За Богучарами охаженный раздол -
Сквозь теремов соломенные крыши
Хрусталь полночных грёз стремится выше -
Туда, к купавне, к алтарю, в седой
Старинный праздник. Блещет самовар
Начишен медью - что пятак советский.
Крестьян семья трапезничает... С ветки
Орешника стучится к ним молва
Просеянных времён... К чему так дорог
Тот кадр киноплёнки? Ведь с него
Картину не составить. Лишь осколок
Увиденного сжат в пылу невзгод
И представляет повод к размышленью
В такой вот час, когда читают вервь
Начертанного. В скошенную дверь
Стучится обстоятельно последний
Уставший путник. Что же, отворю!
Ведь зябнуть перед окнами негоже.
Входи, страдалец бесприютный, может
Поведаешь чего? Не зря же крюк
Такой свершил? Бывал ли в Богучарах,
Пил горькую? Скажи, к чему бы лгать?
Мой гость вошёл. С порога привечая,
Узнал я похороненную мать.
Она лишь протянула длань. И с нею
Вернулось детство. Я предстал колен.
Как может быть? Неужто тлен - не тлен?
К чему, ответь? - выпытывал, бледнея.
- Ты потерял мечтательности веру,
Вот, принесла. - И тянет узелок.
И вдруг исчезла. В ноше, бронзовея
Тот самый самовар лежал, навеяв
Так много чувств. Успокоясь чуток,
Залил в сосуд приятельский водицы,
Дождался кипятку. И заварил
Приятной мяты. Он придал мне сил,
Вернул утрату. Только чай остыл,
А мне до звездопада всё не спится...