был роман, а может и продолжился…потому что есть записи ранее (1922) – вот эта. Например, «14.III?
Аня, милая, как я благодарна тебе и Л., как я бесконечно благодарна. Эти несколько минут сделали меня почти счастливой, во всяком случае, нет горечи, нет обиды. Это даст мне возможность опять быть тихой, кроткой и верной (внутри, духовно, конечно), а это самое важное.» Получается с Л. Знакомство ранее было???
Еще момент в дневнике – что за сочетание с Л. Н. и чье сочетание?? Может это ответ на вопрос – кто такой этот Л. Надо бы узнать, у кого была супруга Л. Н., так я поняла, на момент сочетание браком у Л. Н. был сын 6-ти лет!!! Может это у Сосновского??? Или у Повицкого?? Володя. Обратите на это внимание, может тогда и раскроется правда про этого Л.???
«... Будет струиться жизнь, этот мотив ничем не заглушу. Если сумею - не стану других никак слушать, если нет - буду ждать, не услышу ли мотив 21-года еще раз. Ведь сочетался же он с Л.Н. (а сыну Людмилы Ник/олаевны/ уже скоро 6 лет!).





« Была 3<инаида> Н<иколаевна>, но она, ей-Богу, внешне не лучше «жабы». Лида почти угадала. Не ожидала; что угодно, но не такая. И в нее так влюбиться, что не видит революции?! Надо же! « - интересно Галя описывает Райх…а это вообще здорово: « И в нее так влюбиться, что не видит революции?!»
Наивная!!!

-------------


«14.III?
Аня, милая, как я благодарна тебе и Л., как я бесконечно благодарна. Эти несколько минут сделали меня почти счастливой, во всяком случае, нет горечи, нет обиды. Это даст мне возможность опять быть тихой, кроткой и верной (внутри, духовно, конечно), а это самое важное. Сейчас я опять убедилась, как сильно люблю, если это могло дать столько радости. Знаешь, я, когда мне очень плохо или хорошо, всегда вспоминаю из "Песни песней: «Сильна, как смерть, любовь».
Сейчас прошли две соседки по комнате, «любовались» моими волосами (я сижу с распущенными - мыла их), и, знаешь, мне опять делается мучительно грустно. Я теперь совершенно не выношу, когда мне говорят, что у меня (продолжаю 15.3) красивые глаза, брови, волосы. Ничем мне нельзя сделать так больно, так мучительно больно, как этим замечанием. Боже мой, да зачем мне это, зачем, если этого оказалось мало. Ведь помимо Л. и без нее все кажется ненужным и напрасным.

16.III
А все-таки я дрянная, не могу быть неревнивой, вот эти слова, которые вчера передала по телефону («Дикий -дик/ая» - и пр.) опять взволновали. Гадко ведь, если Л. хорошо, то какое право я имею не хотеть этого; наоборот, если по-настоящему люблю, то я должна радоваться, тем более, что последнее время Л. уже ничто не трогало. Быть может, со временем сумею довольствоваться и этим.
А все-таки тебе, Анечка, большое спасибо.


27.IV.22.
Как больно, как тяжело. Если бы можно было «прошлое захлопнуть на какой-то случайной странице, и нарочно закладку воспоминания не вложить» (В.Ш.15); но, как назойливая кукушка, мысль сбивается и начинает куковать сначала. Опять повторять то, что было таким радостным и что сейчас причиняет такую боль, такую безысходную боль. И как тиканье часов отбиваются слова А.Блока «О, как я был богат когда-то, но все не стоит пятака...» Звонила сегодня к А., узнать, где будет первого мая, — не знает, скоро уезжает. И стало так грустно, как будто дочитываю последние грустные страницы хорошей книги. Вот закрою, и все как сон, будет опять обыденная жизнь. Быть может, больше не увижу до отъезда; а может – н и к о г д а? И никогда не узнает, что не было ничего, чего бы я ни сделала для него, никогда не оглянется на меня, так бесцельно и мимоходом сломанную им. А я не могу оторвать взгляда от горизонта, скрывшего его. И все же мне до боли радостна эта обреченность и ни на что я ее не променяла бы. Впереди — угар, быть может, хмель, все, что даст мне полузабытье или, быть может, полное забвение всего навсегда. Но только... /угол страницы оторван/...
... Будет струиться жизнь, этот мотив ничем не заглушу. Если сумею - не стану других никак слушать, если нет - буду ждать, не услышу ли мотив 21-года еще раз. Ведь сочетался же он с Л.Н. (а сыну Людмилы Ник/олаевны/ уже скоро 6 лет!).


