Добавлено: 23:24:03, Четверг 19 Апрель 2007
А ракурс-то какой отличный! Пушкину и Толстому стаканы в руку так и просятся! А Есенин обиженный сидит - с ним пить не захотели.
А точно, кто-то задумал фигуру восковую Пушкина изваять, сидя на спектакле Безрукова - прям там наброски делали.
Кстати, забавная история с Пушкиным, хоть и не в тему:
"Однажды после обеда Александр Сергеевич стал читать нам свою "Истоию Пугачова", тогда еще не опубликованную и не переименованную. Когда все после кофию уселись слушать, кто-то из друзей весело предупредил Александра Ивановича Тургенева:
- Смотри, ежели заснешь - не храпеть!
Тот стал уверять, что никогда не спит и уж тем более не уснет сегодня: предмет сочинения и его автор не могут не возбуждать внимания. Но не прошло и десяти минут, как наш Тургенев захрапел на всю комнату. Поднялся хохот, он очнулся, пристально уставился на автора-чтеца, даже произнес несколько реплик - и опять уснул. Пушкин ничуть не оскорбился, поскольку давно знал об этой особенности Тургенева. "Дух бодр, а плоть немощна", - говорил о нем Вяземский."
Это из книги Лидии Беловой "Александра и Михаил. Последняя любовь Лермонтова."
А точно, кто-то задумал фигуру восковую Пушкина изваять, сидя на спектакле Безрукова - прям там наброски делали.
Кстати, забавная история с Пушкиным, хоть и не в тему:
"Однажды после обеда Александр Сергеевич стал читать нам свою "Истоию Пугачова", тогда еще не опубликованную и не переименованную. Когда все после кофию уселись слушать, кто-то из друзей весело предупредил Александра Ивановича Тургенева:
- Смотри, ежели заснешь - не храпеть!
Тот стал уверять, что никогда не спит и уж тем более не уснет сегодня: предмет сочинения и его автор не могут не возбуждать внимания. Но не прошло и десяти минут, как наш Тургенев захрапел на всю комнату. Поднялся хохот, он очнулся, пристально уставился на автора-чтеца, даже произнес несколько реплик - и опять уснул. Пушкин ничуть не оскорбился, поскольку давно знал об этой особенности Тургенева. "Дух бодр, а плоть немощна", - говорил о нем Вяземский."
Это из книги Лидии Беловой "Александра и Михаил. Последняя любовь Лермонтова."