Статьи

Модераторы: perpetum, Дмитрий_87, Юлия М., Света, Данита, Татьяна-76, Admin

Сообщение Данита » 10:52:06, Четверг 10 Декабрь 2009

В. Мешков

Сергей Есенин и Михаил Булгаков

Известно, Михаил Афанасьевич Булгаков не любил и современную ему поэзию, и поэтов своего времени. По этой причине даже Анна Ахматова, дружившая с семьей Булгаковых, не осмеливалась в его присутствии читать свои стихи. Свое суровое отношение М. Булгаков не изменил даже по отношению к стихам своего родного брата Ивана. Когда тот, живя в эмиграции в Париже, посылал Михаилу в письмах свои произведения, критика в ответ была весьма строга.
Между тем, имеются сведения, что сам Булгаков с молодости был не чужд стихотворчеству, сохранились образцы его шуточных произведений в стихах 1. Много лет спустя, его сестра Надежда, вспоминала о всесторонней одаренности брата: «Михаил Афанасьевич писал сатирические стихи о семейных событиях, сценки и «оперы», давал всем нам стихотворные характеристики» [1, с.60]. В зрелые годы писатель тоже иногда в письмах родным «срывался» на стихотворный жанр, например, описывая жизнь в знаменитом теперь доме №10 в Москве: «На Большой Садовой/ Стоит дом здоровый» 2 и т.д. [1, с.66]. Но все свои «опыты» подобного рода Булгаков оставлял для узкого круга родных и знакомых.
Можно понять, что к поэзии и поэтам Булгаков предъявлял очень высокие требования. Ведь во времена его молодости было модно «баловаться стишками», поэтов было великое множество, одни считали себя «непризнанными гениями», а другие, как Игорь Северянин, наоборот, сами себя объявляли гениями. С публичными выступлениями и поведением поэтов было связано много скандалов, эпатажа и бравады, демонстраций пренебрежения к «мещанам и обывателям», нравственным устоям и духовным ценностям «власть имущих».
Булгаков и круг его знакомых, уже в юности, критически относились к таким способам вхождения в литературный мир, завоевания известности и популярности. Обращаясь снова к воспоминаниям сестры писателя о киевских дореволюционных годах: «Читали декадентов и символистов, спорили о них и декламировали пародии Соловьева: «Пусть в небесах горят паникадила — В могиле тьма» [1, с.59].
О некоторых взглядах писателя на поэзию можно судить из его неоконченного письма к брату, Ивану Афанасьевичу: «Невозможность ли, нежелание ли до конца разъяснить свой замысел, быть может, желание затушевать его нарочно, порождают очень большой порок, от которого надо немедленно избавляться: это постановка в стихах затертых, бледных, ничего не определяющих слов» (от 12.05.1934).
По таким косвенным указаниям можно судить, что Булгаков выше всего ставил классические образцы поэзии, и не принимал всерьез стихи, в том числе и свои, далекие от столь высокого уровня. Вполне возможно, что единственным таким образцом для Булгакова было творчество Пушкина. Из автобиографической повести «Записки на манжетах» можно узнать, что первой литературной травле М.А. подвергся во Владикавказе за попытку защитить Пушкина от новоявленных советских «гонителей»:
«И было в лето, от Р.Х. 1920-е, из Тифлиса явление. Молодой человек, весь поломанный и развинченный, со старушечьим морщинистым лицом, приехал и отрекомендовался: дебошир в поэзии. Привез маленькую книжечку, похожую на прейскурант вин. В книжечке – его стихи.
Ландыш. Рифма: гадыш.
С ума сойду я, вот что!..
Возненавидел меня молодой человек с первого взгляда. Дебоширит на страницах газеты (4 полоса, 4 колонка). Про меня пишет. И про Пушкина. Больше ни про что. Пушкина больше, чем меня ненавидит. Но тому что! <…> А я пропаду, как червяк» [3, т.1, с.481].
Впоследствии интерес к Пушкину выразился у Булгакова в работе над пьесой о Пушкине «Последние дни» (1934-1935).
Все изложенное говорит о том, что тема поэтов и поэзии, отношения к ним общества, не были чужды Булгакову, а его житейский и литературный опыт содержал соответствующие яркие и разнообразные впечатления.
Неудивительно, что в главном романе Булгакова «Мастер и Маргарита», одним из главных героев «второго плана» является поэт Иван Николаевич Бездомный. Ныне существует целая «отрасль» популярной литературы, изучившая роман вдоль и поперек, толкующая его вкривь и вкось. А один из разделов этой «отрасли» посвящен поиску прототипов героев романа.
Разумеется, образ Бездомного является собирательным, он не был полностью «списан» с одного конкретного человека, хотя и такое в литературе случается.
Мариэтта Чудакова, наиболее авторитетный исследователь Булгакова, отмечала: «И сам Есенин, и молодые поэты из его ближайшего окружения последних московских лет <…> Иван Старцев и Иван Приблудный — стали, на наш взгляд, материалом для построения «двух Иванов» — сначала Ивана Русакова в «Белой гвардии», затем — Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите» [2, с.272]..
Комментаторы первого собрания сочинений Булгакова видели в нем «черты многих лиц: Д. Бедного, Безыменского, Ив. Ив. Старцева и др.», но Есенина уже забыли. Хотя отмечали, что псевдоним Бездомный (Понырев), выбран вполне в духе того времени, согласно «идеологическому шаблону»: Максим Горький (Алексей Пешков), Демьян Бедный (Ефим Придворов), Иван Приблудный (Иван Овчаренко) и т.п. [3, т.5, с.632].
Автор «Булгаковской энциклопедии» [5] пошел дальше, и основным прототипом Бездомного считает поэта Александра Безыменского (1898-1973). Однако аргументы в пользу этого выдвигаются весьма немногочисленные, сомнительные и чисто внешние. Достаточно вспомнить, что Безыменский был пролетарским, комсомольским поэтом, а принадлежность Бездомного к этому кругу ничем в романе не выражается. Кроме того, Иван показан в романе как человек бесхитростный, искренний и простодушный, к которому повествователь относится с симпатией. Безыменский же входил в круг ненавистников Булгакова, принимал активное участие в его травле в печати. Такого человека Булгаков мог вывести только в ряду таких персонажей романа, как критик Латунский, Алоизий Могарыч, или поэт Рюхин.
Невозможно представить, что Мастер, в ком отражены многие автобиографические черты самого автора романа, будет исповедально повествовать о своей жизни и судьбе, пусть даже и в романе, человеку типа Безыменского.
Известно такое событие в жизни Булгакова, случившееся 7 июня 1934 г. Ему и его жене Елене Сергеевне в унизительной форме было отказано в обещанной поездке за границу во Францию. Это был для писателя страшный удар, и по рассказу жены:
«На улице М.А. вскоре стало плохо, я с трудом довела его до аптеки. Ему дали капель, уложили на кушетку. Я вышла на улицу – нет ли такси. Не было, и только рядом с аптекой стояла машина и около нее Безыменский. Ни за что! Пошла обратно и вызвала машину по телефону.
У М.А. очень плохое состояние – опять страх смерти, одиночества, пространства». [6, с.61]
Таким образом, можно сделать вывод, что Безыменский, общение с которым было Булгаковым противно даже в такой трудной ситуации, никак не мог быть прототипом поэта Бездомного в романе «Мастер и Маргарита».
Роман этот слишком глубок и многопланов, чтобы по каким-то внешним признакам можно было разгадать замысел его автора. Возникает мысль, что если в образе второстепенного персонажа романа, поэта Рюхина, Булгаков использовал какие-то черты Маяковского [5] (с чем еще можно согласиться), то это скорее глубинные свойства характера, чем какие-то внешние черты. Тогда и приходим к предположению, что прототипом Бездомного должна быть фигура поэта, никак не меньшая для того времени по своей человеческой и литературной величине, чем фигура Маяковского.
А это логично и однозначно приводит нас к единственной такой значительной фигуре, соответствующей этому персонажу романа, ― Сергею Александровичу Есенину 3.
Оказывается, доказательства этому имеются, только они лежат не на поверхности, а немного глубже. Если взять псевдоним поэта – Бездомный, то действительно он явно пародийный, но в случае Есенина не все так просто. Поэт на самом деле всю жизнь не имел не то что дóма, но даже квартиры. Парадоксально, но факт, несмотря на всемирную известность, славу и популярность в своей стране, Есенин не заслужил от советских властей даже простой жилплощади.
Сам он этим вопросом не занимался, но после его возвращения в 1923 году из длительной заграничной поездки и разрыва с Дункан, друзья пытались решить для поэта квартирную проблему. Были собраны все бумаги, приложены ходатайства из Моссовета, секретариатов Троцкого и Калинина. Как вспоминала Анна Назарова, близкая знакомая Есенина: «Решила: ну с такими «ходатайствами» через 2 часа у меня будет квартира для Есенина. И только через месяц почти ежедневного хождения в РУНИ (Краснопресненское районное управление недвижимым имуществом – В.М.) я поняла, что эту стену никакими секретариатами не прошибешь» [7, с.165].
Уместно вспомнить, что «квартирный вопрос» всегда затрагивал Булгакова, это получило отражение и в романе «Мастер и Маргарита». А еще раньше Булгаков записывал в своем дневнике: «Пока у меня нет квартиры – я не человек, а лишь полчеловека» (18 сент. 1923 г.). По этому поводу существенно и замечание Елены Сергеевны [6, с.64]: «Для М.А. квартира – магическое слово. Ничему на свете не завидует – квартире хорошей! Это какой-то пунктик у него» (23 авг. 1934 г.).
Следует понимать, что за персонажем поэта Бездомного у Булгакова между строк выражено гораздо больше, чем видится поверхностному читателю. Это принципиально разное отношение и к жизни и к литературе. В романе ведется спор на эту тему Мастера с Бездомным, и уже из первой главы можно понять, что поэт представляет немалую величину на советском литературном небосводе. В «доказательство славы и популярности» Бездомного «…иностранец вытащил из кармана вчерашний номер «Литературной газеты», и Иван Николаевич увидел на первой же странице свое изображение, а под ним свои собственные стихи» [3, т.5, с.17].
«Педантичный исследователь» может возразить, что «Литературная газета» стала издаваться в 1929 году, и Есенина к тому времени уже не было в живых. Подобные возражения нельзя принять по весьма простой причине. Когда читаешь «труды о романе», часто замечаешь любопытное обстоятельство. Их авторы увлекаются и совершенно забывают, что мир булгаковского романа – это не наш реальный мир, он является только некоторым фантастическим, во многом аллегорическим, но всего лишь его отражением, вне реального времени и пространства. Но приходится удивляться, как персонажей романа и даже его автора часто начинают судить [8], основываясь на религиозных мерках нашего материального мира.
Хотя Булгаков именовал свой роман кратко, для родных и друзей, как «роман о дьяволе», надо все же помнить, что это фантастический роман о дьяволе, с большой долей пародийных, сатирических и юмористических элементов. И в этом, фантастическом мире романа, «прославленный» поэт Бездомный унаследовал многие характерные черты, и даже биографические подробности, знаменитого российского поэта советского времени Сергея Есенина. И в самом деле, стихи Есенина с его портретом, при его жизни печатались во многих советских газетах.
Любой писатель с ревностью для себя отмечал это обстоятельство, и особенно Булгаков, которому с некоторых пор любые публикации в советской прессе «были заказаны». Но было и обстоятельство, сближающее писателя с поэтом. В советской партийной прессе оба не раз подвергались жестокой травле, была объявлена борьба как с «есенинщиной», так и с «булгаковщиной», а затем книги Есенина и Булгакова на десятилетия стали «запретной литературой». Подобно Мастеру и Бездомному в романе, Булгаков и Есенин были «товарищами по несчастью», часто становились жертвами «дьявольщины» и «чертовщины» реального мира.
Но продолжим поиск совпадений. Их немало в первой главе, и одно из главных ― богоборческая тема в творчестве Бездомного и Есенина. Редактору журнала Берлиозу не понравилась идея «большой антирелигиозной поэмы» Бездомного, где Иисус выведен поэтом «очень черными красками», но все же как реально существовавший человек.
Этой темой Булгаков заинтересовался еще в начале 1925 года, и изучив журнал «Безбожник», записал в дневнике: «…был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены» (запись от 5 янв. 1925 г.). Но ко времени действия романа поэт Бездомный, написавший свою поэму в духе этой идеи, уже отстал от новейших «идейных установок» сверху. Их и внушал редактор Берлиоз «непонятливому» поэту: «Нет ни одной восточной религии <…> в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это и нужно сделать главный упор…» [3, т.5, с.10].
Сразу после революции Сергей Есенин, как и многие другие поэты, в том числе и имажинисты, отдал дань богоборческой теме. Кульминацией была акция имажинистов, когда в мае 1919-го антирелигиозными стихами ночью в Москве был разрисован Страстной монастырь. Кощунственное для верующих четверостишие Есенина «Вот они толстые ляжки / Этой похабной стены…» прогремело на всю страну, хотя уже на следующий день его замазали [9, т.2, с.268-269]. В 1920-м году на Пасху, Есенина чуть не избили (спасли матросы) в Харькове, когда он стал читать свои поэмы перед праздничной толпой: «Не молиться тебе, а лаяться / Научил ты меня, Господь», «Тело, Христово тело, / Выплевываю изо рта!» и т.п. [9, т.2, с.346-347].
И зарубежные, и даже советские партийные литературоведы подвергали имажинистов за это направление резкой критике, как правило, выделяя Есенина за талант, а негативные, на их взгляд, тенденции в его творчестве, приписывая их групповому влиянию. С другой стороны, за близость к группе поэтов, выходцев из деревни, Есенина, Клюева, Клычкова и др. определяли как «поэтов мужицко-хлыстовской революции», также чуждых пролетарской революции.
По отношению к Есенину при его жизни советские партийные критики во многом вели себя подобно редактору Берлиозу по отношению к поэту Бездомному. Ему многое прощали по молодости, советовали овладеть трудами классиков марксизма и далее творить, руководствуясь партийными установками в области литературы. Есенин не был противником советской власти, но он отвергал всякий партийный диктат по отношению к творческим людям. К его несчастью, вольно или невольно, он оказался вовлечен в водоворот ожесточенной борьбы за власть между «наследниками» Ленина. Это и стало главной причиной его гибели.
Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» в образе поэта Бездомного, судя по всему, хотел выразить свое отношение и к Сергею Есенину, поэтам и поэзии того поколения. Здесь не содержится глубокого анализа, это ведь роман, а не литературоведение, но все же интересно проследить эту сюжетную линию и попытаться угадать глубинные мысли писателя.
Внимательное изучение поведения Бездомного приводит к мысли, что Булгаков очень тонко пародирует бесчисленные публикации советской «бульварной» прессы о Сергее Есенине. При этом связанные с поэтом скандалы, драки, происшествия, как правило, объяснялись пьянством. Во всяком случае, такова была официальная версия советской прессы и советского литературоведения.
И вот Булгаков в своем романе фактически высмеивает эту версию ― Бездомный не пьян, но встретившись с чертовщиной и «дьявольскими штучками», пытаясь бороться, ведет себя так, что его принимают за пьяного: «Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес. Две каких-то девицы шарахнулись от него, и он услышал слово «пьяный!». Далее в сцене у «Грибоедова»: «Бас сказал безжалостно: – Готово дело. Белая горячка» [3; т.5, с.50, с.63].
Любопытно, что и сам Есенин, многократно попадавший в милицию, в своих письменных показаниях так же, как правило, объяснял свое поведение «нетрезвым состоянием» 4. Дело в том, что в те времена это считалось смягчающим обстоятельством, и позволяло в каких-то случаях избегать уголовной ответственности. Но на самом деле существуют воспоминания близких родных Есенина, близких друзей и подруг, что «срывы» у Есенина были редки, выпивкой он не увлекался, есенинский «алкоголизм» придуман тогдашней прессой. Например, в своих воспоминаниях подруга Есенина Надежда Вольпин, как о чем-то второстепенном, замечает, что во время застолья в «Стойле Пегаса» поэт «пьет мало (как обычно, только вино – не водку)» [10, с.406].
А вот желающих выпить с известным поэтом, да еще за его счет, было предостаточно, и Есенин по простоте душевной и врожденному демократизму попадал на этой почве в скандалы и переделки. «Друзья» каким-то образом всегда разбегались в последний момент, а милицию почему-то всегда интересовал только Есенин. Потом все эти события живописались в советской «желтой» прессе.
В этот период Булгаков работал в газете и уже налаживал связи с театральным миром. Случай в Малом театре в апреле 1924-го весьма напоминает поведение поэта Бездомного.
Есенин и писатель Всеволод Иванов зашли к одной из артисток в гримерную. Когда она ушла на сцену, «попросили у уборщицы стаканы и, пользуясь одиночеством, изрядно распили принесенное с собою вино». Потом в антракте артистка вернулась для переодевания, попросила «гостей» удалиться, но якобы вразумить их не удалось даже с помощью администрации и работников театра. Вызвали милицию: «Увидя милиционера, Есенин бросился бежать по коридору, причем по пути на лестнице он ударил шедшего навстречу Володю Богачева — мальчика, на обязанности которого было вызывать актеров к их выходу. Это возмутило Н. О. Волконского (режиссера театра – В.М.), и он, обладая значительной физической силой, нагнав Есенина, крепко ударил его в спину. Есенин продолжал бежать и, не зная расположения закулисных помещений, чуть было не выскочил на сцену во время хода действия. К счастию, его успел схватить стоявший на выходе артист А. И. Истомин <…> Есенина повели в кабинет администратора и там начали составлять протокол». Туда же зашел режиссер И. С. Платон. «Увидя его, Есенин, внимательно всматриваясь в лицо Ивана Степановича, не без иронии и сарказма спросил его: „А что вы сделали для революции?!“, после чего И. С. Платон тотчас же скрылся. Составив протокол, милиционер вывел Есенина из театра и этим инцидент был исчерпан» [11; т.7, кн.2, с.346-348].
Эпизод с Платоном показывает, что Есенин был не столь пьян, чтобы требовалась помощь милиции. По этому поводу близко знавшая его С. Виноградская вспоминала: «Это были обычные истории, которые быстро прекращались, если присутствующие умели подойти к Есенину. И эти же истории легко переходили в скандал в компании тех «друзей», которые, вместо того, чтобы отвлечь его внимание от того, что его раздражало и вызывало злобу, подбивали его на скандал» [10, с.25]. В связи с этим и «инцидент» в Малом театре видится совсем в другом свете. Скандал был явно спровоцирован, вместо того, чтобы успокоить выпившего человека. И почему писатель Иванов был обойден вниманием милиции? Изучение биографии Есенина показало, что скандалы с вмешательством милиции почему-то происходили только в Москве. Как будто именно там его поджидали «слуги Воланда» или другого «черного человека»? Будучи во многих городах СССР, попадая тоже в переделки и неприятности, тем не менее, все проблемы Есенин все же решал без участия милиции. А в Москве на Есенина было заведено 13 уголовных дел!
Вот и скандалу, устроенному поэтом Бездомным в «Грибоедовском ресторане», тоже находится аналог среди есенинских скандалов5. Он широко освещался в московских газетах, и Булгаков не мог не читать эти статьи, потому что это тоже было в период его работы в «Гудке».
Газета «Рабочая Москва», наиболее отличившаяся в травле и клевете на Есенина, 22 янв. 1924 г. опубликовала статью «Новые подвиги поэта Есенина»:
«Во 2-м часу ночи, 19-го января в кафе „Домино“, на Тверской ул., зашел прославившийся своими пьяными выходками поэт Есенин. Есенин был сильно пьян.
Швейцар пытался не пустить пьяного в кафе, Есенин набросился на швейцара и силой ворвался в помещение.
— Бей конферансье, — закричал скандальный поэт.
Завязался скандал. Швейцар вызвал милицию.
Явился постовой милиционер Громов и предложил Есенину:
— Пожалуйте в 46 отделение...
Но справиться одному милиционеру с буйным Есениным было не под силу. Пришлось звать дворника.
По дороге Есенин совсем вошел в азарт. Дворник и милиционер, не согласившиеся с его лозунгом — „Бей жидов, спасай Россию“, были избиты. При этом поэт совершенно не стеснялся в выражениях, обзывая своих спутников „жандармами, старой полицией, сволочью“ и т. д. Попутно обругал Демьяна Бедного и Сосновского (автора провокационных статей о Есенине – В.М.).
В отделении Есенин продолжал буйствовать, кричать и ругаться.
Пришлось вызвать врача, определившего у Есенина сильную степень опьянения и нервного возбуждения.
Наутро, вытрезвившись, Есенин был отпущен под подписку. Это уже третья по счету подписка» [11; т.7, кн.2, с.341-343].
Подобным образом, почти всем эпизодам с поэтом Бездомным в романе «Мастер и Маргарита» можно найти аналог в биографии Есенина. Не раз его обворовывали, грабили и раздевали, так что подобно Бездомному, приходилось какое-то время пользоваться чьими-то обносками. Неоднократно Есенин был пациентом психиатрических больниц, в том числе и заграницей.
Несомненно, Булгаков обо всем этом знал, и все же, если в его романе Бездомный представлен некой карикатурой на Есенина, то это карикатура совсем другого рода, чем на многих других персонажей. Булгаков явно не был поклонником творчества Есенина, и это он тоже отразил в образе Бездомного. Однако Мастер, прототипом которого является сам Булгаков, и Бездомный (Есенин), оказываются в романе товарищами по несчастью, оба в итоге находят прибежище от «чертовщины» внешнего мира в психиатрической больнице, дружески и доверительно общаются!
Что же этим хотел показать Булгаков, в чем тут аллегория, что здесь скрыто между строк? Как говорится, сказка – ложь, да в ней намек…
Булгаков видит и себя, и Есенина, талантливейших русских людей, попавшими в ненормальные условия. Это мир вокруг сумасшедший, и тогда в этом мире остается одна дорога для таких людей, ― больница или психушка, и далее смерть. При этом Булгаков самокритичен – Мастер и Маргарита в итоге идут на сделку с дьяволом и уходят в мир иной, а поэт, хоть и с советских, атеистических позиций, но не приемлет дьявола. Он держится за жизнь, даже оставшись «тяжко больным», чье душевное равновесие зависит от уколов и лекарств.
Можно понять, что Булгаков не верил тем нагромождениям лжи в советской прессе о Есенине, хотя бы потому, что подобной травле и клевете постоянно подвергался сам. И образ Бездомного явился глубоким проникновением в истинный образ Есенина. В романе поэт Бездомный только ведет себя как пьяный, но ни разу не пьет. Тем самым читатель подводится к выводу, что «пьянство» Есенина раздуто в прессе, и не это главное в его жизни. А вот поэт Рюхин, напротив, показан пьющим водку «рюмка за рюмкой».
Этот вывод соответствует воспоминаниям С. Виноградской: «Просто мерзко слушать «предположения», что Есенин писал стихи пьяным. Ни разу в жизни ни одной строчки он не написал в нетрезвом состоянии!» [10, с.29].
А как же главный миф советской прессы и советских официальных кругов о «самоубийстве» Есенина? Есть ли в сюжетной линии романа, связанной с поэтом Бездомным, суждения Булгакова о гибели поэта Есенина?
Зная отношения Булгакова к лживости советской прессы, уже понятно, что Булгаков явно не верил в созданный ею миф о самоубийстве поэта 6. Косвенно этот вывод следует из сохранившихся строчек дневника писателя: «Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала. Остается совершенно безнаказанным.
По рассказу – она угрожала ему, что выступит с разоблачениями его жестокости с солдатами в царское время, когда он был вахмистром» (запись от 17 дек. 1925 г.).
Как много читается между строк этой записи! Ведь в той прессе так не писали! На власть имущих законы и тогда не распространялись. А вот дальнейших записей в дневнике писателя не сохранилось, и как видно не случайно. Там должны были быть мысли Булгакова по поводу смерти Есенина. Но 7 мая 1926 года к писателю пришли с обыском, изъяли дневник, рукописи (в том числе «Собачье сердце»). Ныне известны только фрагменты дневника за 1925 год. Причем в основном только за январь 7.
Поэтому призовем на помощь логику и зададимся вопросом, почему ГПУ-НКВД-КГБ, возвращая копию дневников в архив Булгакова много десятилетий спустя во времена перестройки, сохранил фрагмент о преступлении Буденного, а о смерти Есенина изъял? Почему, несмотря на то, что теперь имеются неопровержимые доказательства убийства Есенина [12,13], нынешние российские власти до сих пор отказываются признать это официально?
Ответ на оба эти вопроса один: потому что преступление Буденного, совершил он его или нет, это дело частного лица, дело семейное. Преступление против Есенина – это преступление государства против своего гражданина, знаменитого российского поэта, совершенное с помощью органов ГПУ-НКВД-КГБ. Преступление это настолько мерзкое и подлое, что в нем не хотят сознаться даже теперь, через 80 с лишним лет. Но все честно мыслящие люди имеют возможность в этом преступлении убедиться, все документы, десятилетия бывшие запретными, опубликованы в Интернете племянницей поэта Светланой Петровной Есениной.
Величие Булгакова состоит и в том, что он не написал ни единой лживой строчки о смерти Есенина, даже в аллегорической форме, даже в сюжетной линии поэта Ивана Николаевича Бездомного в романе «Мастер и Маргарита».
Но как же тогда понимать сведения о Бездомном из эпилога романа? О нем повествуется, когда он уже «лет тридцати или тридцати с лишним». А это как раз возраст Есенина в 1925 году, на момент смерти. Бездомный оставил поэтические занятия, как и обещал Мастеру, теперь он «сотрудник Института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев». С помощью врачей, лечения и постоянных уколов, он почти «нормальный»: «Он знает, что в молодости стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился» [3; т.5, с.381].
Трудно поверить, что Есенина, если бы он остался жив, ожидала подобная судьба. Но мог ли разумный человек, такой, как писатель Булгаков, поверить в самоубийство Есенина? Например, что и Есенин стал «жертвой преступных гипнотизеров»? Вот и приходим к выводу, что эпилог романа содержит аллегорическую пародию на версию самоубийства поэта. Ведь если поэт отказывается от своей поэзии, это тоже своего рода духовное самоубийство.
С точки зрения Булгакова, за свою жизнь неоднократно оказывавшегося в трудных, и, казалось бы, безвыходных ситуаций, Есенин был «баловень судьбы». Множество изданий с радостью печатали его произведения, ему предлагали редактировать журнал, готовилось к изданию его собрание сочинений. Булгаков об этом мог только мечтать, ему вскоре после смерти Есенина пришлось оставить сначала карьеру писателя, потом драматурга, режиссера, и заниматься поденной работой либреттиста и сценариста. А ведь именно литературный или театральный успех и составляет смысл жизни литератора.
Недаром в заключение своих воспоминаний С. Виноградская писала о Есенине: «Издание полного собрания занимало его. Он заранее предвкушал щупать первый том своих стихов и говорил: ― Вот в России почти все поэты умирали, не увидав полного издания своих сочинений. А я вот увижу свое собрание. Ведь увижу!» [10, с.36].
Имеется подтверждение и в письме Есенина: «Этого собрания я желаю до нервных вздрагиваний. Вдруг помрешь — сделают все не так, как надо» [11, т.6, с.184].
Разумеется, писатель и литератор Булгаков и не мог поверить, что поэт и литератор Есенин вдруг потерял разум, и сам лишил себя такой желанной возможности. Ведь Булгаков был вынужден долгие годы в конце жизни вообще писать «в стол».
Советские пресса, литературоведение и пропаганда многие десятилетия вдалбливали в головы людей абсурдную ложь о самоубийстве Есенина. К сожалению, вольно или невольно унаследовала эту ложь и нынешняя российская власть 8.
А вот художественное чутье писателя Булгакова и здравый смысл Булгакова-человека и в случае Есенина оказались безошибочными. Булгаков и Есенин, в лучших своих произведениях, писали «против шерсти» 9. Они оба не считали нужным придерживаться и советских партийных догм, и догм религиозных. Их творчество было, по выражению Есенина, «сугубо индивидуальным», как и их политические и историко-философские взгляды. При этом получилось так, что Булгаков оказался под покровительством Сталина, а Есенин – под покровительством Зиновьева и Троцкого, врагов Сталина. Это и определило различие в их судьбах. Здесь многое все еще неизвестно, и во многом еще надо разбираться.