<1925>

Прошло, по-моему, много, много лет24. Опять пишу, но по-другому. Не для того, чтобы поделиться, а для того, чтобы себе на память записать. Чтобы никогда не забыть. Я себя знаю, хорошее я помню лучше, чем плохое, но это плохое надо оставить, это я не хочу забыть. Думаю, что это и не забывается. Это — последняя глава первой части. Авось на этом моя романтика кончится. Пора уж.
Сергей — хам. При всем его богатстве — хам. Под внешней вылощенной манерностью, под внешним благородством живет хам. А ведь с него больше спрашивается, нежели с какого-либо простого смертного. Если бы он ушел просто, без этого хамства, то не была бы разбита во мне вера в него. А теперь — чем он для меня отличается от Приблудного? — такое же ничтожество, так же атрофировано элементарное чувство порядочности: вообще он это искусно скрывает, но тут в гневе у него прорвалось. И что бы мне Катя ни говорила, что он болен, что это нарочно, — все это ерунда. Я даже нарочно такой не смогу быть. Обозлился на то, что я изменяла? Но разве не он всегда говорил, что это его не касается? Ах, это было все испытание?! Занятно! Выбросить с шестого этажа и испытывать, разобьюсь ли?! Перемудрил! — Конечно, разбилась! А дурак бы заранее, не испытывая, знал, что разобьюсь. Меня подчинить нельзя. Не таковская! Или равной буду, или голову себе сломаю, но не подчинюсь. Сергей понимал себя, и только. Не посмотрел, а как же я должна реагировать — истории с Ритой25, когда он приводил ее сюда и при мне все это происходило, потом, когда я чинила после них кровать (после Крыма). Всегдашнее — «я, как женщина, ему не нравлюсь»26 и т. п. И после всего этого я должна быть верной ему? Зачем? Чего ради беречь себя? Так, чтобы это льстило ему? Я очень рада встрече с Л27. Это единственный, кто дал мне почувствовать радость, и не только физически, радость быть любимой. Ведь Покровский — это только самообман. Мне нужен был самообман, я внушала себе и всему, что я должна была скрывать от Сергея, я могла давать волю с Покровским. И только Л. был настоящим. Мне и сейчас дорого то безрассудство. Но это все равно. Пускай бы Сергей обозлился, за это я согласна платить. Мог уйти. Но уйти так, считая столы и стулья —«это тоже мое, но пусть пока остается», — нельзя такие вещи делать и...
Теперь спокойнее: все предыдущее верно. Почему случилось — знаю. Что свое дело сделали и зима (Л.), и клевета сделала больше, чем то, что было на самом деле, — факт. Сергею трудно было не взбеситься, и не в силах был он оборвать это красиво; конечно, то грубое, что в нем где-то было, все это всплыло при усиленных стараниях Наседкина, и Сахарова, и Анны Абрамовны28. Все это, конечно, было болезненно, и должно было обозлить его. Но как же он не вспомнил двух вещей — первое: все то, как он оскорблял меня, начиная с того дня, как он не мог ехать за город со мной29 («болен был») и потом поехал в Петровский парк с Миклашевской (в машинописном тексте, вероятно, опечатка: «Миклашевым» (примеч. публикат.))., и весь цикл оскорблений и унижений меня. Лейтмотив, появившийся, правда, позднее — «как женщина не нравлюсь». Дура я была бы после этого покорно склоняться со своей верностью, и все же до Л., даже «изменяя», вернее, уходя от Сергея физически, я была ему верна, я всегда избегала людей, чем-либо интересных мне (избегала подсознательно). Я знала, что такой, как Покровский, ничего не может отнять во мне из того, что отдано Сергею, и Покровскому я ничего не отдавала, там я брала только ту теплоту и ласку, которые мне нужны были как воздух. Единственная измена — Л. Этой зимой я поняла, что если Сергея я люблю больше всего, больше, чем себя самое, то все же к Л. у меня не только страсть. Боже мой, ведь Сергей должен был верить мне и хоть немного дорожить мной, я знаю — другой такой, любившей Сергея не для себя самой, другой он не найдет; и Сергей не верил, швырялся мной. И если я не смогла отдать Сергею все совсем, если я себя как женщину не смогла бросить ему под ноги, не смогла сломать свою гордость до конца — то разве ж можно было требовать это от меня, ничего не давая мне?
А Л. не имел никаких причин верить мне, было все, за что он мог только плохо относиться ко мне, и он все же ничем не оскорбил меня. Там, где меньше всего ожидала, — там нашла. Ведь с Л. я могла быть самой собой, настоящей, не ломая себя. Ведь мало не лгать, только тогда хорошо, когда можно говорить всю правду прямо. Л. я могла говорить. Я вот сейчас вспоминаю, и мне приятно и хорошо — здесь я была правдивой до конца. И даже гордость Л. не помешала этому. «Спасибо, спасибо», — хотелось сказать ему тогда, в последнюю встречу."

----------------

В примечаниях к дневнику написано, что Л. - это:
27 Лев Осипович Повицкий - бывший политкаторжанин из ссыльных. В 1920 году Есенин гостил несколько недель у Повицкого в Харькове: в 1924 году жил у него в Батуми, где написаны «Анна Онегина», «Стихи о Ленине», часть «Персидских песен». Например существует посвященное Есениным стихотворение Л. Повицкому.
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Гость » 15:25:39, Среда 09 Август 2006

Девушки с большим интересом читаю все сообщения.
Очень много нового открыла я для себя.
В одной из веток обсуждались отношения Бениславской и Л.Седова.

Хочу дать одну ссылку о смерти Льва Седого.
Статья написана его отцом.

http://www.zhurnal.ru/magister/library/ ... otm439.htm
Гость
 

Сообщение Катерина » 15:29:41, Среда 09 Август 2006

Matilda писал(а):Девушки с большим интересом читаю все сообщения.
Очень много нового открыла я для себя.
В одной из веток обсуждались отношения Бениславской и Л.Седова.

Хочу дать одну ссылку о смерти Льва Седого.
Статья написана его отцом.

http://www.zhurnal.ru/magister/library/ ... otm439.htm



Матильда, спасибо.
Катерина
Супер-Профи
 
Сообщений: 2162
Зарегистрирован: 12:10:17, Вторник 18 Апрель 2006
Откуда: Москва

Сообщение Nika » 16:47:39, Среда 09 Август 2006

Спасибо за ссылку!!! С огромным интересом прочитала. Кому, как не Троцкому известны мутные дела ГПУ.

