perpetum » 18:09:07, Понедельник 12 Февраль 2007
Цеза - сноха Сергея Есенина
В погожий августовский день в старом яблоневом саду мы встретились с Сицилией Марковной Есениной. Ей 85 лет. Она была женой сына Сергея Александровича Есенина, Константина. Его родителей Зинаиды Райх и Всеволода Мейерхольда уже не было в живых, когда молодая Сицилия познакомилась с Константином Сергеевичем. А в Мышкин Есенина приехала отдохнуть на несколько дней к своим московским знакомым. О жизни великого поэта, его внезапной смерти, о его друзьях и родственниках в последние десятилетия появились кипы разноречивых публикаций, поэт давно стал героем разных литературных произведений, в том числе и недавнего телефильма. Шумиху всю эту, как призналась Сицилия Марковна, она не любит. Но согласилась рассказать о совместной жизни с Константином Сергеевичем и ответить на наши вопросы.
- Сицилия Марковна, расскажите о своей молодости.
- Я родилась в 1921 году во Владивостоке и прожила там с родителями до 1932 года. Потом мы переехали в Москву, я училась в школе, поступила в педагогический институт. Я рано вышла замуж, у меня был сын 1939 года рождения. Отец мой и муж в один год погибли на фронте. Муж был призван, когда родился ребенок. Потом, после окончания Московского пединститута, я проработала в школе 5 лет. А с 1960 года я работала в Академии внешней торговли, преподавала русский язык для иностранцев. Выезжала часто за границу в командировки на курсы повышения квалификации, в Чехословакию, Болгарию, Польшу. Были у меня сложности в семейной жизни, и тогда я, чтобы разрядить обстановку, уехала, правда, тоже с большими сложностями, на год в Венгрию. Но получилось так, что я пришлась ко двору и пробыла там целых пять лет. Потом, когда я вернулась, уже в пенсионном возрасте, я тоже продолжала работать. У меня был внук, и я хотела показать ему наши русские места и города на Волге. И были такие курсы, где готовили сопровождающих в туристические поездки на теплоходах, поездах и самолетах. Я выбрала теплоход и, еще работая в Будапеште, училась на этих курсах. Я начала на теплоходе «Дзержинский». Да так и задержалась на нем 7 лет. Поскольку я родилась во Владивостоке, а это бухта великого океана, мне всегда не хватает воды, моря...
- Похоже, что стихия воды повлияла на всю вашу жизнь. Благодаря этому вы хорошо познакомились и с Волгой, и с нашим Мышкином. Ведь Сицилия - это тоже остров, омываемый водой. Почему вам дали такое необычное имя?
- Владивосток жил жизнью порта. И прибыл как-то туда пароход, который назывался «Крон-принцесса Сицилия». Все ходили на него смотреть. А моему брату было тогда 8 лет, мама ждала ребенка, то есть меня. И брат стал просить, если родится девочка, назвать ее Сицилией. Ну а в советские времена это имя меня как-то угнетало. Осложняло жизнь. Когда меня первый раз послали в командировку в Польшу, мне в Министерстве прямо сказали: вы знаете, ваше имя не подходит? А друзья и близкие меня называли Цезой. Сицилией же не будешь звать! Уже когда мы познакомились с Константином, его сестра Татьяна посмотрела на меня и сказала: «Цеза - настоящая женщина!» Вот, видите, я похвальбу себе высказываю. (Смеется).
- А где вы впервые познакомились с Константином?
- Услышала я впервые о нем, когда поступила в строительный институт. Он там тоже учился, и все бегали на него смотреть. И мне говорили: «Пойдем, познакомим тебя с Есениным!» Но я тогда не пошла. Зачем мне это надо? Мне строительный очень не нравился. Все работы по химии, кладки кирпичные. И все время внутренний голос мне говорил: а зачем тебе все это нужно? Поэтому я перешла в педагогический. Потом уже началась война. Были у меня подруги из Балашихи, я приезжала к ним, все они жили со своими родителями. И была большая квартира, откуда все эвакуировались. Там было много разных музыкальных инструментов. Молодежь собиралась на вечеринки. Там и Константин тоже бывал. Татьяна, его сестра, во время войны эвакуировалась с одним ребенком в Ташкент. А муж ее Володька тоже приехал в Балашиху, я ему понравилась, мне было 22 года. Он рассказал обо мне Константину.