Примечания.
1 В архиве Булгакова сохранился также листок с набросками стихотворения. Он датирован 28 декабря 1930 г. и озаглавлен «Funérailles» («Похороны»). Об этом см. [2, с.450]
2 В доме №10 на Большой Садовой много раз бывал у друзей Сергей Есенин ― в кв. 21 жила мать имажиниста В. Шершеневича, а в кв.38 была студия художника Якулова, где Есенин познакомился с Дункан. Студию с ее гостями считают одним из прототипов «Зойкиной квартиры». Булгаков проживал сначала в «нехорошей квартире» 50, а затем в кв. 34 [1, с.164-171].
3 Сведения о Есенине у Булгакова были не только из прессы и книжных публикаций, но и из личных впечатлений. О них рассказывала его первая жена Т. Лаппа (см. также [2, с.272]. Кроме того, поклонницей Есенина была вторая жена Булгакова - Л.Е. Белозерская, воспоминания которой содержат эпиграф из Есенина «О, мёд воспоминаний!», а ее впечатления от встреч с поэтом в Берлине включают обширные стихотворные цитаты – полностью приводятся два его стихотворения [4, с.72-77]. Одним из близких друзей Булгакова был Н. Эрдман, входивший в состав поэтов-имажинистов второго ряда и общавшийся с Сергеем Есениным в годы расцвета имажинизма.
4 Из показаний Есенина в 48-е отделение милиции Москвы: «6-го сентября по заявлению Дип. курьера Рога я на проезде из Баку (Серпухов — Москва) будто бы оскорбил его площадной бранью. В этот день я был пьян. Сей гражданин пустил по моему адресу ряд колкостей и сделал мне замечание на то, что я пьян. Я ему ответил теми же колкостями» (протокол допроса от 29/X 1925) [11; т.7, кн.2, с.263-264].
5 Свой последний скандал Есенин устроил перед отъездом в Ленинград в конце декабря 1925 г. в писательском «Доме Герцена», ставшем прототипом «Дома Грибоедова» в романе «Мастер и Маргарита».
6 О «зомбированности» даже серьезных советских литературоведов официальной версией смерти Есенина можно понять на примере М. Чудаковой. Если отмечается, что для Булгакова и его друзей «самоубийство Есенина прошло в их кругу «незамеченным» [2, с.505], то и мысли не возникает о возможности убийства поэта. Если приводится суждение Булгакова в период тяжелой болезни (1939), что при самоубийстве «есть один приличный вид смерти — от огнестрельного оружия, но такового у меня, к сожалению, не имеется» [2, с.505-506], то забывают узнать, что у Есенина это оружие имелось. Когда об этом напоминают, то начинаются намеки на «внезапное безумие» или «алкоголизм» поэта, и т.п.
7 У Булгакова изъяли три тетради дневников за 1921 — 1925 годы, рукопись под названием “Чтение мыслей”, и еще два чужих стихотворных текста, имевших отношение к Есенину: “Послание евангелисту Демьяну Бедному” и пародию Веры Инбер на Есенина — образцы самиздата тех лет [14]. «Послание» тогда приписывали Есенину, но сейчас многие исследователи в его авторстве сомневаются.
8 Досье «органов» на Булгакова, которое вели с 1922 г. стало доступным для исследователей [14], а вот вопрос, где соответствующее досье на Есенина, остается без ответа даже для родственников поэта.
9 Это понимал Сталин, сказавший однажды Горькому: «Вот Булгаков!.. Тот здорово берет! Против шерсти берет!..» [15].