А чем занимался этот Лев Седов, за что его могли убить??? Ну то, что он был сыном Троцкого и, видимо, противником Сталина - это понятно. А кто-нибудь знает что-то поконкретнее??
Просто мне кажется, может ниточка и к Галине Бениславской потянуться...
Аватар пользователя
Nika
Супер-Профи
 
Сообщений: 4405
Зарегистрирован: 22:35:52, Вторник 25 Июль 2006
Откуда: Москва

Сообщение Данита » 17:36:35, Среда 09 Август 2006

Nika писал(а):Просто мне кажется, может ниточка и к Галине Бениславской потянуться...


Вот я тоже об этом уже не так давно стала размышлять ...

За ссылку огромный спасиб!!!!!!! :wink: :wink: :wink:
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Juliette » 13:53:14, Среда 31 Январь 2007

Что думаете о рассказе Ксении Зуден, опубликованном на сайте?

http://esenin.ru/content/view/683/145/

Мне очень понравилось. А Вам?

Все стихи я делю на разрешенные и написанные без разрешения. Первые – это мразь, вторые – ворованный воздух...
~ О.Мандельштам ~


Изображение
Аватар пользователя
Juliette
Супер-Профи
 
Сообщений: 4871
Зарегистрирован: 06:42:44, Четверг 12 Октябрь 2006
Откуда: Барнаул

Сообщение Минчанка » 14:31:56, Среда 31 Январь 2007

Juliette писал(а): Мне очень понравилось. А Вам?

Просто прелесть. Я сначала подумала, что это воспоминания какой-то знакомой Галины, написанные под впечатлением ее гибели, но потом поняла. Боже. как же Он умел внушать любовь... :oops: :cry:
Аватар пользователя
Минчанка
Профи
 
Сообщений: 1297
Зарегистрирован: 13:45:59, Четверг 14 Декабрь 2006
Откуда: Беларусь, г.Минск

Сообщение perpetum » 14:33:50, Среда 31 Январь 2007

Красиво написано. Понятно все чувство и настроение. Говоря протокольным языком: понятно, что хотел сказать нам автор. Почти выпуклая картинка создана. Очень хорошо.

Единственное субъективное НО кроется в том, что от глубины погружения в материал мы тут становимся не просто читателями... Я хочу сказать каждый из нас уже, скорее всего, нарисовал себе тысячи картин и образов. И для полного восторга надо, чтобы они совпали видением кого-то другого.

У меня какое-то сложное отношение к Бениславской. В чем-то я не понимаю ее, и многие публикации настораживают... До Бениславской по-серьезному руки не дошли, честно говоря...
**********************

Удачи!
Аватар пользователя
perpetum
Супер-Профи
 
Сообщений: 3187
Зарегистрирован: 00:26:06, Пятница 22 Декабрь 2006
Откуда: Москва

Сообщение Минчанка » 15:21:03, Среда 31 Январь 2007

perpetum писал(а): И для полного восторга надо, чтобы они совпали видением кого-то другого.
У меня какое-то сложное отношение к Бениславской. В чем-то я не понимаю ее, и многие публикации настораживают... До Бениславской по-серьезному руки не дошли, честно говоря...

Согласна с тобой. Сейчас читаю ее воспоминания, может, что-то прояснится. Вроде как прагматик она, но, с другой стороны, это ведь ей принадлежат такие ни на чьи больше не похожие выражения и фразы, характеризующие Сергея и ее любовь к нему.
Аватар пользователя
Минчанка
Профи
 
Сообщений: 1297
Зарегистрирован: 13:45:59, Четверг 14 Декабрь 2006
Откуда: Беларусь, г.Минск

Сообщение Света » 18:13:49, Пятница 09 Февраль 2007

Аня Назарова, к которой Бениславская обращается в дневнике, тоже писала свои воспоминания о Есенине. Не знаю, выкладывались ли эти материалы где-то раньше, на всякий случай я их выложу сюда. К сожалению у меня ее записи есть не целиком, а только урывками :(

Вот немного о ней - Назарова Анна Гавриловна (1900—1972) — знакомая Есенина, одна из близких подруг Г. А.Бениславской, редакционный работник.
Вот еще о ней писала Вольпин: «Различаю среди «стоеросовых» стройную Соню Виноградскую и еще одну девушку, красивую, кареглазую, кажется, Аню Назарову».

С Есениным Г. Бениславская познакомилась осенью 1920 года (на одном из вечеров в политехническом музее. Одновременно познакомилась с Есениным и я. В 1924 году мы вместе жили в одной квартире в доме «Правды» на Брюсовском переулке (д. 2/14, кв. 27). В той же квартире жила тогда писательница С. Виноградская и Е. Кононенко, а так же редактор «Бедноты» Грандов). После возвращения Есенина из-за границы он, не имевший в то время квартиры, поселился у нас в комнате, а вскоре после того, как я переехала с Брюсовского переулка, сюда же переехала сестра Сергея Александровича Катя, которая училась в Москве в средней школе и жила у кого-то на квартире, а затем и младшая его сестра Шура, приехавшая из Константинова…
А. Г. Назарова – Г. Бебутову. 6 окт. 1969.