А потом я как-то приехала в этот дом, и мне двери открыл сам Константин, какой-то такой всклокоченный. Он не был красавцем, хотя и его мать, Зинаида Райх, была красивая. А у него серая такая кожа была. Но горел внутренний огонь, особенно отражавшийся в глазах, лицо было одухотворено. Он открыл мне дверь, я говорю: а где все? Он говорит: вот, сам я приехал. На столе лежал батон. Была уже карточная система, и он по карточке купил его и принес. Ну давайте, говорит, вместе ждать. Думаю, буду я с ним тут еще сидеть, ждать, меня это как-то не располагало. Я с детства любила стихи Сергея Есенина и упивалась ими, как и все. Но я не переношу талант одного на интерес к другому - родственнику. Помнится, в Доме журналистов был такой момент, когда Есенина уже подняли на щит. Там фотограф стал снимать родственников Есенина. Были Татьяна, Шура, сестры поэта. А я отошла в сторону. Сказала: я не родственница, я просто жена сына. Естественно, волею судьбы я знала мать поэта, его сестер. Конечно, Константин был знаком со многими известными артистами, с окружением Мейерхольда, все они знали его еще мальчиком. Крестным отцом его был Андрей Белый.
А в тот день, когда на столе лежал батон, я ушла. Хотя он предлагал пройтись или вместе подождать гостей с концерта. Все почему-то не располагало меня. Ведь бывает, что-то интересует, зажигается огонек, искорка. И позднее, когда мы уже поженились, он говорил: давай я тебя познакомлю с сестрой Маяковского, Людмилой. Я сказала: спасибо, что мне сестра? Я любила Маяковского, покупала его книги. А сестра, она и есть сестра.
- Но все-таки с родственниками Сергея Есенина вы поддерживали отношения?
- Да, я встречалась с Татьяной Федоровной, матерью Сергея Есенина. Причем она была абсолютно неграмотная женщина. Но когда после известного перерыва Есенина подняли на щит, я ей однажды сказала: «Ну, Татьяна Федоровна, хорошо! Вот какое признание!» Она ответила: «А это не важно, официальное признание. Народ всегда его любил. И будет любить!» Она на это не реагировала. Стихи его долго не издавались. Когда после войны появился двухтомник, она пошла в лавку писателей на Кузнецком мосту и купила сразу 200 экземпляров книги. Когда Константин пришел тоже за двухтомником, ему там об этом сказали. Мы подумали, что и на нас купили. Поехали. Жила она с дочерью Шурой. А мать, услышав нашу просьбу, отвечает: «Нет. Что это я на тебя, милый мой, буду покупать. Сейчас такие времена: деньги не нужны, а книжечку - ты подай!» Тогда были большие очереди за всем, даже за лампадным маслом. Вот она и хотела использовать книги сына для обмена. Я даже пошутила Константину: давай достанем бабушке масла и заработаем у нее таким способом книги.
- Сицилия Марковна, в тот день, когда на столе лежал батон, вы ушли от Константина. А дальше как развернулись ваши отношения?
- Володя начал меня теребить. А Константин уже окончил институт и работал прорабом на стройке. Причем он получал пенсию за отца, пока учился. И стипендия плюс пенсия составляли у него большую сумму, чем зарплата. Я жила на улице Правды. Короче, договорились, что я приеду на встречу с Константином. Но в школе затянулся педсовет, и в субботу я приехать не успела. Педсоветы тогда, случалось, продолжались до трех часов ночи. Володя с Константином приезжали, но меня не дождались. Мне стали говорить: если ты не приедешь, то мы к тебе приедем сами с Константином и еще захватим кого-нибудь. Мы опять договорились о встрече.