Литература.

1. Воспоминания о Михаиле Булгакове: сборник. М., Советский писатель, 1988.
2. М. Чудакова. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., Книга, 1988.
3. М.А. Булгаков. Собрание сочинений в пяти томах. М., Художественная литература, 1990-1992.
4. Л.Е. Белозерская-Булгакова. Воспоминания. М., Художественная литература, 1989.
5. Б.В. Соколов. Булгаков: Энциклопедия. М., Алгоритм, 2003.
6. Дневник Елены Булгаковой. Гос. б-ка СССР им. В. И. Ленина. М., Кн. палата, 1990.
7. Н. Шубникова-Гусева. Сергей Есенин и Галина Бениславская. С.-Петербург, Росток, 2008.
8. А. Кураев. «Мастер и Маргарита»: за Христа или против? – http://kuraev.ru
9. Летопись жизни и творчества С.А. Есенина. В пяти томах. М., ИМЛИ РАН, 2003-2005.
10. Мой Есенин. Воспоминания современников. Екатеринбург, У-Фактория, 2008.
11. С. А. Есенин. Полное собрание сочинений: В 7 т. — М., Наука; Голос, 1995—2002.
12. С.П. Есенина. Истина видится на расстоянии (Вновь о гибели С. Есенина). – http://esenin.ru
13. В. Мешков. Убийство Сергея Есенина. – http://esenin. niv.ru
14. В. Шенталинский. Мастер глазами ГПУ. За кулисами жизни Михаила Булгакова. Новый мир, 1997, №10.
15. В. Сахаров. Михаил Булгаков: писатель и власть. М., ОЛМА-ПРЕСС, 2000.

Доклад на Первых Крымских Булгаковских Чтениях в Евпатории.
28 ноября 2009 г.


Сергей Иванович! Перкиньте, пожалуйста, эту статью и на наш сайт!!! :D
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение perpetum » 10:23:29, Понедельник 28 Декабрь 2009

Интервью с экспертом программы БИТВА ЭКСТРАСЕНСОВ Михаилом Викторовичем Виноградовым. По вопросу гибели С.А. Есенина.

http://community.livejournal.com/esenin_1925/42756.html
**********************

Удачи!
Аватар пользователя
perpetum
Супер-Профи
 
Сообщений: 3187
Зарегистрирован: 00:26:06, Пятница 22 Декабрь 2006
Откуда: Москва

Сообщение Татьяна-76 » 22:33:47, Четверг 31 Декабрь 2009

Спасибо за статью в Живом Журнале!
Твое прошлое скрывается в твоем молчании,
настоящее – в твоей речи,
а будущее – в твоих ошибочных шагах.
Аватар пользователя
Татьяна-76
Профи
 
Сообщений: 1593
Зарегистрирован: 10:57:19, Суббота 28 Март 2009
Откуда: Волгоградская область.

Сообщение Данита » 12:11:30, Понедельник 04 Январь 2010

perpetum писал(а):Интервью с экспертом программы БИТВА ЭКСТРАСЕНСОВ Михаилом Викторовичем Виноградовым. По вопросу гибели С.А. Есенина.

http://community.livejournal.com/esenin_1925/42756.html


Цитирую:

"— В настоящее время готовится к изданию книга историка и архивиста Анатолия Стефановича Прокопенко «Пагуба государственной тайны». Отдельная глава ее под названием «Утоли моя печали…», уже опубликованная на официальном сайте С.А. Есенина, посвящена тайне гибели поэта. Один из фрагментов повествует об особой секретности материалов по С.А. Есенину:

В своё время услышал от двух человек, бывшего заместителя начальника центрального архива МГБ В. Гусаченко, трагически при странных обстоятельствах погибшего в центре Москвы несколько лет тому назад, и бывшего офицера в высоком звании из бывшего пятого (идеологического) управления КГБ СССР, ныне, слава Богу, здравствующего, любопытную информацию. Гусаченко во время одной дружеской попойки сказал, что, сколько бы демократы не напирали, всё равно им не удастся получить сведений о многих загадочных событиях отечественной истории без "царского" повеления. А некоторые из них вообще никогда не будут обнародованы.

– По Есенину тоже?

– А по нему и подавно,- ответствовал Гусаченко.

– Так значит, по Есенину что-то у вас хранится?

– Может хранится, а, может, и нет, – неловко ушёл от откровенного ответа Гусаченко.

Другой, не названный в своих мемуарах, таинственный отставник утверждал, что документальное дело о смерти Есенина в архивных анналах КГБ СССР имеется.



— При всем моем уважении к автору повесть не может считаться полностью документальной. В частном разговоре кто-то что-то высказал – это не есть доказательная база, это мнение. В архиве КГБ есть дело — результат наблюдения за гражданином С.А. Есениным. К нему как к «бойцу идеологического фронта» были приставлены агенты ЧК, ОГПУ, НКВД. Вот донесения и должны храниться вечно в архивах КГБ. Страна сегодня реабилитировала жертвы сталинских репрессий. Все, кто хотел из родственников, доступ к документам по своим родным попросил и доступ получил. Вот родственники Есенина попросят – я думаю, что им все дадут. Доступ к полному архиву имеет право просить только прямой потомок по факту своего рождения.

— А вот если прямой потомок по факту своего рождения запросит разрешение на проведение эксгумации — это также легко будет получить?..

— Проведение эксгумации – это достаточно сложный вопрос… Поднимать его по закону можно только в том случае, если в архивах найдется указание на насильственную смерть, либо семье поэта будет отказано в изучении архивов. Однако… Сколько лет тому назад похоронили Есенина?

— 83 года назад

— Что даст эксгумация? Что осталось?..

— Но ведь есть технологии, которые даже через сотни лет позволяют..

— …восстановить портрет по останкам черепа, увидеть повреждения костей, а не мягких тканей, найти следы отравляющих веществ. В данном случае мягких тканей не осталось.

— Но могут быть повреждения костей. Насколько я знаю, взяв сломанную кость можно определить, от чего произошел перелом: было ли это давление или удар. Давление резкое или постепенное, нагнетающее. Оседала земля в течение десятков лет или все же…

—Конечно, можно. А кто оплатит эту экспертизу?...

— Бюджетная сторона – это уже поиск путей исполнения, а не принципиального решения, бывать тому или не бывать. Это уже второй вопрос.

— Нет, это первый вопрос. Государству нет смысла тратить деньги на эксгумацию и очень сложную экспертизу. Для государства точка поставлена еще тогда."

===========



— Вы действительно полагаете, что материалы доступны, и дело Есенина находится не в закрытых архивах?..

— Дела Есенина не существует! Есть материалы оперативного наблюдения, которые были за каждым мало-мальски значимым гражданином нашей страны.

— Но в ИМЛИ им. Горького все-таки хранится папка из 16-ти документов, прямо названная и подписанная каллиграфическим почерком «Дело о самоубийстве С.А. Есенина». Значит, этих материалов УЖЕ нет в КГБ, и их УЖЕ не приходится считать доступными.

— С точки зрения сегодняшней юриспруденции дела Есенина нет. К делу, хранящемуся в ИМЛИ, можно не прикасаться – это пустой разговор.

— А если в архиве мы не найдем предложения «его убили», это будет означать, что убийства не было?..

— Мы обязательно найдем прямое свидетельство: либо сам повесился, либо его убили. Там также может быть прямое свидетельство того, что в номере были Иванов-Петров-Сидоров, которые вступили с Есениным в конфликт, а после их ухода Есенина нашли висящим в петле. И это тоже будет доказательство в пользу убийства, а не самоубийства. Не может быть, чтобы осведомители того времени оставили такой факт без внимания.

— Может ли быть такое, что прямые указания и донесения были, но в один из периодов политической смуты они были изъяты и уничтожены?..

— Нет, это исключено. Если мы не уничтожили следы по Вавилову, Чижевскому, то в случае с С.А. Есениным это делать просто не за чем. При всем моем уважении к нему как к поэту, это не та фигура, где надо уничтожать следы.

— Вы довольно уверенно говорите, что в архивах всё есть. Не предполагаете, не сомневаетесь, а уверены. Вы точно знаете?..

- Да. Именно знаю. Не должно быть, а есть. Ни один человек не рискнет что-то изъять из архивов КГБ. Это очень жестко карается и по сей день. У нас в стране было посажено и репрессировано свыше 20 млн. человек. Практически все, кто хотел, в наше время получили реабилитацию. Ни одной запятой не исчезло из архивных материалов.

— При народной любви к поэту, как Вы думаете, почему обращения семьи С.А. Есенина к Президенту, в Генеральную прокуратуру остаются без ответа?.. Временное совпадение обстоятельств или намеренная позиция?..

— Намеренной позиции нет. Есть старая чиновничья позиция.

— Как Вы считаете, знание того, как оборвалась жизнь великого русского поэта, — актуально для нашего общества сейчас?.. Или этот вопрос – удел литераторов, семьи поэта и поклонников его творчества?..

— Если говорить о памяти поэта, о его чести, о его достоинстве, это актуально. Если пытаться экстраполировать на всю страну, то характер его гибели абсолютно не имеет значения. Сейчас очень изменилась психология современного общества. Если говорить о людях, сопричастных к литературе и искусству – для многих вопрос чести и достоинства поэта С.А. Есенина имеет огромное значение. И к этому очищению имени поэта от наносной грязи нам обязательно надо стремиться, это не подлежит сомнению.

Эпилог

При обращении племянницы С.А. Есенина — Светланы Петровны Есениной — в Центральный архив ФСБ России оказалось, что «Дела Есенина», доступного родным для изучения, действительно, не существует. При повторном же обращении Светланы Петровны в Генеральную прокуратуру РФ она получила отказ в обсуждении этой темы и официальное сообщение о том, что дальнейшая переписка по вопросу гибели С.А. Есенина с ней прекращается.



======

Светик, Спасибо огромное за материал!!!!!!!!!
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение perpetum » 02:27:11, Вторник 05 Январь 2010

Не за что. Спасибо вам, друзья! :wink:

Народ читает, это главное. Ругаются и возмущаются - значит, что-то задевает. 8)
**********************

Удачи!
Аватар пользователя
perpetum
Супер-Профи
 
Сообщений: 3187
Зарегистрирован: 00:26:06, Пятница 22 Декабрь 2006
Откуда: Москва

Сообщение Helga » 11:16:57, Вторник 05 Январь 2010

Дискуссия там разворачивается приличная 8) И радует, что подключился Александр Литвин.
Жизнь не стоит на месте - она постоянно проваливается в прошлое.
Аватар пользователя
Helga
Профи
 
Сообщений: 1783
Зарегистрирован: 14:13:09, Воскресенье 11 Январь 2009
Откуда: Россия

Сообщение praersh » 10:27:39, Среда 31 Март 2010

В Литературной газете №11 , 2010г опубликована статья В.Артёменко "Скитается, как бездомный" о попытке решения квартирного вопроса Есенина.
С уважением, Василий
Аватар пользователя
praersh
Мастер
 
Сообщений: 793
Зарегистрирован: 02:25:00, Воскресенье 27 Ноябрь 2005
Откуда: Москва, Мещёра

Сообщение Алена К. » 10:42:04, Среда 31 Март 2010

praersh писал(а):В Литературной газете №11 , 2010г опубликована статья В.Артёменко "Скитается, как бездомный" о попытке решения квартирного вопроса Есенина.