…В манере держаться, говорить – не было уж той простоты. Рука одна была в перчатке («На заграничный манер», - подумала я). Папиросы превратились в сигареты. И много таких, еле заметных мелочей наложило какой-то след на Есенина, сделало его каким-то другим, более взрослым, более «светским», я бы сказала. В модном костюме, о фасоне которого он с увлечением нам рассказывал, с шампанским, он каким-то диссонансом ворвался к нас, в нашу неуютную, плохо обставленную комнатушку, к нашим потертым платьям и «беднотовским» интересам.
А. Г. Назарова с.136

Есенин получил письмо от Клюева – «умираю с голоду, болен. Хочу посмотреть еще раз своего Сереженьку, чтоб спокойней умереть» (*записать, как писал. (Приписка на полях Г. Бениславской)). С.А. взволнованно и с большой любовью говорил, какой Клюев чудный, хороший, как он его любит. Решил, что поедет и привезет его в Москву. Просил Яну уступить комнату для Клюева. Яна уступила, Есенин собирался уезжать. Назначили день отъезда: воскресение. Без осложнений дело, конечно, не обошлось. Не получил Есенин денег, не на что ехать, пришлось занять 20 р. У Александра (швейцар «Стойла»). Приехали на вокзал. Есенин пьяный, едет с Приблудным. Билеты взял Сахаров – вместо мягкого вагона – жесткий, вместо спальных мест – сидеть (* Сахаров и Аксельрод оба ехали в мягком. (Приписка на полях Г. Бениславской)). Есенин обозлился, но все-таки уехал. Через неделю, может быть меньше, вернулся с Клюевым. В 1-й момент, когда Клюев вошел в комнату – и я увидела – сытое, самодовольное и какое-то нагло-услужливое лицо, - что-то упало у меня внутри. По рассказам С.А. не таким представляла и любила Клюева. Но это был один момент. Тут же отогнала это, и обе мы, я и Галя, радушно и приветливо поздоровались с Клюевым. Рассказали про поездку. Клюев читал стихи. Есенин слушал и все посматривал на нас, словно хотел узнать, какое впечатление производит Клюев. Когда Клюев ушел, он начал говорить, какой он хороший, и вдруг, как-то смотря в себя: «Хороший, но… чужой. Ушел я от него. Нечем связаться. Не о чем говорить. Не тот я стал. Учитель он был мой, а я его перерос…»
А. Г. Назарова с.124-126


Клюев рассказывал, как тяжело ему живется: «Жиды правят Россией» - потому «не люблю жидов», не раз повторял он. У С.А. что-то оборвалось – казалось, он сделался юдофобом, не будучи им по натуре. «Жид» для него стал чем-то вроде красного для быка. И мы, до приезда Клюева не слышащие совершенно разговоров на эту тему, хлопали ушами и ничего не понимали. С.А. метался без денег, пил, словно заливая в себе что-то, сидел все время без денег. Мы – получающие гроши, к тому же обокраденные в это время – из кожи лезли, чтобы С.А. не узнал, что и у нас нет денег и что завтрак, купленный для него, нам в голову не приходило есть самим, иначе не хватило б, и стало ясно, что куплено мало. Клюев – живя с нами – словно не видел ни болезненного состояния С.А., ни нашей «хозяйственной экономии» - ел вволю, приводя в ужас меня и Галю, ходил обедать в «Стойло» и тихо, как дьячок великим постом что-то читает в церкви, - соболезновал о России, о поэзии, о прочих вещах, погубленных большевиками и евреями. Говорилось это не прямо, а тонко умно, так что он, невинный скиталец, как будто и не говорил ничего. Его слащавая физиономия, сладенький голосок, какие-то мокрые, взасос, поцелуи руки – и бесконечное самолюбование рядом с жалобами – все это восстановило нас против него и заставило критически относиться к нему. (* Только Катя с первого взгляда раскусила его и окатила нас холодной водой. (Приписка на полях Г. Бениславской)).
А. Г. Назарова с.127

..Интересен отъезд Клюева из Москвы. Поняв, что у Есенина нет денег, ни поесть, ни попить вдоволь у нас нельзя, потому что всего было в обрез, - он перебрался окончательно к Дункан, продал книжку стихов за 5 червонцев, получил эти деньги и тихо, не зайдя даже проститься к своему любимому Сереженьке, - уехал снова в Ленинград. После этого Есенин никогда уже не говорил, что Клюев самый близкий ему человек, и не собирался спасть его от голодной смерти. Кажется, переписка между ними тоже прекратилась.
А. Г. Назарова с.128-129


Вскоре он (Клюев) познакомился с Дункан. Ласково принятый ею – он расхваливал ее нам и, как бы укоряя нас, что мы не даем ему этого, - рассказывал, чем она его угощала и чем будет угощать. Бывал сам у Дункан он не раз, таскал туда С.А. Беспрерывное «ворчание» Клюева и его рассуждения о гибели России пустили корни в больном тогда мозгу Есенина. В это время случилась еврейская история, кончившаяся судом…
А. Г. Назарова с.128

…Я была больна во время скандала и занята в редакции во время суда, поэтому знаю об этом только со слов других. Но подготовительной стадии, периода всхода «жидовской истории» - я была свидетельницей и глубоко уверена – не явись Клюев с его сладкими речами и слезами о погибели Руси – никогда бы и не услышали мы от Есенина этого злого хриплого шепота – каким он бросал это, так ставшее враждебным ему слово – «жид», как не слышали его до приезда Клюева и перестали слышать после санатории.
А. Г. Назарова с.128



