Старуш-ка » 19:35:19, Пятница 12 Октябрь 2007
Кстати, вот история создания этого портрета ( а заодно и псевдонима "Яр-Кравченко"):
"4 марта 1929 года Анатолий Кравченко прислал родителям письмо следующего содержания: «Милые мои родители, я хотел бы с Вами разделить один сложный вопрос и получить согласие или совет. Сейчас, когда в Москве и Ленинграде до 8 известных Кравченко, певцов, художников, литераторов, артистов, я хочу изменить свою фамилию приставкой Яр. Я говорил с Коленькой, и он это придумал. В марте выйдет альманах со стихами, посвященными мне, и Коленька хочет написать так: „Анатолию Яр-Кравченко". Это очень гармонично. Не правда ли? Напишите Ваше мнение, я вразрез не пойду».
Родители, естественно, не возражали.
Под своей обновленной фамилией и стал Анатолий известен как художник.
Первые серьезные шаги и успехи Анатолия как портретиста всецело связаны с Клюевым. Начало было положено портретом Есенина. Мне известны обстоятельства, при которых созрел его замысел.
Добавка к фамилии Анатолия была найдена не сразу. Началось с гаданий. Где родился? — спросил Анатолия Николай Алексеевич.— В Благовещенске-на-Амуре.— Так, может быть, Кравченко-Благовещенский или Кравченко-Амурский? Нет,— тут же отверг свои предложения Клюев,— слишком длинно, длинноты хватает и в «Кравченко», теперь к нему надо что-то краткое и выразительное.— И затем после некоторого раздумья: — Вот у Есенина есть повесть «Яр». Ярами на Руси назывались самые высокие и красивые места. Их и для ресторанов выбирали. Да и сами названия некоторых ресторанов в старинных русских городах от этого слова пошли. Бывало и часто было слышать: «Поедем к Яру», в ресторан то есть.
Так решалась судьба новой Толиной фамилии. А в ознаменование того, что подсказка пришла от Есенина, решено было писать его портрет. Анатолий Есенина, конечно, не знал и не видел. Но были многочисленные фотографии, совсем еще свежая память о нем и самое главное: Клюев, который его очень хорошо знал и любил. Для работы над этим портретом Клюев достал Анатолию фотографию, бюст и посмертную маску Есенина (взял под расписку из Пушкинского Дома, где директором в это время был Сакулин.
В иконографии поэта этот портрет хорошо известен: он стоит во весь рост под березками с правой рукой на груди, левая же рука, держащая веточку березы, опущена. Я приведу некоторые хранящиеся у меня материалы относительно оценок этого портрета современниками. Вот письмо Анатолия родителям от 12 февраля 1930 года. В нем он пересказывает услышанные им о его портрете отзывы. Отзыв самого Клюева: «Он говорит, что это первый портрет из есенинских настоящий, а то на всех карточках он как парикмахер. Это синтез поэзии Есенина. В этом портрете вся трагедии Есенина и нашей современности. Это Есенин в лучшие свои минуты,— говорит Н. А.». И этом же письме приводит девятнадцатилетний портретист и отзыв Л. А. Рылова: «Был у Рылова. Смотрел долго. Хорошо. „Я таким и представлял его: легким, красивым. Мне композиция нравится, фигура и березки, а вот речка слишком ровная, пейзаж не совсем русский". Н. А. <принялся> объяснять о Рязани. Он вежливо согласился и сказал „хорошо". Рылов скуп на слова».
А вот несколько писем с оценкой портрета, присланных самому Анатолию. Исследователь мстерской живописи Ефим Вихрев в письме от 15 февраля 1930 года пишет: «Портрет, присланный Вами — большая радость для меня. Это замечательное художественное произведение, созерцая которое можно наслаждаться, как музыкой <...> Я не знаю, в полной ли мере удался Вам синтез творчества и личности Есенина, но характернейшие элементы его существа бесспорно запечатлены Вами. Мне очень нравится фон. Поля, облако, березки — они такие, каких я не встречал у других художников. И очень хорошо то, что в этом, я бы сказал, девственном лирическом фоне Вы одели Есенина в городскую „культурную" одежду. Я много мог бы сказать о глазах, о выражении лица, но боюсь, что не уйду дальше общих фраз». Пришло письмо от С. А. Толстой-Есениной, которая заинтересовалась портретом как возможным экспонатом для будущего музея Есенина в Москве: «Большая ценность для музея иметь этот портрет. И мне так хочется увидеть его поскорее в оригинале. Фотографии я мало доверяю, но и она очень, очень много говорит». Хранится у меня письмо к Анатолию от Р. В. Иванова-Разумника следующего содержания: «Большое спасибо Вам за письмо и карточку. Я нахожу, что изображение очень хорошо, если согласиться (а с этим не все согласятся, пожалуй), что сущность его творчества выразилась лучше всего в первом его периоде, так называемом клюевском, т. е до отъезда в Москву. Относительно „Ник<итинских> суб<ботников>" советую Вам послать Вашу карточку и письмо Евдоксии Федоровне Никитиной по следующему адресу: Москва, Тверской бульвар, дом 24, кв. 8. Николаю Алексеевичу сердечный привет. Каждой весточке от него и от Вас буду рад несказанно». Иванов-Разумник совершенно верно уловил в портрете именно «клюевскую» сущность Есенина. Снимок с портрета был послан Е. Ф. Никитиной, и вот я держу сейчас в руках ее ответ, адресованный Клюеву в письме, полученном 58 лет назад. Привожу его полностью. «Я не могла ответить Вам, Николай Алексеевич, тотчас же по получении письма: я была больна гриппом и 16 дней пролежала в постели. Позвольте сейчас сделать это.
1. Портрет очень хорош.
2. К Есенину издательство наше довольно ярко показало свое отношение: мы издали книгу профессора Розанова о Есенине, издали воспоминания о нем Наседкина и, наконец, альбом фотографии (большой) Есенина.
3. Охотно издали бы и открытки со снимка, который Вы мне при слали. М. б., со временем и издадим, но сейчас сделать этого мы не сможем. Сейчас иное отношение к Есенину и не рекомендуется его и о нем что-нибудь печатать. Подождем. Шлю привет Вам. При первой же необходимости издать сообщу Вам. Е. Никитина» (19 мая 1930).
Музейную судьбу портрета решил Иванов-Разумник, как это следует из письма Анатолия родителям от 29 марта 1930 года, в котором он передает такой разговор с Клюевым: «Вернулся, у меня сидит Н. А, <...> Он лукаво улыбается, а после молвит: — Портрет твой Пушк<инский> Дом купил.— Да что ты! — Верно. А вышло это так. Помнишь гостиницу, Иванова-Разумника? Ты ему подарил карточку Есенина, и он ее Пушкинскому Дому с надписью преподнес, да со своим отзывом. Ну, а этот человек, если знаешь, нас с Сереженькой в люди выводил. Вот видишь, что значит тот задел хороший, и люди по-другому смотрят. Так вот, значит, приходят ко мне от Сакулина и говорит: „Что, есть такой портрет?" Я назвал цену, они согласились. Скоро деньги получишь». В следующем письме родителям от 12 апреля 1930 года Анатолий сообщал: «Портрет приобрели недели две назад за 100 рублей. Уже висит в Пушкинском Доме»…
Последний раз редактировалось
Старуш-ка 16:26:23, Суббота 20 Октябрь 2007, всего редактировалось 1 раз.
Слово изначально было тем ковшом, которым из ничего черпают живую воду. С.Есенин