Чтобы создать нам свободную обстановку, хозяева квартиры, где была назначена встреча, достали билеты во МХАТ на пьесу «Разгром». Сказали: мы только одно отделение посидим. Он придет, ты его хоть чаем-то напоишь? Говорю: напою. Приходит. Ну, тут уже некуда деваться, я в роли хозяйки. Узнав, что чаем я его напою, пошел и купил торт «Сказка». Конечно, хозяева после первого отделения не пришли. Мы сели на тахту, стали разговаривать. У него была дырочка на туфле. Вспомнив о ней и сообразив, что я дырочку могу увидеть, он закрыл ее другой ногой. Поговорили о том о сем, он пригласил меня в театр. Я согласилась. Только я вас предупреждаю, сказал он, что галстуков я не ношу. И рубашки покупаю не по размеру, а по расцветке. Потом я передумала идти с ним в театр, но день подошел, все-таки поехала. Время было такое - одной ходить поздно вечером опасно. После спектакля он проводил меня до дома, но домой не заходил. Там мама была с ребенком. После этого и стал ко мне приезжать. Мы стали встречаться, заговорили о женитьбе. Я сказала ему, что не обязательно ставить штамп в паспорте, я согласна и так поддерживать отношения. Но он ответил: если ты не хочешь регистрации, значит, для тебя окончательно вопрос не решен.
Константин до этого был женат, но уже развелся. Относились в той семье к нему плохо. Друг его говорил: мы все пришли из армии, у нас ничего не было. Но нас всех как-то жены приодели. А Костя ходил в шинели на одной пуговице. К нему очень привязался мой сын. Он очень, до боли в душе, хотел отца. Все ждал его с фронта, говорил: пришел бы папа, даже без ног, мы бы его катали в колясочке! А Константин такой спортивный, молодой. Я вообще считала, что муж должен быть солиднее и старше. Я чувствовала в нем легкомыслие. Когда после нашего свидания хозяева квартиры вернулись и увидели на столе торт, они удивились, что Константин купил торт и не съел его. Он был такой сладкоежка, ему ни до кого не было дела! Он весь был в футболе, своих интересах. Потом все-таки оставались эти люди - окружение Мейерхольда и его отца, и все его в какой-то степени опекали. И даже очень опекали его женщины, которые когда-то были близки с Сергеем Есениным.
А сын мне говорил: мама, ты его не прогоняй. Чем он тебе мешает? Пусть у нас на диванчике посидит. Он сына возил на футбол. Знаете, как период ухаживания тогда называли? Агитпункт! (Смеется). А Константин тогда уже работал главным инженером в строительном управлении. Когда мы шли в загс, я говорила: давай не пойдем! А он говорит: «И ты бросишь меня? У меня сейчас такие неприятности по работе».
Зарегистрировались мы в 1951 году. Купили билет на концерт Райкина, и все. Не до свадьбы было. У него была десятиметровая комната на первом этаже. А я жила с мамой и сыном на улице Правды. Там около 30 метров было да кухонька с печкой. Тогда какое было время!
- Константин Есенин увлекался спортом, футболом. Вроде бы о его отце этого не скажешь. Откуда у него эти увлечения?
- Да потому что, когда мать, Зинаида Райх, с Мейерхольдом ездили за границу, они много привозили ему разных футбольных проспектов, и он еще тогда, в детстве, увлекся спортом.
Наверное, это помогло ему и на войне?
Он был награжден тремя орденами Красной Звезды. Только третий орден получил много лет спустя, когда я уже работала в Венгрии, гдето в начале семидесятых. Мне принесли газету, где он давал интервью по этому поводу и сказал: если бы этот орден мне был дан вовремя, то я бы с тремя орденами имел право носить оружие. Жаль, у меня был очень хороший пистолет, который мне пришлось сдать.