15 сентября – мое рождение. Решили мы его отпраздновать. Пригласили Есенина. Обещал быть непременно, к 10 ч. Ждем. 10 ч. – нет, наконец около 11-ти раздаются три звонка. Летим открывать. Входит Приблудный с шляпой Есенина. «А где С.А.?» - в один голос с Галей спрашиваем. – «Вот шляпа, а его нет». – «Как нет? Где он?» - «В милиции. Подрался в «Стойле». Его забрали и увели в отделение» (* Это первый скандал (была драка). (Приписка на полях Г. Бениславской). Звоним в милицию. «Да, есть такой, не освободим, пока не проспится». Идет туда – передаем подушку и папиросы. Узнаем, что спит. Сбивчиво и несвязно Приблудный рассказывает, в чем дело: «С.А. сидел в «ложе». Собирался идти к вам. Все посылал Александра (швейцара) за цветами на Страстной. Их был уже целый воз. Была там Катя. Пришла за деньгами. С.А. ждал, когда ему дадут деньги, чтобы отдать их сестре и идти на Никитскую. Пошел к кассе. По дороге его ли толкнули, толкнул ли он – но кто-то кого-то обругал. Есенин замахнулся бутылкой и облил пивом. Сцепились. Вызвали милицию. Его забрали». (* Есенин опрокинул бутылку на чьем-то столике. (Приписка на полях Г. Бениславской)).
А. Г. Назарова с.129

Ночь шла медленно, до ужаса. Идти домой мы не могли. Сидели в «Стойле», потом в Леонтьевском около отделения милиции. Решили досидеть до утра, чтоб быть тут, как С.Е. проснется. Боялись, будет снова скандалить, так как накануне – когда привели его в милиция – он еще скандалил и там. Входим. Стоит он – чуть-чуть смущенный, улыбающийся и мирно беседует с милиционером, которому накануне собирался проломить голову. Начался допрос, чтоб составить протокол. Есенин почти ничего не помнит. Милиционеры с удивлением смотрят на него – тихого, спокойного, с ласковой улыбкой. «Вот если б вы вчера таким были», - говорит дежурный начальник милиции. «А разве я вчера хуже был?» - спрашивает С.Е. Милиционеры хохочут, и рассказывают, как они с ним «умучались» накануне. К нашему уходу – вся милиция буквально очарована С.Е, Озлобления, с каким говорили о нем накануне, - нет и в помине, на его ласковую улыбку – он такую же получает в ответ, и с пожеланиями всего «хорошего» мы уходим домой.
А. Г. Назарова с.129-130


Когда скандалил Есенин? Только пьяный. Никто не помнит и не знает не только скандала, но даже простой ругани у трезвого Есенина. «Характерен один случай. Соня Виноградская, комната которой была рядом с комнатой Гали, устраивала свои именины. Есенин лежал больной, я была с ним целый вечер и хорошо помню его не то грустное, не то задумчивое лицо. В шуме и смехе за стеной трудно было уловить суть разговора, но долетали отдельные фразы. Один из сотрудников «Бедноты», Борисов, кому-то доказывал, что Есенин – это «не поэт, а хулиган», что «его стихи нельзя читать, потому что они просто неприличны». Я помню, как у меня внутри все похолодело от ужаса, а Есенин только грустно улыбнулся. В комнату ворвались пьяные гости, знавшие Есенина (Яна и К.), и я, зная, что Есенину это тяжело, гнала их вон, не совсем деликатно, а Есенин ласково говорил: «Оставьте, Аня, пусть немного побудет она, это ничего!» Знакомый, звавший Яну (она была у нас в комнате), вдруг обозливший, что она нейдет, закричал, умышленно громко, чтоб слышал Есенин: «Из-за этой сволочи Есенина..» - я с кулаками буквально бросилась к Яне, чтоб она выгнала А., а Яна пулей вылетев из комнаты – тут же выставила Ан. За дверь, и когда пришла извиняться перед Есениным, то Есенин опять мягко и спокойно говорил с ней, даже смеялся, говоря, что «все это ерунда». Я от удивления ничего не понимала, потому что все мы знали, что у Есенина и самолюбие больное, и тронуть его нельзя, и обижался он часто, когда никто и не думал его обидеть. (* И это было только у пьяного. (Приписка на полях Г. Бениславской)).
А. Г. Назарова с.136

Вино делало его совершенно другим. Злой, придирчивый, с какими-то полузакрытыми бесцветными глазами – он совершенно не был похож но того спокойного, всегда с ласковой улыбкой, Есенина, каким он был трезвым.
А. Г. Назарова с.136