Спасибо большое! :D Думаю, газету еще можно найти в продаже? :wink:
Аватар пользователя
Алена К.
Профи
 
Сообщений: 1684
Зарегистрирован: 18:21:43, Вторник 10 Февраль 2009
Откуда: Город N

Сообщение praersh » 10:49:45, Среда 31 Март 2010

Можно прочитать её на сайте ЛГ, и даже скопировать... А газету я вчера купил, последнюю в нашем киоске...
С уважением, Василий
Аватар пользователя
praersh
Мастер
 
Сообщений: 793
Зарегистрирован: 02:25:00, Воскресенье 27 Ноябрь 2005
Откуда: Москва, Мещёра

Сообщение Алена К. » 10:51:16, Среда 31 Март 2010

Да это понятно, что можно, я газету хочу :) Посмотрю сегодня.
Аватар пользователя
Алена К.
Профи
 
Сообщений: 1684
Зарегистрирован: 18:21:43, Вторник 10 Февраль 2009
Откуда: Город N

Сообщение Serg » 12:24:01, Пятница 02 Апрель 2010

Можно и здесь прочитать:
http://www.esenin.ru/index.php?option=c ... Itemid=162
Admin
Serg
Admin
 
Сообщений: 219
Зарегистрирован: 23:48:46, Среда 23 Ноябрь 2005
Откуда: Moscow

Сообщение praersh » 22:14:26, Суббота 13 Ноябрь 2010

В Литературной России №40 от 01 октября 2010г. опубликована статья З.Москвиной "Текст как свидетель". Куда бы лучше её поместить? Здесь или в теме о последнем стихотворении... Дам там ссылку на этот пост.

ТЕКСТ КАК СВИДЕТЕЛЬ

Кто автор стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья»?

Последним про­из­ве­де­ни­ем С.А. Есе­ни­на, на­пи­сан­ным его соб­ст­вен­ной кро­вью 27 де­ка­б­ря 1925 го­да в но­ме­ре гос­ти­ни­цы «Ан­г­ле­тер», при­ня­то счи­тать сти­хо­тво­ре­ние «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья». Вот оно в том ви­де, в ка­ком пе­ча­та­ет­ся в со­бра­нии со­чи­не­ний по­эта:

До сви­да­нья, друг мой,

до сви­да­нья.

Ми­лый мой, ты у ме­ня в гру­ди.

Пред­наз­на­чен­ное рас­ста­ва­нье

Обе­ща­ет встре­чу впе­ре­ди.


До сви­да­нья, друг мой,

без ру­ки, без сло­ва,

Не гру­с­ти и не пе­чаль бро­вей, –

В этой жиз­ни уми­рать не но­во,

Но и жить, ко­неч­но, не но­вей.

Свя­зан­ное с тра­ги­че­с­кой кон­чи­ной по­эта сти­хо­тво­ре­ние не вы­зы­ва­ло осо­бых со­мне­ний. Од­на­ко в хо­де ра­бо­ты пи­са­тель­ской ко­мис­сии по вы­яс­не­нию об­сто­я­тельств смер­ти Есе­ни­на в 1992 го­ду всё же бы­ли про­ве­де­ны две экс­пер­ти­зы.

Од­на из них ус­та­но­ви­ла, что текст на ли­ст­ке на­пи­сан кро­вью. И хо­тя мож­но бы­ло бы тут же вы­яс­нить, бы­ла ли это кровь че­ло­ве­ка или жи­вот­но­го, и ес­ли че­ло­ве­ка, то яв­ля­ет­ся ли она кро­вью Есе­ни­на, срав­нив её с дан­ны­ми род­ст­вен­ни­ков по­эта, ко­то­рые при­ни­ма­ли уча­с­тие в ра­бо­те ко­мис­сии, но это­го сде­ла­но не бы­ло.

Вто­рая экс­пер­ти­за, по­чер­ко­вед­че­с­кая, ус­та­но­ви­ла, что текст на ли­ст­ке на­пи­сан ру­кой Есе­ни­на, ко­то­рый на­хо­дил­ся в не­о­быч­ном пси­хо­фи­зи­о­ло­ги­че­с­ком со­сто­я­нии. Но, во-пер­вых, эта экс­пер­ти­за про­во­ди­лась по фо­то­ко­пи­ям ру­ко­пи­сей, че­го ни­ког­да не де­ла­ют в се­рь­ёз­ных слу­ча­ях, при­чём ру­ко­пи­си для срав­не­ния бы­ли да­же не 1925, а 1924 го­да. И, во-вто­рых, эти ру­ко­пи­си бы­ли на­пи­са­ны ав­то­ром в обыч­ном со­сто­я­нии. Мож­но бы­ло бы для срав­не­ния за­тре­бо­вать ру­ко­пи­си Есе­ни­на, на­пи­сан­ные им в не­о­быч­ном пси­хо­фи­зи­о­ло­ги­че­с­ком со­сто­я­нии, на­при­мер, не­ко­то­рые из его пи­сем. Но экс­перт оз­на­ком­лен с ни­ми не был и свои вы­во­ды де­лал чи­с­то те­о­ре­ти­че­с­ки. Ис­хо­дя из это­го, при­знать вы­во­ды обе­их экс­пер­тиз окон­ча­тель­ны­ми бы­ло бы не­сколь­ко преж­де­вре­мен­но.

Ни­что не ме­ша­ет нам про­ана­ли­зи­ро­вать текст сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», ко­то­рый, за­ме­тим, не был най­ден в но­ме­ре гос­ти­ни­цы «Ан­г­ле­тер», как не­ко­то­рые ду­ма­ют, ря­дом с мёрт­вым те­лом Есе­ни­на. Не по­пал он и на стра­ни­цы след­ст­вен­но­го де­ла о его смер­ти. Текст это­го сти­хо­тво­ре­ния впер­вые по­явил­ся в ле­нин­град­ской «Крас­ной га­зе­те. Ве­чер­ний Вы­пуск», где оно бы­ло на­зва­но «по­смерт­ным» сти­хо­тво­ре­ни­ем Есе­ни­на (не каж­дая ошиб­ка так крас­но­ре­чи­ва), 29 де­ка­б­ря 1925 го­да, в день, ког­да про­во­ди­лось вскры­тие и ве­че­ром ко­то­ро­го гроб с те­лом по­эта был от­прав­лен в Моск­ву.

По­пы­та­ем­ся про­ана­ли­зи­ро­вать текст сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», что­бы по­нять, яв­ля­ет­ся ли оно есе­нин­ским про­из­ве­де­ни­ем или это ли­те­ра­тур­ная ми­с­ти­фи­ка­ция. Впро­чем, ми­с­ти­фи­ка­ци­ей это на­звать труд­но. Ми­с­ти­фи­ка­ци­ей в рус­ской ли­те­ра­ту­ре бы­ли про­из­ве­де­ния ни­ког­да не су­ще­ст­во­вав­ших Козь­мы Прут­ко­ва или Че­ру­би­ны де Га­б­ри­ак.

А сти­хо­тво­ре­ние «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», под­пи­сан­ное, за­ме­тим, не пол­ным име­нем Есе­ни­на, как обыч­но, а все­го лишь ини­ци­а­ла­ми, за под­дел­ку ко­то­рых ни­ка­ко­го на­ка­за­ния не бы­ва­ет, в слу­чае ус­та­нов­ле­ния его чу­же­род­но­с­ти твор­че­ст­ву Есе­ни­на бу­дет яв­лять­ся кри­ми­наль­ной фаль­шив­кой, име­ю­щей пря­мое от­но­ше­ние к его ги­бе­ли.

***

Пер­вая осо­бен­ность, ко­то­рая бро­са­ет­ся в гла­за уже при бег­лом про­смо­т­ре сти­хов Есе­ни­на – это ма­лое ко­ли­че­ст­во сти­хов-вось­ми­ст­роч­ни­ков. Их все­го во­семь: пять опуб­ли­ко­ва­ны до 1917 го­да и три в 1925 го­ду. Но имен­но та­кой объ­ём в во­семь строк име­ет сти­хо­тво­ре­ние «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья». Ка­за­лось бы, тут нет про­ти­во­ре­чия. В ок­тя­б­ре 1925 го­да Есе­нин на­пи­сал три вось­ми­ст­роч­ни­ка, а по­том в кон­це де­ка­б­ря ещё од­но. Но де­ло в том, что эти три ок­тябрь­ских вось­ми­ст­роч­ни­ка из цик­ла ко­рот­ких сти­хов о зи­ме, хо­тя и бы­ли на­пе­ча­та­ны в жур­на­ле «Крас­ная новь» №9 (но­ябрь), 1925 г., но в пер­вое со­бра­ние со­чи­не­ний Есе­ни­на не по­па­ли, по­сколь­ку, как пи­шет о них С.А. Тол­стая-Есе­ни­на в сво­ём «Ком­мен­та­рии», «они его не удов­ле­тво­ря­ли». Ра­зо­ча­ро­вав­шись в ко­рот­ких сти­хах, по­эт боль­ше не воз­вра­щал­ся к этом сти­хо­твор­но­му объ­ё­му.

Ес­те­ст­вен­но, что об этом ни­че­го не бы­ло из­ве­ст­но пред­по­ла­га­е­мо­му ав­то­ру сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», так как сти­хи Есе­ни­на трёх по­след­них ме­ся­цев 1925 го­да бы­ли на­пе­ча­та­ны или по­сле его смер­ти, или где-то да­ле­ко, в га­зе­те «Ба­кин­ский ра­бо­чий». По­это­му для сво­ей под­дел­ки он вы­би­ра­ет объ­ём в во­семь строк. Во-пер­вых, есть све­жий есе­нин­ский при­мер в но­ябрь­ском но­ме­ре жур­на­ла «Крас­ная новь», во-вто­рых, на ко­рот­ком сти­хо­тво­ре­нии мень­ше шан­сов, что на­зы­ва­ет­ся, «про­ко­лоть­ся».

Дру­гая, до­ста­точ­но не­о­жи­дан­ная, ха­рак­тер­ная при­ме­та есе­нин­ских сти­хов, об­на­ру­жен­ная на­ми, это на­ли­чие в тек­с­те поч­ти каж­до­го из них сло­ва «я», то есть, ме­с­то­име­ния «я» в име­ни­тель­ном па­де­же, ко­ли­че­ст­во та­ких слов ва­рь­и­ру­ет­ся от од­но­го до двад­ца­ти че­ты­рёх в сти­хо­тво­ре­нии «Русь ухо­дя­щая» 1924 го­да.

Вы­яс­не­ние при­чи­ны та­ко­го сло­вес­но­го пред­по­чте­ния не вхо­дит в на­шу за­да­чу. А.А. Блок, на­при­мер, лю­бил сло­ва «ту­ман», «ту­ман­ный». Бы­ло под­счи­та­но, что в пер­вом то­ме сти­хов Бло­ка эти сло­ва встре­ча­ют­ся 87 раз, во вто­ром – 61, в тре­ть­ем – 60 раз.

У Есе­ни­на за семь лет, с 1919 по 1925 год вклю­чи­тель­но, сло­во «я» встре­ча­ет­ся в 116 сти­хо­тво­ре­ни­ях из 127, то есть, без сло­ва «я» им на­пи­са­но все­го 11 сти­хо­тво­ре­ний; при­чём два по­след­них та­ких сти­хо­тво­ре­ния по­яви­лись в на­ча­ле ок­тя­б­ря 1925 го­да, а даль­ше поч­ти за три по­след­них ме­ся­ца его жиз­ни ни од­но­го сти­хо­тво­ре­ния без сло­ва «я» Есе­ни­ным на­пи­са­но не бы­ло.

По­сколь­ку у пред­по­ла­га­е­мо­го ав­то­ра сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» не име­лось в рас­по­ря­же­нии со­бра­ния со­чи­не­ний Есе­ни­на, ко­то­рое вы­шло толь­ко в 1926 го­ду, то за­ме­тить эту осо­бен­ность есе­нин­ских сти­хов для не­го бы­ло прак­ти­че­с­ки не­воз­мож­но. Не­уди­ви­тель­но, что её нет в сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья».

От­сю­да сде­ла­ем сле­ду­ю­щий про­ме­жу­точ­ный вы­вод: ес­ли бы ав­то­ром сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» был Есе­нин, то с ве­ро­ят­но­с­тью 95% он вы­брал бы объ­ём не во­семь строк, а дру­гой, и с ве­ро­ят­но­с­тью 92% – это сти­хо­тво­ре­ние со­дер­жа­ло бы сло­во «я».

***

Про­ве­дём те­перь по­ст­роч­ный ана­лиз сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья». Вот его пер­вая стро­ка: «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья».

Со­вер­шен­но оче­вид­но, что это ва­ри­ант стро­ки «До сви­да­нья, пе­ри, до сви­да­нья» из сти­хо­тво­ре­ния Есе­ни­на «В Хо­рос­са­не есть та­кие две­ри…», ко­то­рое впер­вые бы­ло опуб­ли­ко­ва­но 3 ап­ре­ля 1925 го­да в га­зе­те «Ба­кин­ский ра­бо­чий», а за­тем как за­клю­чи­тель­ное сти­хо­тво­ре­ние во­шло в цикл «Пер­сид­ские мо­ти­вы», из­дан­ный от­дель­ной кни­гой в мае-ию­не 1925 в из­да­тель­ст­ве «Со­вре­мен­ная Рос­сия» в Моск­ве ти­ра­жом 5 000 эк­земп­ля­ров. Там эта стро­ка яв­ля­ет­ся коль­це­вой для по­след­ней стро­фы сти­хо­тво­ре­ния, ко­то­рая чи­та­ет­ся так:


До сви­да­нья, пе­ри, до сви­да­нья,

Пусть не смог я две­ри от­пе­реть,

Ты да­ла кра­си­вое стра­да­нье,

Про те­бя на ро­ди­не мне петь.

До сви­да­нья, пе­ри, до сви­да­нья.


По сви­де­тель­ст­ву С.А. Тол­стой-Есе­ни­ной, не­за­дол­го до смер­ти Есе­нин за­ду­мал но­вое из­да­ние «Пер­сид­ских мо­ти­вов», где сти­хи рас­по­ла­га­лись уже в дру­гой по­сле­до­ва­тель­но­с­ти (со­хра­нил­ся спи­сок), но по-преж­не­му сти­хо­тво­ре­ние «В Хо­рос­са­не есть та­кие две­ри…» бы­ло за­клю­чи­тель­ным для все­го цик­ла, и стро­фа «До сви­да­нья, пе­ри, до сви­да­нья…» яв­ля­лась про­щаль­ной стро­фой для все­го цик­ла, сле­до­ва­тель­но, это бы­ло важ­но для Есе­ни­на.

Ав­то­ры ста­тьи «О по­след­нем сти­хо­тво­ре­нии Есе­ни­на» Н.Г. Юсов и С.П. Ко­шеч­кин, счи­тая его есе­нин­ским про­из­ве­де­ни­ем, про­во­дят па­рал­лель с не­мец­кой ма­сон­ской пес­ней: «Ти­хо спи, из­му­чен­ный борь­бою…» в пе­ре­во­де Апол­ло­на Гри­го­рь­е­ва 1846 г., но за­ме­тим, что и там стро­фа:


До сви­да­нья, брат, о, до сви­да­нья!

Да, за гро­бом, за ми­ну­той тьмы,

Нам с то­бой на­сту­пит час сви­да­нья

И те­бя в си­я­ньи уз­рим мы!


