www.esenin.ru

Да, точно, глаза и брови подводил, губы красил, духами женскими душился... Бигуди там, пудра... Нормуль, в общем

Это Есенин. Да. Я тоже думала, что это санитарки из ЦАрского поезда)))))) Потому что на голове какой-то платок или монашеская риза.

Но это Есенин. В Константиново мне затрудниличь сказать, кто автор.

Е.Моисеенко — "Сергей Есенин с дедом"

Ой)))) Что это с Сергеем Александровичем... На солнышке перезагорал))) Вообще рисунок своеобразный, лошадь очень интересно представлена...))
Старуш-ка, спасибо большущее!!!!

Художник И. Моисеенко изобразил двух землекопов. Один землекоп, который постарше, нечаянно обагрил свои руки кровью третьего землекопа, который остался за пределами картины.

Землекоп помладше пытался спасти убитого землекопа №3, но в силу слабой конституции и малого возраста, не смог сладить с землекопом №1. Из-за следов борьбы лица людей измазаны глиной и грязью, а руки бессильно отвисли к земле.

Художник хотел поведать зрителям о превратностях судьбы людей от кирки и лопаты. О том, что не так-то это легко, - копать и закапывать.

После написания полотна художник стал испытывать некоторые трудности при сбыте и реализации картины, которая изначально имела название "Юный и старый землекопы: только что закопали!".

Покупатели не ехали на просмотр полотна, только прочитав название. Тогда знакомый маркетолог посоветовал художнику изменить название на более соответствующее рыночной ситуации.

Так мы имеем счастье лицезреть полотно "Сергей Есенин с дедом".

Спасибо Свет, за комментарии, повеселила!

"Н.Наумов. На память любимому Сергуньке. 916 г. 22 ноября.Ц.С.Г."

Класс! С.А. в военной форме))) И кажется, что он подмигивает)

Обратите внимание, как Наумов точно выписал особенные глаза Есенина! Мне нравится...

Эта картина называется "Посвящение Серге Есенину". Автор В.Романенков. Честно говоря, я сколько не всматривалась, так и не смогла понять, что изображено...
http://www.museum.ru/primitiv/catalog/GI_0008i.jpg

Н-даа... мне кажется автор перепутал таблички с названиями)))))

Может, это символ некоего языческого начала в поэзии Есенина...

Хорошо известен портрет С.Есенина работы художника А. Яр-Кравченко ( растиражированный на почтовом конверте 1970 г.)

Но в своих воспоминаниях Борис Кравченко описывает совсем иной портрет работы своего брата ( т.е. Яр-Кравченко):
"В иконографии поэта этот портрет хорошо известен: он стоит во весь рост под березками с правой рукой на груди, левая же рука, держащая веточку березы, опущена".
Кто-нибудь видел этот портрет?..