Есенин страшно мучился, не имея постоянного пристанища. На Богословском комната нужна была Мариенгофу(* и Колобову, вещи Колобова и его приезды с женой. (Приписка на полях Г. Бениславской.)), на Никитской в одной комнатушке жили я и Галя Бениславская. Он то ночевал у нас, то на Богословском, то где-нибудь еще, как бездомная собака, скитаясь и не имея возможности ни спокойно работать, ни спокойно жить. Купить комнату не было денег. Грандов, редактор "Бедноты", "увлекающийся" Есениным (иначе, как "милый" и "родной", не называвший его), решил помочь ему в этом деле (** и устроить квартиру помимо Есенина, ничего не говоря последнему. (Приписка на полях Г. Бениславской.)).
На "беднотовском" бланке было написано письмо-ходатайство о предоставлении Есенину квартиры в 3 комнаты (его сестра тоже ютилась где-то в Замоскворечье, и из деревни должна была приехать 2-я сестра) в Президиум ВЦИК, копии были посланы в секретариат Троцко¬го и Воронскому. Воронский не подал голоса, из секретариата ВЦИК от¬ветили, что бумаги пересланы в Моссовет, а из секретариата Троцкого позвонили, что т. к. это не в их возможности (дать квартиру), то они с ходатайством от себя переслали бумаги в МУНИ. За дело с квартирой взялась я. Позвонила в Моссовет какому-то Добролюбову, который сказал мне, что они письмо переслали "по назначению", т. е. в МУНИ. Я отправилась в МУНИ. Там была принята зав. МУНИ т. Поповым. Я не помню в точности всего нашего часового разговора с т. Поповым, но его замечания вроде: "У Есенина есть жена - Дункан, а у нее целый особняк, почему он не живет в нем?", "Как вы наивны — знаете, сколько в Москве поэтов? Неужели всем я должен давать квартиры?.. Ведь живет же где-то сейчас Есенин, на что ж ему квартира?" — и многие другие подобные им врезались мне в память. Со злостью хотелось обругать этого сытого человека, имеющего спокойную квартиру, и, хлопнув дверью, уйти, но... Вспомнив мучения С. А., я еще любезнее начала буквально "просить" понять безвыходное положение такого таланта, как Есенин. "Все они таланты!" — буркнул Попов и, написав что-то на пачке бумаг, дал их мне: "Пойдите в Краснопресненское РУНИ". Я взяла бумаги. Два экземпляра письма Грандова (во ВЦИК и секретариат Троцкого, бумажка Моссовета с просьбой "по воз¬можности просьбу удовлетворить", надпись ВЦИК "направляем по назна¬чению для исполнения" и просьба от секретариата Троцкого "дать квартиру ввиду особой нуждаемости" — вот документы, очутившиеся у меня. Поверх всего написано: "В Краснопресненское РУНИ. Из имеющейся площади — в очередь — удовлетворить просьбу Есенина. Попов". Решила: ну, с такими "ходатайствами" через 2 часа у меня будет квартира для Есенина. И только через месяц почти ежедневного хождения в РУНИ я поняла, что эту стену никакими секретариатами не прошибешь. В РУНИ — очередь. Я нагло иду вперед и говорю: "Мне нужен заведующий". — "Кто вы?" — "Из секретариата Троцкого с ходатайством от ВЦИКа о квартире для Есенина". Пустили. Посмотрел и сразу написал: "Зачислить в очередь на ноябрь". Я была в сентябре. Я начала возражать и доказывать, что до ноября Есенин умрет от такой жизни. Сторговались на октябре. Заплатила 100 тысяч и ушла. Прошел октябрь, и на все мои запросы, очень частые, получала один ответ: нет площади. А в это время в этом же районе — я знала 3-х лиц (* Марцел Рабинович, Сергеев. (Приписка на полях Г. Бениславской.)), получивших прекрасные комнаты, а нуждающихся в них в 100 раз меньше, чем Есенин. Но... они были "ответственные работники", и для них площадь нашлась. Бесконечное хождение надоело — и один раз, зайдя к заведующему отделом (был уже новый), я решила выяснить определенно, будет ли наконец квартира. "В 1-ю очередь мы удовлетворяем рабочих, потом ответственных работников, а потом уж простых граждан". — "Так когда же, вы думаете, дойдет очередь до Есенина?" — "Не знаю, может быть, в 24 г." — "А может быть, и в 26-м?" — "Может быть". Не знали мы оба тогда, что в 26 г. Есенину никакая квартира нужна не будет! После этого разговора я поняла: ходить бесполезно, только злишься сама и злишь других, а квартиры все равно не получишь. Так и окончились "в никуда" наши хлопоты о квартире. Звонила я в секретариат Троцкого об этом, была там, и долго говорили мы с т. Горяиновьш, как помочь этому горю; они ничего не могли поделать, хоть и звонили в РУНИ, но получили тот же ответ, что и я.
А. Г. Назарова. Воспоминания. Материалы..., с. 121 — 124.

Кстати, о друзьях. Они играли большую роль, если не в творчестве Есенина, то в его гибели. Мне интересно одно: неужели ни у кого из них при известии о смерти Есенина не мелькнула мысль: "А я тоже к этому приложил свою руку"? Счастливы вы, что у вас настолько все пропито и запоганено внутри, что смерть Есенина прошла для вас только как утрата. Плохо спалось бы вам, "друзьям Сергея Есенина", его собутыльникам и нахлебникам, если б у вас был хоть намек на совесть!
А. Г. Назарова, с. 130.

Кто они — это воронье, безобидное на первый взгляд и гибельное для Есенина на самом деле?! В тот короткий период, что я близко соприкасалась с С. Е. и знала его жизнь до мельчайших подробностей, этими пиявками, присосавшимися к Есенину, были — Ганин, Клюев, Аксельрод, Глубоковский, Борисов и много других — случайных товарищей, пивших вместе с Есениным.
А. Г. Назарова, с. 130.

Как было работать Есенину, живя в такой обстановке? Без комнаты, без денег, больной, у него сил не было послать всех к черту, и доброта его ему мешала. Даже не доброта, а было в нем что-то, что обидеть человека он мог только в пьяном виде. Зато и не любил он, чтоб видели его пьяным некоторые. Я помню, как после скандала, о котором я пишу выше, в день моего рождения, и который видела Катя, Есенин мучился, что: "Катерина была тут. Не надо ей этого видеть". Не любил он показываться "в черновом виде", как он говорил, и долго стеснялся даже нас. И уже только потом – спокойно шел домой, какой бы ни был.
А.Г.Назарова ,с. 132-133