Автограф стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья...»
Автограф стихотворения
«До свиданья, друг мой, до свиданья...»

яв­ля­ет­ся не на­чаль­ной, как в сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», а за­клю­чи­тель­ной стро­фой сти­хо­тво­ре­ния, и это важ­но от­ме­тить. К то­му же об­ра­ще­но оно к умер­ше­му че­ло­ве­ку.

На­до ска­зать, что сло­во «до сви­да­нья» все­го од­наж­ды встре­ча­ет­ся в сти­хах Есе­ни­на в уже упо­мя­ну­том сти­хо­тво­ре­нии «В Хо­рос­са­не есть та­кие две­ри…», но и для пи­сем Есе­ни­на это ред­кое сло­во, ко­то­рое ис­поль­зо­ва­лось им 2–3 ра­за за всю жизнь в тех слу­ча­ях, ког­да шла речь дей­ст­ви­тель­но о бу­ду­щей встре­че.

Го­раз­до ча­ще в сти­хах Есе­ни­на встре­ча­ет­ся сло­во «про­щай». На­при­мер, в та­ких сти­хах как: «Про­щай, род­ная пу­ща…», 1916 г.; «Зе­лё­ная при­чё­с­ка», 1918 г.; «Про­ща­ние с Ма­ри­ен­го­фом», 1922 г.; «Цве­ты мне го­во­рят – про­щай», 1925 г.; «Про­щай, Ба­ку! Те­бя я не уви­жу», 1925 г.

От­ме­тим, что Есе­нин ни­ког­да не за­им­ст­во­вал свои же стро­ки из на­пе­ча­тан­но­го уже сти­хо­тво­ре­ния, в дан­ном слу­чае из сти­хо­тво­ре­ния «В Хо­рос­са­не есть та­кие две­ри…».

Вспо­ми­на­ют­ся сло­ва С.А. Тол­стой-Есе­ни­ной, ска­зан­ные по ана­ло­гич­но­му по­во­ду: «В ок­тя­б­ре 1925 го­да он на­пи­сал сти­хо­тво­ре­нье «Цве­ты мне го­во­рят – про­щай», в ко­то­ром по­вто­ря­лись не­ко­то­рые стро­ки по­эмы «Цве­ты». Это сти­хо­тво­ре­ние Есе­нин на­пе­ча­тал и тем са­мым, ра­зу­ме­ет­ся, от­ка­зал­ся от воз­мож­но­с­ти на­пе­ча­тать по­эму». Здесь речь идёт о по­эме «Цве­ты» 1924 го­да, ко­то­рую Есе­нин не вклю­чил в со­бра­ние сво­их со­чи­не­ний.

По­эту, на­пи­сав­ше­му «Мы те­перь ухо­дим по­нем­но­гу…» или «От­го­во­ри­ла ро­ща зо­ло­тая…», со­вер­шен­но не­за­чем бы­ло за­им­ст­во­вать стро­ку для но­во­го сти­хо­тво­ре­ния у се­бя са­мо­го. А вот пред­по­ла­га­е­мо­му не­из­ве­ст­но­му ав­то­ру сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», что­бы до­бить­ся уз­на­ва­е­мо­с­ти сво­е­го про­из­ве­де­ния, та­кие ци­та­ты из сти­хов Есе­ни­на бы­ли не­об­хо­ди­мы, как воз­дух. По та­ко­му же пра­ви­лу пи­шут и па­ро­дии на ко­го-ли­бо.

***

По­смо­т­рим, что ска­жет нам вто­рая стро­ка сти­хо­тво­ре­ния: «Ми­лый мой, ты у ме­ня в гру­ди».

Мож­но от­ме­тить, что про­сто об­ра­ще­ние «ми­лый мой», без по­сле­ду­ю­ще­го име­ни или сло­ва «друг», не встре­ча­ет­ся ни в пись­мах, ни в сти­хах Есе­ни­на ни­ког­да.

Есть:

«Мой ми­лый друг» («Па­мя­ти Брю­со­ва»);

«Мой ми­лый Джим» («Со­ба­ке Ка­ча­ло­ва»);

«Ми­лый, ми­лый смеш­ной ду­ра­лей» («Со­ро­ко­уст»);

«Ми­лый мой То­ля» в пись­мах к А.Ма­ри­ен­го­фу из-за гра­ни­цы, но нет об­ра­ще­ния «ми­лый мой», имен­но в та­ком по­ряд­ке. Воз­мож­но, по­то­му что в раз­го­вор­ной ре­чи оно име­ет лёг­кий не­га­тив­ный от­те­нок. На­при­мер, фра­за: «Ми­лый мой, ну что же вы хо­ти­те!» сов­сем не оз­на­ча­ет, что че­ло­век, к ко­то­ро­му вы об­ра­ща­е­тесь, вам очень нра­вит­ся, ско­рее на­обо­рот.

Что­бы под­черк­нуть своё ду­шев­ное рас­по­ло­же­ние, Есе­нин и в пись­мах, и в сти­хах ис­поль­зу­ет уд­во­е­ние сло­ва «ми­лый» или «до­ро­гой». «Ми­лая, ми­лая Же­ня!» (пись­мо к Е.Лиф­шиц от 8 ию­ня 1920 го­да), «До­ро­гая, до­ро­гая» (пись­мо А.А. Бер­зинь от 7 ав­гу­с­та 1925 го­да), «ми­лый, ми­лый Мо­ни­лейб». (Пись­мо с из­ви­не­ни­я­ми к М. Бра­гин­ско­му, ян­варь 1923 го­да), «Ми­лый, ми­лый смеш­ной ду­ра­лей» (сти­хо­тво­ре­ние «Со­ро­ко­уст», 1920).

Об­ра­тим­ся ко вто­рой ча­с­ти этой стро­ки: «…ты у ме­ня в гру­ди».

Та­ко­го при­зна­ния не удо­с­то­ил­ся от Есе­ни­на ни один из его дру­зей, вклю­чая Н.Клю­е­ва и А.Ма­ри­ен­го­фа, ни од­на из его лю­би­мых жен­щин. Он во­об­ще го­во­рил о се­бе: «я с хо­лод­ком».

Сло­во «грудь», ино­гда во мно­же­ст­вен­ном чис­ле, в сти­хах Есе­ни­на преж­де все­го от­но­сит­ся к жен­щи­не («Ты ска­за­ла, что Са­а­ди…», «Мо­ре го­ло­сов во­ро­бь­и­ных») или к бе­рёз­ке, ко­то­рая на­по­ми­на­ет ав­то­ру де­вуш­ку («Мой путь»).

Го­во­ря о се­бе, по­эт ред­ко ис­поль­зу­ет сло­во «грудь». Го­раз­до ча­ще он го­во­рит о серд­це, о ду­ше.


И по­то­му мне

В ду­шу грусть

Во­шла, как горь­кая от­ра­ва.

(«Мой путь»)


«Но­чью жё­ст­кую по­душ­ку к серд­цу при­жи­маю» («Пес­ня»).

Ес­ли брать всю фра­зу це­ли­ком: «Ми­лый мой, ты у ме­ня в гру­ди…», то, рас­по­ло­жен­ная сра­зу же во вто­рой стро­ке сти­хо­тво­ре­ния, она име­ет от­пе­ча­ток не­ко­то­рой ис­те­рич­но­с­ти, со­вер­шен­но не свой­ст­вен­ной ли­ри­ке Есе­ни­на. Срав­ним:


Про­щай, про­щай. В по­жа­рах лун­ных

Дож­дусь ли ра­до­ст­но­го дня?

Сре­ди про­слав­лен­ных и юных

Ты был всех луч­ше для ме­ня.

(«Про­ща­ние с Ма­ри­ен­го­фом»)


Кро­ме то­го, и в сти­хах Есе­ни­на, и в его пись­мах об­ра­ще­ния к муж­чи­нам все­гда но­сят ис­клю­чи­тель­но дру­же­с­кий или род­ст­вен­ный ха­рак­тер:


Го­луб­чик! Де­душ­ка!

(«Пись­мо де­ду»)


Я вас люб­лю,

Как шум­ную Ку­ру,

Люб­лю в пи­рах и в раз­го­во­рах.

(«По­этам Гру­зии»)

без вся­ких на­мё­ков на ка­кие-то осо­бые чув­ст­ва и от­но­ше­ния.

***

Тре­тья и чет­вёр­тая стро­ки сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» об­ра­зу­ют пред­ло­же­ние:


Пред­наз­на­чен­ное рас­ста­ва­нье

Обе­ща­ет встре­чу впе­ре­ди.


Два сло­ва из пя­ти ни­ког­да не встре­ча­ют­ся в сти­хах Есе­ни­на. Это сло­ва «пред­наз­на­чен­ное» и «обе­ща­ет». Сло­во «впе­ре­ди» в фор­ме «впе­рёд» мы на­хо­дим толь­ко раз в сти­хо­тво­ре­нии 1918 г. «За­ме­та­ет пур­га бе­лый путь…». Сло­во «рас­ста­ва­нье» встре­ча­ет­ся толь­ко лишь один раз в со­че­та­нии «рас­ста­ва­нья час» в сти­хо­тво­ре­нии «Го­лу­бая ро­ди­на Фир­ду­си». Го­раз­до ча­ще при­ме­ня­ет Есе­нин сло­во «раз­лу­ка» или вы­ра­же­ние «в по­след­ний раз».

Что ка­са­ет­ся сло­ва «пред­наз­на­чен­ное», то оно во­об­ще слов­но взя­то из ка­кой-то ин­ст­рук­ции или тех­ни­че­с­ко­го ру­ко­вод­ст­ва, и ни­ког­да Есе­ни­ным не при­ме­ня­лось, это и не­уди­ви­тель­но.

Че­ты­ре бук­вы «н» в од­ном сло­ве – сов­сем не по­да­рок для по­эта. Оно и так не про­стое, име­ет две при­став­ки, 15 букв и 6 сло­гов. К то­му же за ним сле­ду­ет сло­во «рас­ста­ва­нье» из 4-х сло­гов и с уда­ре­ни­ем на тре­ть­ем сло­ге.

Как пра­ви­ло, при­ме­няя сверх­длин­ные сло­ва в сво­их сти­хах, Есе­нин ок­ру­жа­ет их ко­рот­ки­ми, в 2–3 сло­га, сло­ва­ми. Ино­гда од­но из них мо­жет быть со­ю­зом «и» или од­но­сло­го­вым, ча­с­то од­но­бук­вен­ным, пред­ло­гом.

А вот не­ти­пич­ный при­мер из сти­хо­тво­ре­ния 1924 го­да «Ба­тум»:


Это зна­чит,

С лов­ко­с­тью со­ба­чь­ей

Про­би­ра­ет­ся кон­тра­бан­дист.


По­след­няя стро­ка со­сто­ит из пя­ти­сло­го­во­го сло­ва «про­би­ра­ет­ся» (11 букв) и че­ты­рёх­сло­го­во­го сло­ва «кон­тра­бан­дист» (13 букв, 2 кор­ня). Ка­за­лось бы, слу­чай, на­по­ми­на­ю­щий стро­ку «Пред­наз­на­чен­ное рас­ста­ва­нье». Но в ней рас­сто­я­ние меж­ду дву­мя удар­ны­ми сло­га­ми со­став­ля­ет пять бе­зу­дар­ных сло­гов, а стро­ка «Про­би­ра­ет­ся кон­тра­бан­дист...» не име­ет боль­шо­го рас­сто­я­ния меж­ду удар­ны­ми сло­га­ми из-за сла­бо­го до­пол­ни­тель­но­го уда­ре­ния на пер­вом сло­ге в сло­ве «кон­тра­бан­дист».

Од­на­ко это всё о де­та­лях. В це­лом же, лю­бое есе­нин­ское чет­ве­ро­сти­шье объ­е­ди­ня­ет­ся, как пра­ви­ло, еди­ным вну­т­рен­ним смыс­лом и свя­зью. Но в сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» в пер­вой стро­ке – про­ща­ние, во вто­рой – при­зна­ние, в тре­ть­ей – рас­ста­ва­ние, в чет­вёр­той – обе­ща­ние. Где еди­ный смысл? Кто с кем рас­ста­ёт­ся, по­че­му и ку­да со­би­ра­ет­ся ухо­дить, по пер­вым че­ты­рём стро­кам со­вер­шен­но не­по­нят­но. Не луч­ше об­сто­ит де­ло и со сле­ду­ю­щи­ми че­тырь­мя стро­ка­ми сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья».

***

По­го­во­рим о пя­той стро­ке это­го сти­хо­тво­ре­ния: «До сви­да­нья, друг мой, без ру­ки, без сло­ва».
28 декабря 1925 года. Фото М.С. НАППЕЛЬБАУМА
28 декабря 1925 года. Фото М.С. НАППЕЛЬБАУМА

Об­ра­тим вни­ма­ние на то, что пер­вая стро­ка сти­хо­тво­ре­ния и пя­тая на­чи­на­ют­ся оди­на­ко­во «До сви­да­нья, друг мой». Ка­за­лось бы, пе­ред на­ми клас­си­че­с­кий по­эти­че­с­кий при­ём – при­ме­не­ние ана­фо­ры (еди­но­на­ча­тия), по­вто­ра в на­ча­ле сти­ха. Но в слу­чае со сти­хо­тво­ре­ни­ем «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» нель­зя го­во­рить о пер­вом и вто­ром чет­ве­ро­сти­шии, по­сколь­ку на ли­ст­ке, где бы­ло на­пи­са­но сти­хо­тво­ре­ние, ни­ка­ко­го де­ле­ния на чет­ве­ро­сти­шия нет. Ско­рее мож­но пред­по­ло­жить, что оно на­пи­са­но дву­сти­ши­я­ми, как сти­хо­тво­ре­ния «Пес­ня» («Есть од­на хо­ро­шая пес­ня у со­ло­вуш­ки…»), «Слы­шишь – мчат­ся са­ни, слы­шишь – са­ни мчат­ся» или «Клён ты мой опав­ший…». В свя­зи с этим вспо­ми­на­ют­ся стро­ки из пись­ма Есе­ни­на Г.Бе­ни­слав­ской, на­пи­сан­но­го в Ба­ку вес­ной 1925 го­да: «…по­ме­с­тить дву­сти­ши­я­ми. При­вет Ва­се На­сед­ки­ну. Он зна­ет, что та­кое дву­сти­шие…». Из это­го от­рыв­ка вид­но, на­сколь­ко это бы­ло су­ще­ст­вен­но для Есе­ни­на как ав­то­ра.

