ТОлько сейчас дошла до этих воспоминаний в этой книге...
ОТличаются от всех сразу, с первых строк. Надо сказать, что когда читаешь воспоминания разных товарищей скопом, то сразу бросаются в глаза "общие места". Когда пятый кряду ноет, что
поэт угас, увял, посерел" или что "
уже чувствовалась обреченность во всем" и прочее... страновится скучно это читать. Причем, как правило, писалось это все хозяйство в 1926 г. Это была первая партия. И вторая партия уже в 60-70 гг.
Воспоминания Норд хороши тем, что они
абсолютно искренние. Какие-то
нормальные, в самом хорошем смысле слова. Без закосов, задвижек и всяких неадекватностей. Ей сразу веришь!
Нигде не встречала описание того, как посторонние люди воспринимали эту новость. Весь Питер ходил и незнакомые люди говорили друг другу:
Слышали? Есенин умер!
ТАкое бывает, когда начинается война, происходит общенациональная катастрофа, то есть такое событие, масштаб которого стирает все условности. Все передавали друг другу то, что слышали и т.д. Она пишет потрясающую фразу:
"... и тогда красный Кремль испугался" или что-то вроде этого...
ПРокурор прокушевской комиссии Дедов говорил в своем выступлении о том, что случай был ясен, как белый день, поэтому послали Горбова. Но почему испугался Кремль?? Почему сначала простой Горбов, а потом - именитый проф. Гиляревский?????
Где логика? Вскрывал бы тогда фельдшер Кузькин, раньше работавший мясником в лавке!
ЕЩе один момент...
В больнице у Фрунзе был томик стихов Есенина, и весь медперсонал это видел. Та же рука вскрывала Фрунзе!!! А потом и Есенина. Это же какая-то мясорубка. Удивительно, как не болел шизофренией Гиляревский! Если бы моя работа состояла из приказаний зарезать одного, или сделать самоубийцей другого, у меня бы крыша поехала.