...Я хорошо помню это стадо, врывавшееся на Никитскую часов около 2-х — 3-х дня и тянувшее Сергея "обедать". Все гуртом шли обедать в "Стойло". Просили пива, потом вино. Каждый заказывал, что хотел, и счет Есенина в один вечер вырастал до того, что надо было неделю не брать денег, чтоб погасить его. Напоив С. А., наевшись сами, они, более крепкие и здоровые, оставляли невменяемого С. А. где попало и уходили от него. И вот теперь, вспоминая наше бесконечное, до ужаса утомительное беганье по пивным за С. А., где, несмотря на кривые улыбочки, злые взгляды — часто удавалось уговорить Есенина не пить и идти домой — хочется сказать большое искреннее спасибо Марцелу (Рабиновичу). Ни разу он не бросил одного Есенина. Он, как нежная, добрая нянька, привозил Есенина домой, в каком бы виде и месте тот ни был. Марцел, сам голодавший, не раз выручал нас в особо трудные дни, где-то доставая нам деньги, ни разу не попросил "взаймы" и никогда не бросал Есенина, как это делали другие. Помню такой случай. Как-то пили в "Стойле". Есенин, конечно, свалился раньше других. Чтоб он не мешал "веселью" — его не то отвели, не то даже отнесли вниз, в сырое полуподвальное помещение и оставили там ночевать. Никто и не подумал, что он может простудиться. А Есенин потом болел, что-то дня 3. И я знаю, будь тут Марцел, этого бы не было, Есенин был бы дома, а не мерз бы целую ночь в подвале "Стойла"!
А. Г. Назарова, с. 130-131.

Есенин пропал. Два дня не приходил домой. Был Приблудный, сказал: где-то пьет и у кого-то ночует. Я и Галя "выдерживали характер" и не шли искать. А трудно было. Ночью не спалось, все слушали звонок, а утром ждали ночи — днем Есенин редко приходил — может быть, сегодня придет. На 3-й день, измученная, я шла в студию, но вместо Никитских ворот — попала на Тверскую. До сих пор не помню, как это случилось. Поняла, что не туда иду, только у "Стойла". Решила — значит, судьба! Вхожу. Публики почти никого, было еще рано. Пьяный Есенин что-то пляшет. Увидел меня и сразу же, радостный, бросился: "А, Аня, родная! Вы за мной?" — "За вами. Идемте домой?" — "Идемте, сейчас, сейчас пойдем!" Прощается — Ганин, Зелик, Кожебаткин и кто-то еще — начинают уговаривать ехать к Якулову. Есенин колеблется. Я вижу, что ему хочется домой, но они тянут, и он не может протестовать. Решаю, что на улице легче уговорить. Говорю: "Выйдем, а там увидим, куда ехать". Выходим. Он обнял меня, и так идем по Тверской, шатаясь и толкая публику, причем Есенину кажется, что толкают его(* и он готов каждую минуту начать скандал. (Приписка на полях Г. Бениславской.)). Я начинаю снова звать домой. Как назло, около "Стойла" нет извозчика. Идем к Страстному. Догоняют остальные и окончательно уговаривают С,А ехать к Якулову. Мы вдвоем едем. «Аня, вы чудная девушка. Но только вы, и Галя – скажите – я не хочу стеснять как-то вашу жизнь. Если я мешаю – я уйду. Оставьте меня. Но я знаю, что вы – единственные друзья».
А. Г. Назарова, с. 132

У Якулова снова пьют. Зелик подбивает ехать к цыганам. Есенин представляет меня как друга самого близкого и лучшего, а через минуту — как жену. Кругом — недружелюбные и насмешливые взгляды. Плюю на все и решаю: лопну, а не пущу к цыганам. С. А. допился до точки — лежит на диване и кроет всех матом, пытаясь ударить. Подхожу я: "С. А., это я, Аня"(* И сразу, спокойный, говорит: (Приписка на полях Г. Бениславской)). "Сядь около. Мы поедем домой". А через минуту снова злой и ругается. Наконец собираемся домой. Все на ногах, а Есенин еле держится. С мансарды свела кой-как, помог мальчишка какой-то — был с Зеликом. А еще вести с 3-го этажа и до извозчика. Прошу помочь. Зелик смеется и уходит, уводя остальных. Ганин предлагает оставить ночевать — я не хочу(**Боясь стеснить хозяина квартиры. (Приписка на полях Г. Бениславской.)). На извозчика нет денег. Стискивая зубы от бешенства — чуть не плача — говорю об этом. Якулов отдает последний миллиард. Кое-как одеваем С. А. и выходим. Совсем повис на мне и Ганине, который сам еле на ногах держится. Сил нет, а его приходится почти тащить. Наконец падает на площадке. Поднять не можем. Ганин ругает — зачем увела. Я говорю: "Идите и спросите — можно оставить его?" Уходит. С. А. ухватился за ворот пальто и не выпускает. Я умоляю пустить, чтоб было удобнее поднять его. Что-то мычит, и все. Возвращается Ганин. Жорж болен, ночует Кожебаткин, негде положить."Сволочи, а не друзья", — со злостью бурчу я под нос... "Верно, предатели, я их знаю и не верю им", — вдруг, прищурившись, говорит С. А. Наконец кое-как доходим до извозчика. Садимся. Есенин, положив голову на плечо, тут же засыпает. Приезжаем на Никитскую. Снова история — не узнает дома и не хочет сходить. Поднимаемся на лифте — входим в квартиру. С. А. — откуда прыть взялась! — обгоняет меня и летит в комнату, все время радостно повторяя: "Дома! Дома!.."
А. Г. Назарова, с. 132.