Во вся­ком слу­чае, ни­ка­кой раз­бив­ки на чет­ве­ро­сти­шия, ка­кую мы ви­дим в со­вре­мен­ных пуб­ли­ка­ци­ях сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», в его ав­то­гра­фе нет. А зна­чит, при­ме­не­ние ана­фо­ры бес­смыс­лен­но, и Есе­нин это хо­ро­шо знал. На­при­мер, в сти­хо­тво­ре­нии 1925 го­да «Про­щай, Ба­ку! Те­бя я не уви­жу» весь текст де­лит­ся на три чет­ве­ро­сти­шия с по­мо­щью слов «Про­щай, Ба­ку!».

Лю­бо­пыт­но, что да­же А.Вер­тин­ский, на­пи­сав­ший по мо­ти­вам сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» свой ро­манс «Пись­мо Есе­ни­на», бо­лее из­ве­ст­ный под на­зва­ни­ем «По­след­нее пись­мо», при­вёл его текст с по­мо­щью ана­фо­ры к трём чет­ве­ро­сти­ши­ям, уб­рав и сло­ва «ми­лый мой, ты у ме­ня в гру­ди» и «дру­га», ко­то­рый без ру­ки и без сло­ва.

Вот что у не­го по­лу­чи­лось:


До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья.

Мне так труд­но жить сре­ди лю­дей.

Каж­дый шаг мой сте­ре­гут стра­да­нья.

В этой жиз­ни сча­с­тья нет ни­где.


До сви­да­нья, до­го­ре­ли све­чи...

Как мне страш­но ухо­дить во тьму!

Ждать всю жизнь и не дож­дать­ся

встре­чи,

И ос­тать­ся но­чью од­но­му.



До сви­да­нья, без ру­ки, без сло­ва –

Так и про­ще бу­дет и неж­ней...

В этой жиз­ни уми­рать не но­во,

Но и жить, ко­неч­но, не но­вей.



По­сле­ду­ю­щие ис­пол­ни­те­ли это­го ро­ман­са вне­сли ис­прав­ле­ние в его за­клю­чи­тель­ную стро­ку, за­ме­нив сло­во «ко­неч­но» на сло­во «по­нят­но».

Сто­ит за­ду­мать­ся, по­че­му этот ме­ло­дич­ный, бе­ру­щий за ду­шу ро­манс, на­пи­сан­ный А.Вер­тин­ским в 1927 го­ду, за­пи­сан­ный на пла­с­тин­ку, не во­шёл в зо­ло­той фонд рус­ско­го ро­ман­са. Текст его впол­не в ду­хе жа­н­ра, од­на­ко ро­манс «По­след­нее пись­мо» слу­ша­те­лям прак­ти­че­с­ки не­из­ве­с­тен.

На наш, взгляд при­чи­на кро­ет­ся в том, что сло­во «до сви­да­нья», ме­ха­ни­че­с­ки пе­ре­не­сён­ное из жиз­не­ут­верж­да­ю­ще­го есе­нин­ско­го сти­хо­тво­ре­ния «В Хо­рос­са­не есть та­кие две­ри…» сна­ча­ла в сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», а за­тем в тек­с­те ро­ман­са «По­след­нее пись­мо», где оно од­но­знач­но свя­зы­ва­ет­ся с мыс­лью о смер­ти, на­тал­ки­ва­ет­ся на пси­хо­ло­ги­че­с­кое пре­пят­ст­вие со сто­ро­ны слу­ша­те­лей. Мы не свя­зы­ва­ем смерть с буд­нич­ным сло­вом «до сви­да­нья», а глав­ное, не хо­тим свя­зы­вать. На­ше под­со­зна­ние ожи­да­ет встре­тить на ме­с­те это­го сло­ва дру­гое – «про­щай».

Се­го­дня сло­во «до сви­да­нья» поч­ти сов­сем вы­тес­ни­ло не­ког­да та­кое рас­про­ст­ра­нён­ное и в пись­мах, и в раз­го­вор­ной ре­чи сло­во «про­щай». У В.И. Да­ля в тол­ко­вом сло­ва­ре ска­за­но: «про­щай, про­сти – при­вет рас­ста­ю­щих­ся. «Про­сти, ко­ли в чём ви­но­ват, не по­ми­най ли­хом».

Сло­во «до сви­да­нья» та­кой смыс­ло­вой на­груз­ки не име­ет. Рас­ста­ва­ясь, лю­ди го­во­рят друг дру­гу «до сви­да­нья», т.е. «до сле­ду­ю­щей встре­чи». Но ес­ли по­ис­кать сло­во «до сви­да­нья» в пись­мах Пуш­ки­на, Лер­мон­то­ва или Го­го­ля, то там мы его не встре­тим, там есть толь­ко сло­ва «про­щай», «про­щай­те».

У Льва Тол­сто­го из­ред­ка по­яв­ля­ет­ся в пись­мах сло­во «до сви­да­нья», но толь­ко ког­да речь идёт о кон­крет­ной встре­че. Двад­ца­тый век по­сте­пен­но вы­тес­нил сло­во «про­щай» бо­лее лег­ко­вес­ны­ми «до сви­да­нья», «по­ка» и т.д., ос­та­вив ему не­зыб­ле­мое за­кон­ное ме­с­то при про­ща­нии в слу­чае кон­чи­ны ко­го-ли­бо. Из­ме­нив­ший­ся быт из­ме­нил и язык об­ще­ния. По­это­му мы ис­пы­ты­ва­ем чув­ст­во бес­соз­на­тель­но­го со­про­тив­ле­ния, ког­да слы­шим сло­во «до сви­да­нья», упо­мя­ну­тое не на сво­ём ме­с­те, как в сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» или в ро­ман­се А.Вер­тин­ско­го «По­след­нее пись­мо», где мы ожи­да­ем ус­лы­шать сло­во «про­щай».

Но вер­нём­ся к на­шей пя­той стро­ке сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» и срав­ним её с пер­вой стро­кой, в ко­то­рой де­сять сло­гов, и сре­ди них три удар­ных.

Стро­ка пя­тая: «До сви­да­нья, друг мой, без ру­ки, без сло­ва».

В ней уже две­над­цать сло­гов, из них че­ты­ре удар­ных. По­лу­чив ещё два сло­га, один удар­ный и один бе­зу­дар­ный, пя­тая стро­ка ли­ши­лась яс­но­с­ти смыс­ла. Вме­с­то про­ща­ния «без ру­ки, без сло­ва», т.е. мол­ча, без ру­ко­по­жа­тия, по­лу­чил­ся друг «без ру­ки, без сло­ва», фак­ти­че­с­ки ин­ва­лид. И вме­с­то то­го, что­бы под­дер­жать не­сча­ст­но­го дру­га, ав­тор сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» го­то­вит ему но­вый удар, на­ме­кая на свою близ­кую кон­чи­ну.

Сло­вес­ные ка­зу­сы, по­доб­ные это­му, Есе­нин чув­ст­во­вал очень хо­ро­шо, и ни­ког­да бы та­ко­го не на­пи­сал. Это пер­вый ар­гу­мент.

Вто­рой – это сам на­мёк на ру­ко­по­жа­тие в та­кой имен­но си­ту­а­ции, при про­ща­нии с ду­шев­ным дру­гом. Ес­ли пе­ре­чи­тать пись­ма Есе­ни­на, то мож­но за­ме­тить, что сло­ва «жму Ва­ши/твои ру­ки/ру­ку» – это обыч­ная кон­цов­ка пи­сем к лю­дям, в от­но­ше­нии с ко­то­ры­ми у Есе­ни­на бы­ла или воз­ни­ка­ла в про­цес­се об­ще­ния оп­ре­де­лён­ная дис­тан­ция. С очень близ­ки­ми людь­ми по­эт про­щал­ся в пись­мах и в сти­хах по-дру­го­му, сло­ва­ми: «об­ни­маю», «це­лую», «люб­лю», «твой», без вся­ко­го ру­ко­по­жа­тия. При­ме­ры в пись­мах мно­го­чис­лен­ны.

Та­ким об­ра­зом, в сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» име­ет­ся про­ти­во­ре­чие меж­ду вто­рой стро­кой, где «ми­лый мой, ты у ме­ня в гру­ди», и пя­той стро­кой, где опи­сы­ва­ет­ся рас­ста­ва­ние, ко­то­рое не со­сто­я­лось, в ви­де сце­ны с ру­ко­по­жа­ти­ем.

У Есе­ни­на есть сти­хо­тво­ре­ние, где мы на­хо­дим ес­те­ст­вен­ный для по­эта при­мер дру­же­с­ко­го про­ща­ния. Это сти­хо­тво­ре­ние «Про­щай, Ба­ку! Те­бя я не уви­жу…» 1925 го­да. Из би­о­гра­фии Есе­ни­на мы зна­ем, что в ап­ре­ле-мае 1925 го­да он на­хо­дил­ся на ле­че­нии в од­ной из боль­ниц г. Ба­ку с по­до­зре­ни­ем на ско­ро­теч­ную гор­ло­вую ча­хот­ку. Сколь­ко от­ча­я­ния вло­же­но по­этом в пись­мо от 19 ап­ре­ля 1925 го­да к се­с­т­ре Ека­те­ри­не при по­лу­че­нии это­го из­ве­с­тия.

«У ме­ня ту­бер­ку­лёз!!! Ско­ро­теч­ный или не ско­ро­теч­ный, не знаю. Од­ним сло­вом, ка­ш­ляю кро­вью. …Про­щай, род­ная! Об­ни­ми Шу­ру. При­вет ро­ди­те­лям.

Дру­жок мой, по­мни, что я брат.

От ко­го у нас мо­жет быть ча­хот­ка?

…Ка­ш­ляю. Ка­ш­ляю с кро­вью».

И вот сти­хо­тво­ре­ние, в ко­то­рое пе­ре­пла­ви­лись все эти чув­ст­ва. По­свя­ще­но оно В.Бол­дов­ки­ну, бра­ту П.И. Ча­ги­на, с ко­то­рым Есе­нин по­дру­жил­ся в Ба­ку.


Про­щай, Ба­ку! Те­бя я не уви­жу.

Те­перь в ду­ше пе­чаль, те­перь в ду­ше

ис­пуг.

И серд­це под ру­кой те­перь боль­ней

и бли­же,

И чув­ст­вую силь­ней про­стое сло­во:

друг.


Про­щай, Ба­ку! Синь тюрк­ская, про­щай!

Хла­де­ет кровь, ос­ла­бе­ва­ют си­лы.

Но до­не­су, как сча­с­тье, до мо­ги­лы

И вол­ны Ка­с­пия, и ба­ла­хан­ский май.


Про­щай, Ба­ку! Про­щай, как песнь

про­стая!

В по­след­ний раз я дру­га об­ни­му...

Чтоб го­ло­ва его, как ро­за зо­ло­тая,

Ки­ва­ла неж­но мне в си­ре­не­вом ды­му.


Ка­кое бла­го­род­ное, не­су­ет­ное на­сто­я­щее есе­нин­ское сти­хо­тво­ре­ние! На­пи­сал его по­эт, ощу­щав­ший се­бя на краю мо­ги­лы. Мно­го ли об­ще­го у это­го сти­хо­тво­ре­ния со сти­хо­тво­ре­ни­ем «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья»? Ни­че­го.

Про­ве­рим на нём на­ши про­ме­жу­точ­ные вы­во­ды. Мы ви­дим, что сти­хо­тво­ре­ние «Про­щай, Ба­ку! Те­бя я не уви­жу» не вось­ми­ст­роч­ник, со­дер­жит два сло­ва «я» в тек­с­те. Ана­фо­ра пра­виль­но раз­де­ля­ет его на три чет­ве­ро­сти­шья. По­ни­мая раз­ни­цу в зна­че­нии слов «про­щай» и «до сви­да­нья», Есе­нин вы­би­ра­ет сло­во «про­щай». Объ­ём его все­го лишь на че­ты­ре стро­ки боль­ше, чем у сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», но ка­кая у не­го бо­га­тая сло­вес­ная па­ли­т­ра, на­сто­я­щая «зо­ло­тая сло­вес­ная гру­да», ко­то­рой гор­дил­ся Есе­ни­н и ко­то­рая ни в ка­кое срав­не­ние не идёт с бес­цвет­ным, в пря­мом смыс­ле сло­ва, тек­с­том сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья». И сце­на про­ща­ния с дру­гом про­хо­дит не с по­мо­щью ру­ко­по­жа­тия, а так же, как в пись­мах Есе­ни­на: «В по­след­ний раз я дру­га об­ни­му…».

Сти­хо­тво­ре­ние «Про­щай, Ба­ку! Те­бя я не уви­жу» бы­ло на­пе­ча­та­но при жиз­ни по­эта толь­ко в га­зе­те «Ба­кин­ский ра­бо­чий» 25 мая 1925 го­да и ши­ро­кой чи­та­тель­ской пуб­ли­ке, в том чис­ле и не­из­ве­ст­но­му ав­то­ру сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», зна­ко­мо не бы­ло, в от­ли­чии от нас. Как нель­зя луч­ше сти­хо­тво­ре­ние «Про­щай, Ба­ку», вы­яв­ля­ет ис­кус­ст­вен­ную сущ­ность сти­хо­тво­ре­ния-под­ки­ды­ша «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья».

***

Сле­ду­ю­щая, ше­с­тая, стро­ка сти­хо­тво­ре­ния: «Не гру­с­ти и не пе­чаль бро­вей».

Ка­за­лось бы, здесь осо­бен­но по-есе­нин­ски зву­чит «пе­чаль бро­вей». Но всё де­ло в том, что сло­во «пе­чаль» в дан­ном слу­чае не су­ще­ст­ви­тель­ное, а по­ве­ли­тель­ное на­кло­не­ние гла­го­ла «пе­ча­лить», от­нюдь не си­но­ни­ма гла­го­ла «хму­рить». Гла­гол «пе­ча­лить» од­но­го кор­ня со сло­ва­ми «опе­ка», «опе­кун» (ко­рень «пе­ча» – за­бо­та, хло­по­ты), и «пе­ча­лить», по све­де­ни­ям тол­ко­во­го сло­ва­ря В.И. Да­ля, мож­но толь­ко ко­го-то, но не что-то. То есть, рус­ский язык не поз­во­ля­ет пе­ча­лить или не пе­ча­лить бро­ви или что-то ещё. И Есе­ни­ну, ко­то­рый при­зы­вал смо­т­реть все­гда в ко­рень сло­ва и сам к это­му стре­мил­ся, труд В.И. Да­ля был хо­ро­шо из­ве­с­тен, в от­ли­чие от ав­то­ра сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья».