У него было три ранения. Было пробито легкое, отчего на спине после операции остался шов длиной в 17 сантиметров. И он говорил: когда я прихожу к врачу, мне достаточно только снять рубашку, как мне сразу же выписывают бюллетень. А еще у него ранен был палец. И его отправили в госпиталь, началось такое сильное кровотечение, что хирург уже велел сестре готовить его к операции, чтобы отрезать палец. Потом, заглянув еще раз в карту, прочитал: «Есенин. Это что, родственник, что ли?» Узнав, что перед ним сын Есенина, решил: нет, тогда не будем ампутировать, будем лечить.
А дети у вас были?
Детей у нас не было. Потому что детей от них, как я считала, иметь нельзя. У них у всех была очень плохая наследственность, все Есенины больные. А он? У кого была такая биография! Отец повесился, мать убили, отчима расстреляли. У самого такие ранения! Он, например, не мог переносить милицию. Потому что вспоминал: «Я сижу на лекциях в институте, вдруг раскрывается дверь, входит милиционер: «Кто здесь Есенин? Пойдемте!» И такое не раз пришлось ему пережить. О нем много писали в газетах, раз опубликовали даже, а потом и перепечатали легенду, что он погиб на войне смертью храбрых. Или что он в рукопашном бою спас жизнь простому солдату. Это все появлялось в юбилейные дни на 9 Мая.
Он был очень скромным сначала, нос не задирал. Но потом начали, знаете, его носить на руках: и вечера, и издаваться стал, его стали приглашать на выступления. И актеры обижаются, что он там был, а здесь не был. И он довольнотаки изменился, стал говорить: «Знаешь, возьмешь микрофончик и ходишь свободно так по сцене!» Орда женщин и все прочее. И так получилось, что я, как говорится, домашняя работница, а он туда, а он сюда. Причем к сыну моему он вообще никак. Хотя сын очень тепло к нему относился и тянулся. Писал стихи и прибегал, просил Константина почитать. А ведь я ему говорила, когда мы решили быть вместе: ты подумай! Ведь у меня же ребенок, сын! Какая бы ни случилась ситуация, я должна быть на его стороне. Его защитить некому. Если так, грубо говорить, то одним из расчетов у меня было: он такой спортивный, он этим будет близок сыну. А тут, куда бы мы ни шли, сын бывал не нужен. Его оставляли дома. Я, конечно, виновата в этом. Надо было проявить инициативу, потому что у меня приятельница всегда таскала с собой ребенка.
Я всетаки поняла, в чем дело, и однажды после серьезного разговора решила: все, мы живем как соседи и будем разменивать квартиру! Но меняться он категорически не хотел: эту квартиру получил я и меняться не буду! И тогда я скрепя сердце пошла в министерство, где мне много раз предлагали поездки. Объяснила, что у меня сложилась очень тяжелая семейная обстановка и в такой ситуации у меня один выход жить и работать за границей, обучать русскому языку иностранных студентов.
В 1980 году мы с ним разошлись. А рассталась я с ним как с мужем в 1965 году, когда у меня умерла мама. Константин умер в 1986 году. Все, надеюсь, я ответила на все ваши вопросы.
Надо добавить, что встретили нас Сицилия Марковна и хозяйка дома Нелли Вильямовна Андреева очень гостеприимно. В саду ожидали нас стулья, столик с чаем и кофе. В конце беседы сноха великого поэта попросила выключить диктофоны, и разговор продолжился снова. Спросили мы и о нашумевшем фильме про Сергея Александровича, показанном не столь давно по ТВ. Наша собеседница поморщилась: «Одну серию только посмотрела и выключила телевизор!» А можно ли считать, что поэт стал жертвой убийц, как об этом в последнее время часто пишут? По мнению Сицилии Марковны, создатель «Москвы кабацкой» и «Персидских мотивов» всетаки покончил жизнь самоубийством. Подтверждение тому можно найти в его стихах. В этом, как говорила она, были уверены и его родственники. Что касается Мышкина, то город ей очень понравился: тихий, зеленый. Впервые о нем узнала она, когда проплывала мимо на теплоходе по Волге и вела по радио экскурсию для отдыхающих, рассказывала о разных достопримечательностях. 19 августа на судне с поэтическим названием «Очарованный странник» Есенина отплыла домой, в Москву.
**********************
Удачи!