Ярче всего остался в памяти Ганин. Откуда-то приехал, без гроша денег, без квартиры — он поселился на Никитской (у нас там был прямо странноприимный дом, и часто в одной комнатке ночевало до 10 чел.) и сделался официальным нахлебником.
…Мечтал продать свои стихи, получить работу, а пока... пил и ел на деньги Есенина, спаивал его и напивался сам, курил его папиросы и жаловался на плохую жизнь. Так продолжалось довольно долго, и Есенин, как сейчас помню, на наше ворчанье и недружелюбные взгляды как-то просительно-кротко говорил: "Не обижайте его, он хороший". И мы скрепя сердце — "не обижали", а поили и кормили, хоть и хотелось порой плюнуть в физиономию.
…Один случай, когда я чуть не ревела и буквально готова была избить Ганина, помню, как сейчас. У Ганина плохие сапоги. Как-то за чаем — довольно прозрачно говорит, вроде того, что "у тебя, Сергей, много обуви, а мои развалились", — Ганин намекнул Есенину, что тому надо дать сапоги Ганину. Денег, чтоб купить, нет. Есенин решает: "Отдам желтые ботинки и длинные чулки". У самого Есенина было что-то 2 пары ботинок, и эти "желтые" — лучшие, во 1-х, и я их только что вычистила и привела в порядок, во 2-х. Я начала протестовать и, конечно, напрасно, потому что мне же пришлось отдать Ганину эти туфли.
А. Г. Назарова, с. 130— 131.

…Подобный случай был с Клюевым - тот отдал сои сапоги в починку. А перед этим получил деньги за стихи. Когда ж принесли сапоги из починки, то Клюев, никуда не тративший денег, потому что тоже был на иждивении Есенина, попросил Есенина заплатить деньги за починку сапог. Есенин заплатил, конечно, чуть ли не последние. И это было как раз в то время, когда Есенин был в «загоне» и жил исключительно на деньги из «Стойла», а там давали редко, и мало; и, значит, сидел сам он в долгах и без гроша в кармане.
А. Г. Назарова с.130-131


Помню историю с уходом (деликатно выражаясь) Есенина из санатории. Аксельрод и Сахаров (?) пришли навестить Есенина и уговорили его с ними прогуляться. У Есенина не было шубы. Аксельрод привез бекешу чью-то, одели Есенина и, не сказав ничего врачам, увезли его прямо в кабак. Есенин напился, поскандалил, и на следующий день с трудом удалось отвезти его снова в санаторию...
А. Г. Назарова, с. 132.


...За чаем смешил нас, а потом вдруг решил позвонить Пильняку, что он умер. К телефону подошла жена Пильняка, сразу узнала его, и Есенин начал придумывать, кому бы еще позвонить. Я что-то сказала в это время о сестре. "Дайте телефон, я ей позвоню". — "Звоните". — "Вы сестра Ани? Вы знаете, умер Есенин, а она его очень любила. Теперь она бьется в истерике, и мы не знаем, что делать с ней". На вопрос сестры, где Галя и кто говорит, он ответил: "Галя? Галя возится с ней, а я... я посторонний, тут, из квартиры. Вы приезжайте скорей или позвоните через 5 минут Гале". С хохотом пришел в комнату и довольный начал выдумывать, что бы "выкинуть" еще. "Скучно уж очень мне. А знаете что, Аня, поедемте венчаться". — "Как венчаться?" — "Да очень просто. Возьмем Галю, еще кого-нибудь свидетелем, поедем в Петровский парк и уговорим какого-нибудь попа нас обвенчать. Давайте?" — "Зачем?" — "Скучно мне, а это интересно, возьмем гармониста, устроим свадьбу". Я согласилась. "Я позвоню Илье, получу деньги, заедем за вами в редакцию и поедем. Хорошо?" Ладно. Я ушла на работу, условившись, что в 2 ч. они с Галей заедут за мной. Ушла, почти не попрощавшись, потому что Есенин говорил определенно, что мы "увидимся и обвенчаемся". "Вот хорошо-то будет", — повторял он. В Госиздате его встретил не Илья, а Толстая и, кажется, увела домой. На Никитскую он не зашел, и не только венчаться, но и встретиться нам не удалось. Через 1/2 ч. после моего ухода приехала сестра, увидела Есенина живым, обозлилась, разревелась, выругала всех и уехала. А со мной — не разговаривала дня три.
А. Г. Назарова, с. 138.
Аватар пользователя
Света
Супер-Профи
 
Сообщений: 3307
Зарегистрирован: 02:46:36, Воскресенье 14 Январь 2007

Re: Галина Бениславская

Сообщение Mick » 19:17:46, Пятница 09 Февраль 2007

Ирина писал(а):А Есенин… Он вел себя так, как ведут себя немалое количество мужчин (опять же, не про всех говорю), имеющих рядом любящую и беззаветно преданную, но нелюбимую (сердцу не прикажешь) женщину – брал, ничего не обещая и практически ничего не отдавая взамен.

слишком категорично, поверхностно и однобоко!
С таким же успехом можно сказать, что многие бабы ведут себя как б... На этой почве далеко не уедешь. В смысле на почве таких рассуждений. Тем более когда речь идет о людях, которые всей своей жизнью доказали, что они к такой породе мужиков и баб отношения не имеют . Я говорю про Сергея и Галину.

К тому же что должен был сделать с Галиной Есенин в таком случае??? Послать ее нафик, сказаать что она ему противна? И как можно гворить что ничего не давал взамен. такого не бывает в жизни. Когда взамен ничего не дают - ничего и не бывает. Ничего из ничего не возникает. Значит Есенин все же для Гали многое делал из того, чего никто другой делать не мог или не хотел...
Когда-нибудь, когда устанет зло
Насиловать тебя едва живую,
Ты выпрямишь свой перебитый стан
И расцветешь на зависть всем врагам
Несчастная, Великая Россия.. (И.Тальков)

Царь не отрекся от России!
Россия предала Царя.. (А.Мысловский)
Аватар пользователя
Mick
Мастер
 
Сообщений: 986
Зарегистрирован: 20:25:29, Вторник 13 Июнь 2006
Откуда: Moscow City

След.

Вернуться в Жизнь и Любовь

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 14

cron