В ка­че­ст­ве до­ка­за­тель­ст­ва это­го ут­верж­де­ния мож­но при­ве­с­ти дру­гой при­мер. Из-за то­го, что в по­чер­ке Есе­ни­на ма­лень­кие про­пис­ные бук­вы «г» и «ч» очень сход­ны по на­чер­та­нию, ли­те­ра­ту­ро­ве­ды не ус­та­ют спо­рить о том, ка­кое сло­во на­пи­са­но Есе­ни­ным в кон­це де­ся­той стро­ки по­эмы «Чёр­ный че­ло­век». Вот от­ры­вок с этой стро­кой:


Го­ло­ва моя ма­шет уша­ми,

Как кры­ль­я­ми пти­ца.

Ей на шее но­ги

Ма­я­чить боль­ше не­вмочь.


Од­на­ко и сле­ду­ю­щее сло­во «ма­я­чить» не ме­нее за­га­доч­но, ес­ли знать то его един­ст­вен­ное зна­че­ние, ко­то­рое име­ет­ся, на­при­мер, в «Сло­ва­ре рус­ско­го язы­ка» С.И. Оже­го­ва – «вид­неть­ся в от­да­ле­нии».

Ес­ли же об­ра­тить­ся к сло­ва­рю В.И. Да­ля, то там мож­но най­ти не один де­ся­ток зна­че­ний это­го сло­ва, ма­ло­зна­ко­мых уже со­вре­мен­ни­кам Есе­ни­на, ина­че про­бле­ма в по­ни­ма­нии по­след­не­го сло­ва де­ся­той стро­ки не воз­ник­ла бы. В том чис­ле, там есть и зна­че­ние «та­с­кать», «но­сить», ко­то­рое ис­поль­зо­ва­но Есе­ни­ным в по­эме. Смысл фра­зы: го­ло­ве на шее но­ги та­с­кать боль­ше не­вмочь. Та­ким об­ра­зом, мы ви­дим, что Есе­ни­ну бы­ли зна­ко­мы эти мно­го­чис­лен­ные значения сло­ва «ма­я­чить», ко­то­рые мы на­хо­дим в сло­ва­ре В.И. Да­ля.

***

На­ко­нец, мы до­б­ра­лись до за­клю­чи­тель­ных строк сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья»:


В этой жиз­ни уми­рать не но­во,

Но и жить, ко­неч­но, не но­вей.


На пер­вый взгляд, эта фра­за так­же впол­не есе­нин­ская, осо­бен­но с этим «ко­неч­но».

Сра­зу вспо­ми­на­ет­ся тро­е­крат­ное «ко­неч­но» из сти­хо­тво­ре­ния Есе­ни­на «Воз­вра­ще­ние на ро­ди­ну»:

«Да уж и я, ко­неч­но, стал не преж­ний…»

«Ко­неч­но, мне и Ле­нин не ико­на…»

«Ни при ка­кой по­го­де… я этих книг, ко­неч­но, не чи­тал…»

Это сти­хо­тво­ре­ние в ию­не-ию­ле 1924 го­да бы­ло опуб­ли­ко­ва­но в жур­на­ле «Крас­ная новь» №4 и раз­ле­те­лось по всей стра­не.

Но что ос­та­нет­ся, ес­ли уб­рать сло­во «ко­неч­но» из на­шей фра­зы: «В этой жиз­ни уми­рать не но­во, но и жить не но­вей». Не­ве­ли­ка пре­му­д­рость.

Из­ве­ст­но, как Есе­нин от­но­сил­ся к но­виз­не.

Во-пер­вых, о се­бе он го­во­рил:


Я че­ло­век не но­вый!

Что скры­вать?

Ос­тал­ся в про­шлом я од­ной но­гою…

(«Русь ухо­дя­щая», 1924 г.)


Во-вто­рых, раз­ве за но­виз­ну це­нил жизнь Есе­нин, ско­рее на­обо­рот. Вот стро­ки из его сти­хо­тво­ре­ния «Спит ко­выль. Рав­ни­на до­ро­гая…», опуб­ли­ко­ван­но­го при его жиз­ни толь­ко в га­зе­те «Ба­кин­ский ра­бо­чий» 20 ию­ля 1925 го­да, за пол­го­да до смер­ти.



И те­перь, ког­да вот но­вым све­том

И мо­ей кос­ну­лась жизнь судь­бы,

Всё рав­но ос­тал­ся я по­этом

Зо­ло­той бре­вен­ча­той из­бы.


По но­чам, при­жав­шись к из­го­ло­вью,

Ви­жу я, как силь­но­го вра­га,

Как чу­жая юность брыз­жет но­вью

На мои по­ля­ны и лу­га.


Но и всё же, но­вью той те­сни­мый,

Я мо­гу про­чув­ст­вен­но про­петь:

Дай­те мне на ро­ди­не лю­би­мой,

Всё лю­бя, спо­кой­но уме­реть!


В этом от­рыв­ке сло­ва «брыз­жет но­вью» слов­но при­кры­ва­ют дру­гие – «брыз­жет кро­вью».

Толь­ко один этот при­мер пол­но­стью про­ти­во­ре­чит смыс­лу за­клю­чи­тель­ной фра­зы сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья…», а глав­ное, её ду­ху. Вид­но, что ни­че­го есе­нин­ско­го в этих яко­бы мно­го­зна­чи­тель­ных есе­нин­ских сло­вах нет, обыч­ная тав­то­ло­гия, по­втор близ­ких по смыс­лу и зву­ча­нию слов (в жиз­ни – жить, но­во – но­вей), за ко­то­ры­ми нет ни чув­ст­ва, ни мыс­ли.

В 1924 го­ду в по­эме «Песнь о Ве­ли­ком по­хо­де» Есе­нин вло­жил в ус­та Пе­т­ра Ве­ли­ко­го поч­ти фоль­к­лор­ное вы­ра­же­ние на те­му жиз­ни и смер­ти:


По­ми­рать бо­юсь.

По­ми­рать бо­юсь,

Да и жить не рад…


на­пи­сан­ное в ду­хе рус­ских на­род­ных по­сло­виц на ту же те­му: «Жить горь­ко, да и уме­реть не слад­ко», «Жить гру­ст­но, а уми­рать тош­но», «Жить му­чить­ся, а уме­реть не хо­чет­ся», «Жить тяж­ко, да и уми­рать не лег­ко».

Сам Есе­нин лю­бил и це­нил жизнь. Да­же зна­ме­ни­то­му те­перь Джи­му он вну­шал, «что жить на све­те сто­ит» («Со­ба­ке Ка­ча­ло­ва», март 1925 г.).

А вот его сло­ва, ска­зан­ные ле­том 1924 го­да в Ле­нин­гра­де: «Я люб­лю жизнь, я очень люб­лю жизнь – быть мо­жет, по­то­му я за­хлё­бы­ва­юсь пес­ней, что жизнь, с её ок­ру­жа­ю­щи­ми людь­ми, так хо­ро­шо при­ня­ла ме­ня и так ме­ня ле­ле­ет. Я ча­с­то ду­маю: как бы­ло бы пре­крас­но, ес­ли бы всех по­этов лю­би­ли, так же, как и ме­ня». И там же: «У ме­ня сла­ва и день­ги, все хо­тят об­ще­ния со мною, всем ле­ст­но, но я в чу­жом об­ще­ст­ве те­ря­юсь – и толь­ко для хра­б­ро­с­ти я пью» (Вос­по­ми­на­ния Вл. Ри­чи­от­ти «Есе­нин пе­ред са­мим со­бой». «Крас­ная га­зе­та. Ве­чер­ний вы­пуск». 29 де­ка­б­ря 1926 г.). При­во­жу здесь эти сло­ва, по­сколь­ку вос­по­ми­на­ния Вл. Ри­чи­от­ти не по­па­ли ни в один сбор­ник вос­по­ми­на­ний о Есе­ни­не.

И раз­ве не о том же сти­хи, на­пи­сан­ные 14 ок­тя­б­ря 1925 го­да, за два с по­ло­ви­ной ме­ся­ца до смер­ти:


Пусть на окош­ках гни­лая сы­рость,

Я не жа­лею, и я не пе­ча­лен.

Мне всё рав­но эта жизнь по­лю­би­лась,

Так по­лю­би­лась, как буд­то вна­ча­ле.

(«Сви­щет ве­тер, се­ре­б­рё­ный ве­тер»)


При та­ком взгля­де на жизнь, смерть для Есе­ни­на яв­ле­ние уни­каль­ное, она пер­вая и по­след­няя, а не «пред­наз­на­чен­ное рас­ста­ва­нье» или что-то но­вень­кое, для не­го это не­из­беж­ное за­вер­ше­ние так го­ря­чо лю­би­мой им жиз­ни.

Сов­сем дру­гое от­но­ше­ние к жиз­ни и смер­ти мы на­хо­дим у ав­то­ра сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья».

И тут мож­но со­гла­сить­ся с той не­га­тив­ной оцен­кой, ко­то­рую дал в 1926 го­ду сти­хо­тво­ре­нию «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» со­вре­мен­ник Есе­ни­на – по­эт А.Е. Кру­че­ных: «Ка­кое над­ру­га­тель­ст­во над жиз­нью! Ка­кие не­ук­лю­жие сло­ва! Ка­кой Со­ло­губ во­дил ру­кой Есе­ни­на?!..» («Ги­бель Есе­ни­на». М., 1926 г., с.10).

***

По ито­гам на­ше­го по­ст­роч­но­го ана­ли­за сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья…» мож­но сде­лать сле­ду­ю­щий вы­вод.

Сти­хо­тво­ре­ние «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» пред­став­ля­ет со­бой ли­те­ра­тур­ный кол­лаж из ку­соч­ков есе­нин­ских сти­хов, вро­де «до сви­да­нья, пе­ри, до сви­да­нья», «друг мой, друг мой», «ко­неч­но» и мно­го­чис­лен­ных эпи­те­тов «ми­лый».

Цель бы­ла про­стая: на­пи­сать не­что про­щаль­ное «под Есе­ни­на».

Про­фес­си­о­наль­но текст сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» сде­лан пло­хо:

– име­ет­ся раз­дво­е­ние смыс­ла в пя­той стро­ке;

– де­фор­ма­ция рит­ма в тре­ть­ей стро­ке;

– не­о­прав­дан­ное при­ме­не­ние ана­фо­ры в сти­хо­тво­ре­нии, на­пи­сан­ном дву­сти­шь­я­ми в пер­вой и пя­той стро­ках;

– не­зна­ние осо­бен­но­с­тей рус­ской раз­го­вор­ной ре­чи во вто­рой стро­ке;

– не­пра­виль­ное со­че­та­ние слов в ше­с­той стро­ке;

– со­мни­тель­ной му­д­ро­с­ти сен­тен­ция в седь­мой и вось­мой стро­ках.

Кро­ме то­го, в тек­с­те сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» от­сут­ст­ву­ет сло­во «я» – яр­кая ха­рак­тер­ная при­ме­та есе­нин­ских сти­хов 1919–1925 го­дов.

По этим при­чи­нам счи­тать сти­хо­тво­ре­ние «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» есе­нин­ским мож­но толь­ко в на­деж­де ког­да-ни­будь по­лу­чить ана­лиз его тек­с­та от апо­ло­ге­та офи­ци­аль­ной вер­сии его есе­нин­ско­го про­ис­хож­де­ния.

***

По­ми­мо тек­с­та сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», о его не­есе­нин­ском про­ис­хож­де­нии сви­де­тель­ст­ву­ют та­кие фак­ты:

1. От­сут­ст­вие да­же упо­ми­на­ния об этом сти­хо­тво­ре­нии в след­ст­вен­ном де­ле о смер­ти Есе­ни­на, не­смо­т­ря на то, что след­ст­вие ве­лось не­сколь­ко не­дель.

2. От­сут­ст­вие упо­ми­на­ния об этом сти­хо­тво­ре­нии в днев­ни­ках, пись­мах и раз­го­во­рах ле­нин­град­ских ли­те­ра­то­ров до опуб­ли­ко­ва­ния его тек­с­та в «Крас­ной га­зе­те. Ве­чер­ний вы­пуск» 29 де­ка­б­ря 1925 г.

3. Не­со­впа­де­ние сви­де­тель­ских по­ка­за­ний В.Эр­ли­ха и Г. и Е. Ус­ти­но­вых, ко­то­рые не бы­ли рас­счи­та­ны на чте­ние по­сто­рон­ни­ми ли­ца­ми, и их же ли­те­ра­тур­ных вос­по­ми­на­ний о Есе­ни­не, осо­бен­но в опи­са­нии со­бы­тий по­след­не­го дня жиз­ни по­эта 27 де­ка­б­ря 1925 г.

4. Ссыл­ка Воль­фа Эр­ли­ха на то, что он за­был о по­да­рен­ном ему сти­хо­тво­ре­нии «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья». Из вос­по­ми­на­ний А.Бер­зинь из­ве­ст­но, что он мог без ошиб­ки по па­мя­ти за­пи­сать весь текст по­эмы Есе­ни­на «Песнь о Ве­ли­ком по­хо­де». Но в «Ан­г­ле­те­ре» он за­бы­ва­ет о сти­хо­тво­ре­нии, на­пи­сан­ном кро­вью, о порт­фе­ле с до­ве­рен­но­с­тью, о том, что на до­ве­рен­ность по­ла­га­ет­ся ста­вить пе­чать.

За­быв­чи­вость В.Эр­ли­ха, свя­зан­ная со сти­хо­тво­ре­ни­ем «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья», про­дол­жа­лась и в 1926 го­ду. На прось­бу С.А. Тол­стой-Есе­ни­ной, со­би­рав­шей ма­те­ри­а­лы для му­зея Есе­ни­на, при­не­с­ти ав­то­граф это­го сти­хо­тво­ре­ния для пе­ре­съём­ки ле­нин­град­ско­му фо­то­гра­фу В.В. Прес­ня­ко­ву Эр­лих от­ре­а­ги­ро­вал толь­ко 27 мая, а за­тем про­сто за­был об ав­то­гра­фе поч­ти на пол­го­да. Вот что пи­сал Прес­ня­ков Со­фье Ан­д­ре­ев­не 24 мая 1926 г.:

«На­ко­нец объ­я­вил­ся Эр­лих и для на­ча­ла – на­дул, обе­щав при­не­с­ти ав­то­граф в вос­кре­се­нье и не ис­пол­нив это­го», и че­рез пять ме­ся­цев 21 ок­тя­б­ря 1926 г: «По­сы­лаю Вам один эк­земп­ляр ав­то­гра­фа Сер­гея Алек­сан­д­ро­ви­ча. Ори­ги­нал до сих пор у ме­ня, так как Эр­лих по­сле не­при­ят­но­го раз­го­во­ра со мной скрыл­ся, ко­неч­но, не за­пла­тив, как и по­до­ба­ет дей­ст­во­вать ара­пу пло­хой мар­ки».