Кстати, вот история создания этого портрета ( а заодно и псевдонима "Яр-Кравченко"):
"4 марта 1929 года Анатолий Кравченко прислал родителям письмо следующего содержания: «Милые мои родители, я хотел бы с Вами разделить один сложный вопрос и получить согласие или совет. Сейчас, когда в Москве и Ленинграде до 8 известных Кравченко, певцов, художников, литераторов, артистов, я хочу изменить свою фамилию приставкой Яр. Я говорил с Коленькой, и он это придумал. В марте выйдет альманах со стихами, посвященными мне, и Коленька хочет написать так: „Анатолию Яр-Кравченко". Это очень гармонично. Не правда ли? Напишите Ваше мнение, я вразрез не пойду».
Родители, естественно, не возражали.
Под своей обновленной фамилией и стал Анатолий известен как художник.
Первые серьезные шаги и успехи Анатолия как портретиста всецело связаны с Клюевым. Начало было положено портретом Есенина. Мне известны обстоятельства, при которых созрел его замысел.
Добавка к фамилии Анатолия была найдена не сразу. Началось с гаданий. Где родился? — спросил Анатолия Николай Алексеевич.— В Благовещенске-на-Амуре.— Так, может быть, Кравченко-Благовещенский или Кравченко-Амурский? Нет,— тут же отверг свои предложения Клюев,— слишком длинно, длинноты хватает и в «Кравченко», теперь к нему надо что-то краткое и выразительное.— И затем после некоторого раздумья: — Вот у Есенина есть повесть «Яр». Ярами на Руси назывались самые высокие и красивые места. Их и для ресторанов выбирали. Да и сами названия некоторых ресторанов в старинных русских городах от этого слова пошли. Бывало и часто было слышать: «Поедем к Яру», в ресторан то есть.
Так решалась судьба новой Толиной фамилии. А в ознаменование того, что подсказка пришла от Есенина, решено было писать его портрет. Анатолий Есенина, конечно, не знал и не видел. Но были многочисленные фотографии, совсем еще свежая память о нем и самое главное: Клюев, который его очень хорошо знал и любил. Для работы над этим портретом Клюев достал Анатолию фотографию, бюст и посмертную маску Есенина (взял под расписку из Пушкинского Дома, где директором в это время был Сакулин.
В иконографии поэта этот портрет хорошо известен: он стоит во весь рост под березками с правой рукой на груди, левая же рука, держащая веточку березы, опущена. Я приведу некоторые хранящиеся у меня материалы относительно оценок этого портрета современниками. Вот письмо Анатолия родителям от 12 февраля 1930 года. В нем он пересказывает услышанные им о его портрете отзывы. Отзыв самого Клюева: «Он говорит, что это первый портрет из есенинских настоящий, а то на всех карточках он как парикмахер. Это синтез поэзии Есенина. В этом портрете вся трагедии Есенина и нашей современности. Это Есенин в лучшие свои минуты,— говорит Н. А.». И этом же письме приводит девятнадцатилетний портретист и отзыв Л. А. Рылова: «Был у Рылова. Смотрел долго. Хорошо. „Я таким и представлял его: легким, красивым. Мне композиция нравится, фигура и березки, а вот речка слишком ровная, пейзаж не совсем русский". Н. А. <принялся> объяснять о Рязани. Он вежливо согласился и сказал „хорошо". Рылов скуп на слова».
А вот несколько писем с оценкой портрета, присланных самому Анатолию. Исследователь мстерской живописи Ефим Вихрев в письме от 15 февраля 1930 года пишет: «Портрет, присланный Вами — большая радость для меня. Это замечательное художественное произведение, созерцая которое можно наслаждаться, как музыкой <...> Я не знаю, в полной ли мере удался Вам синтез творчества и личности Есенина, но характернейшие элементы его существа бесспорно запечатлены Вами. Мне очень нравится фон. Поля, облако, березки — они такие, каких я не встречал у других художников. И очень хорошо то, что в этом, я бы сказал, девственном лирическом фоне Вы одели Есенина в городскую „культурную" одежду. Я много мог бы сказать о глазах, о выражении лица, но боюсь, что не уйду дальше общих фраз». Пришло письмо от С. А. Толстой-Есениной, которая заинтересовалась портретом как возможным экспонатом для будущего музея Есенина в Москве: «Большая ценность для музея иметь этот портрет. И мне так хочется увидеть его поскорее в оригинале. Фотографии я мало доверяю, но и она очень, очень много говорит». Хранится у меня письмо к Анатолию от Р. В. Иванова-Разумника следующего содержания: «Большое спасибо Вам за письмо и карточку. Я нахожу, что изображение очень хорошо, если согласиться (а с этим не все согласятся, пожалуй), что сущность его творчества выразилась лучше всего в первом его периоде, так называемом клюевском, т. е до отъезда в Москву. Относительно „Ник<итинских> суб<ботников>" советую Вам послать Вашу карточку и письмо Евдоксии Федоровне Никитиной по следующему адресу: Москва, Тверской бульвар, дом 24, кв. 8. Николаю Алексеевичу сердечный привет. Каждой весточке от него и от Вас буду рад несказанно». Иванов-Разумник совершенно верно уловил в портрете именно «клюевскую» сущность Есенина. Снимок с портрета был послан Е. Ф. Никитиной, и вот я держу сейчас в руках ее ответ, адресованный Клюеву в письме, полученном 58 лет назад. Привожу его полностью. «Я не могла ответить Вам, Николай Алексеевич, тотчас же по получении письма: я была больна гриппом и 16 дней пролежала в постели. Позвольте сейчас сделать это.
1. Портрет очень хорош.
2. К Есенину издательство наше довольно ярко показало свое отношение: мы издали книгу профессора Розанова о Есенине, издали воспоминания о нем Наседкина и, наконец, альбом фотографии (большой) Есенина.
3. Охотно издали бы и открытки со снимка, который Вы мне при слали. М. б., со временем и издадим, но сейчас сделать этого мы не сможем. Сейчас иное отношение к Есенину и не рекомендуется его и о нем что-нибудь печатать. Подождем. Шлю привет Вам. При первой же необходимости издать сообщу Вам. Е. Никитина» (19 мая 1930).
Музейную судьбу портрета решил Иванов-Разумник, как это следует из письма Анатолия родителям от 29 марта 1930 года, в котором он передает такой разговор с Клюевым: «Вернулся, у меня сидит Н. А, <...> Он лукаво улыбается, а после молвит: — Портрет твой Пушк<инский> Дом купил.— Да что ты! — Верно. А вышло это так. Помнишь гостиницу, Иванова-Разумника? Ты ему подарил карточку Есенина, и он ее Пушкинскому Дому с надписью преподнес, да со своим отзывом. Ну, а этот человек, если знаешь, нас с Сереженькой в люди выводил. Вот видишь, что значит тот задел хороший, и люди по-другому смотрят. Так вот, значит, приходят ко мне от Сакулина и говорит: „Что, есть такой портрет?" Я назвал цену, они согласились. Скоро деньги получишь». В следующем письме родителям от 12 апреля 1930 года Анатолий сообщал: «Портрет приобрели недели две назад за 100 рублей. Уже висит в Пушкинском Доме»…