Со­гла­си­тесь, что с до­ро­гой для те­бя ве­щью так не по­сту­па­ют, тем бо­лее с по­след­ним тво­ре­ни­ем зна­ме­ни­то­го по­эта.

5. В ав­то­гра­фе сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» нет раз­де­ле­ния тек­с­та на две стро­фы. В то вре­мя как пер­вая пуб­ли­ка­ция тек­с­та в ле­нин­град­ской «Крас­ной га­зе­те. Ве­чер­ний вы­пуск» 29 де­ка­б­ря 1925 г. в ста­тье Г.Ус­ти­но­ва «Сер­гей Есе­нин и его смерть» име­ет раз­де­ле­ние на две стро­фы, при­чём не по че­ты­ре стро­ки, как оно де­лит­ся сей­час, а на чет­ве­ро­сти­шье и пя­ти­сти­шье, где сло­ва «без ру­ки, без сло­ва» вы­де­ле­ны в от­дель­ную стро­ку. Та­кой про­из­вол го­во­рит о том, что на мо­мент пуб­ли­ка­ции ав­то­граф сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» не был из­ве­с­тен Г.Ус­ти­но­ву, толь­ко текст. Текст на­пи­сать го­раз­до про­ще, чем ква­ли­фи­ци­ро­ван­но под­де­лать ав­то­граф, для это­го тре­бу­ют­ся и об­раз­цы по­чер­ка, и вре­мя, и спе­ци­а­ли­с­ты.

6. Про­ме­жу­ток вре­ме­ни дли­ной в один ме­сяц меж­ду пуб­ли­ка­ци­я­ми в пе­ча­ти тек­с­та сти­хо­тво­ре­ния «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» – 29 де­ка­б­ря 1925 г. и фо­то­ко­пии ав­то­гра­фа – 28 ян­ва­ря 1926 го­да. За это вре­мя впол­не бы­ло воз­мож­но пе­ре­не­с­ти его текст на бу­ма­гу есе­нин­ским по­чер­ком, осо­бен­но ес­ли под­клю­чить к это­му оп­ре­де­лён­ные служ­бы, ко­то­рые все­гда име­лись в Рос­сии и до ре­во­лю­ции, и по­сле. Из­ве­ст­ный при­мер – пись­мо Б.В. Са­вин­ко­ва граж­да­ни­ну Дзер­жин­ско­му на­ка­ну­не вы­па­де­ния тер­ро­ри­с­та с вы­со­ты пя­то­го эта­жа в мае 1925 г. на Лу­бян­ке.

7. Упо­ми­на­ние о том, что сти­хо­тво­ре­ние «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья» бы­ло на­пи­са­но Есе­ни­ным соб­ст­вен­ной кро­вью по при­чи­не от­сут­ст­вия чер­нил в но­ме­ре «Ан­г­ле­те­ра». Мно­го­чис­лен­ные сви­де­тель­ст­ва род­ст­вен­ни­ков и зна­ко­мых Есе­ни­на, а так­же стро­ки его сти­хов и пи­сем и, в пер­вую оче­редь, ко­неч­но, са­ми ру­ко­пи­си по­эта го­во­рят о том, что в ка­че­ст­ве лю­би­мо­го ин­ст­ру­мен­та для пись­ма у Есе­ни­на был ка­ран­даш: про­стой, чер­ниль­ный или цвет­ной, ко­то­рый все­гда был при нём, а чер­ни­ла бы­ли сов­сем не обя­за­тель­ны.

Эта де­таль – на­пи­са­ние сти­хо­тво­ре­ния кро­вью – бы­ла при­ду­ма­на, что­бы отв­лечь вни­ма­ние от не­же­ла­тель­ных во­про­сов: по­че­му нет пред­смерт­ной за­пи­с­ки, от­ку­да у Есе­ни­на ра­ны на го­ло­ве и ру­ках, по­че­му у не­го та­кая не­ха­рак­тер­ная для по­ве­сив­ше­го­ся по­за и рас­тер­зан­ный вид. К то­му же, от­дель­ные не­со­впа­де­ния в по­чер­ке мож­но бы­ло объ­яс­нить не­о­быч­ным спо­со­бом за­пи­си.

***

Как это ни стран­но зву­чит, но ис­то­рия о пи­са­нии кро­вью име­ла своё про­дол­же­ние в 1965 го­ду. Это был юби­лей­ный для Есе­ни­на год, и жур­нал «Ли­те­ра­тур­ная Гру­зия» в де­ся­том но­ме­ре на­пе­ча­тал вос­по­ми­на­ния о Есе­ни­не Ни­ны Алек­сан­д­ров­ны Та­бид­зе, вдо­вы Ти­ци­а­на Та­бид­зе, гру­зин­ско­го по­эта, рас­ст­ре­лян­но­го в 1937 го­ду, хо­ро­ше­го зна­ко­мо­го Есе­ни­на в пе­ри­од его пре­бы­ва­ния на Кав­ка­зе в 1924–1925 го­дах. Вос­по­ми­на­ния вы­шли че­рез пол­го­да по­сле смер­ти Ни­ны Алек­сан­д­ров­ны, и ни­ка­ко­го упо­ми­на­ния о том, что Есе­нин что-то пи­сал кро­вью, на стра­ни­цах этих вос­по­ми­на­ний не бы­ло.

Но очень ско­ро по­яви­лась в пе­ча­ти дру­гая ре­дак­ция этих вос­по­ми­на­ний, как пи­са­лось в ком­мен­та­ри­ях, «рас­ши­рен­ная и до­пол­нен­ная», с но­вы­ми ко­ло­рит­ны­ми де­та­ля­ми, в том чис­ле и о том, что сбор­ник «Стра­на со­вет­ская», ос­тав­лен­ный Есе­ни­ным для Ни­ны Алек­сан­д­ров­ны 21 фе­в­ра­ля 1925 го­да, был над­пи­сан его кро­вью, но за­тем эта кни­га бы­ла у неё ук­ра­де­на. С тех пор имен­но этот ва­ри­ант вос­по­ми­на­ний Н.А. Та­бид­зе о Есе­ни­не вре­мя от вре­ме­ни пе­ре­из­да­ёт­ся. Бо­лее то­го, не­ко­то­рые ре­ти­вые ли­те­ра­ту­ро­ве­ды че­рез мно­го лет по­сле смер­ти Н.А. Та­бид­зе ста­ли при­пи­сы­вать ей сло­ва о том, что и сти­хо­тво­ре­ние «По­этам Гру­зии» Есе­нин за­пи­сал сво­ей кро­вью, по­сколь­ку не бы­ло чер­нил в гос­ти­ни­це.

Факт ми­фо­твор­че­ст­ва оче­ви­ден, но ока­за­лось, что не для всех. В свя­зи с этим не­сколь­ко за­ме­ча­ний. Ес­ли, дей­ст­ви­тель­но, слу­чаи на­пи­са­ния кро­вью со сто­ро­ны Есе­ни­на име­ли ме­с­то, то по­че­му об этом ни­че­го не на­пи­са­ли в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях ни муж Н.А. Та­бид­зе – Ти­ци­ан Та­бид­зе в 1927 го­ду, ни дру­гие гру­зин­ские по­эты, ни рус­ские слу­жа­щие ре­дак­ции ти­ф­лис­ской га­зе­ты «За­ря Вос­то­ка», дру­жив­шие с по­этом, на­при­мер, жур­на­лист Н.К. Верж­биц­кий. И по­че­му об этом вспом­ни­ли толь­ко в 1965 го­ду и поз­же, ког­да про­ве­рить что-ли­бо бы­ло уже не­воз­мож­но.

По­пыт­ка об­ра­тить­ся к ав­то­гра­фу вос­по­ми­на­ний окон­чи­лась ни­чем. Род­ст­вен­ни­ки Н.А. Та­бид­зе со­об­щи­ли, что ав­то­ри­зо­ван­ная ма­ши­но­пис­ная ру­ко­пись на­хо­дит­ся в Му­зее ли­те­ра­ту­ры Гру­зии в Тби­ли­си, от­ку­да по­сту­пил от­вет, что вос­по­ми­на­ний Н.А. Та­бид­зе о С.А. Есе­ни­не у них в фон­дах нет.

По это­му по­во­ду вспо­ми­на­ет­ся слу­чай с Н.Н. Гор­ба­чё­вым, ко­то­рый в на­ча­ле 1926 го­да на­пи­сал «По­сла­ние еван­ге­ли­с­ту Де­мь­я­ну (Бед­но­му)» и вы­дал его за есе­нин­ское сти­хо­тво­ре­ние. На во­прос, за­чем он это сде­лал, тот от­ве­тил: «А на мёрт­вых ва­лить лег­че». Эти сло­ва впол­не мож­но бы­ло бы по­ста­вить эпи­гра­фом ко всей ис­то­рии со сти­хо­тво­ре­ни­ем «До сви­да­нья, друг мой, до сви­да­нья». Са­мо это сти­хо­тво­ре­ние, по всей ве­ро­ят­но­с­ти, и в са­мом де­ле ока­за­лось по­смерт­ным для Есе­ни­на.

Зинаида МОСКВИНА

http://www.litrossia.ru/2010/40/05620.html
С уважением, Василий
Аватар пользователя
praersh
Мастер
 
Сообщений: 793
Зарегистрирован: 02:25:00, Воскресенье 27 Ноябрь 2005
Откуда: Москва, Мещёра

Сообщение praersh » 23:21:13, Суббота 13 Ноябрь 2010

В Литературной газете - Выпуск №40 (6294) (2010-10-13), опубликована реплика И.Панина «О, сколько нам открытий чудных...» на статью З.Москвиной "Текст как свидетель".

О, сколько нам открытий чудных...
ПОЛЕМИКА
Есенина «убивают» снова и снова
Игорь ПАНИН

Несколько лет назад довелось мне участвовать в одной дискуссии, спонтанно возникшей в ЦДЛ. Некий пиит, только что вступивший в Союз писателей России и по этому случаю демонстративно размахивающий бордовой «корочкой», с пеной у рта доказывал, что «ГПУшники убили нашего Серёжу». Я выразил сомнение относительно данной версии.

– Вы что, не смотрели сериал «Есенин»? – гневно спросил он меня.

– Смотрел.

– И у вас остаются ещё какие-то сомнения относительно того, что это было убийство?

– Простите, но остаются. И очень большие.

Член СП глянул на меня как на врага народа, отошёл в сторону и долго ещё сверлил злыми глазами-буравчиками.

«Ну сумасшедший, что возьмёшь?» – пришла мне на память строчка из популярной песенки Высоцкого.

К чему это я? В № 40 «Литературной России» была опубликована объёмная – аж на три полосы – статья под названием «Текст как свидетель». Подзаголовок ещё более красноречив: «Кто автор стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья»?» Интригующе, кто бы спорил. Только вот напрасно читатель будет напрягать мозги в надежде на то, что, осилив до конца этот труд, всё-таки узнает, кто же на самом деле был автором упомянутого стихотворения. Ответа на этот вопрос нет. Зато всё сводится к тому, что данный текст перу Есенина не принадлежит. То есть поэт был убит, а стихотворение задним числом написал другой человек, дабы версия самоубийства выглядела более правдоподобной.

Автор статьи Зинаида Москвина, насколько мне известно, – математик. Поэтому и подошла она к теме с позиций математика, высчитывая, сколько раз в произведениях Есенина встречаются те или иные слова и словосочетания, и уже на основании этого выстраивая свою теорию. Вот характерный пример такого «литературоведения»:
«Первая особенность, которая бросается в глаза уже при беглом просмотре стихов Есенина, – это малое количество стихов-восьмистрочников. Их всего восемь: пять опубликованы до 1917 года и три в 1925 году. Но именно такой объём в восемь строк имеет стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья»…

Естественно, что об этом ничего не было известно предполагаемому автору стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья», так как стихи Есенина трёх последних месяцев 1925 года были напечатаны или после его смерти, или где-то далеко, в газете «Бакинский рабочий». Поэтому для своей подделки он выбирает объём в восемь строк…

У Есенина за семь лет, с 1919 по 1925 год включительно, слово «я» встречается в 116 стихотворениях из 127, то есть без слова «я» им написано всего 11 стихотворений; причём два последних таких стихотворения появились в начале октября 1925 года, а дальше почти за три последних месяца его жизни ни одного стихотворения без слова «я» Есениным написано не было.

Поскольку у предполагаемого автора стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья» не имелось в распоряжении собрания сочинений Есенина, которое вышло только в 1926 году, то заметить эту особенность есенинских стихов для него было практически невозможно. Неудивительно, что её нет в стихотворении «До свиданья, друг мой, до свиданья»…

Отсюда сделаем следующий промежуточный вывод: если бы автором стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья» был Есенин, то с вероятностью 95% он выбрал бы объём не восемь строк, а другой, и с вероятностью 92% – это стихотворение содержало бы слово «я»…

И таких выводов в статье превеликое множество. Честно говоря, смеялся до колик в животе. И ведь пишет всё это серьёзный человек, учёный.

«Совершенно очевидно, что это вариант строки «До свиданья, пери, до свиданья» из стихотворения Есенина «В Хороссане есть такие двери…» – утверждает Москвина.

Ну и что из того? А стихотворение Блока «Там дамы щеголяют модами…» целиком является вариантом «Незнакомки». Означает ли это, что как минимум одно из вышеназванных стихотворений Блоку не принадлежит? Поэты часто перепевают самих себя, пишут новые варианты уже готовых произведений, используют полюбившиеся размеры, образы, рифмы. Это-то и называется авторской манерой, благодаря которой поэт узнаваем. Как раз данное утверждение Москвиной говорит в пользу версии, что стихотворение принадлежит Сергею Есенину. Но куда там! Войдя в раж, она уже не может остановиться и крушит налево и направо: «Профессионально текст стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья» сделан плохо:

– имеется раздвоение смысла в пятой строке;
– деформация ритма в третьей строке;
– неоправданное применение анафоры в стихотворении, написанном двустишьями в первой и пятой строках;
– незнание особенностей русской разговорной речи во второй строке;
– неправильное сочетание слов в шестой строке;
– сомнительной мудрости сентенция в седьмой и восьмой строках».

Бедный Есенин. Не читала, видно, его стихов Зинаида Москвина, а только слова подсчитывала с калькулятором. А кабы прочла она «Чёрного человека», «Страну негодяев», «Пугачёва», «Москву кабацкую», небольшие поэмы имажинистского периода, сколько б она нашла деформаций ритма, примеров незнания особенностей русской разговорной речи, неправильных сочетаний слов, раздвоений смыслов и сомнительной мудрости! И вспоминается тут мне беседа с Евгением Борисовичем Рейном, сказавшим, в частности: «…И вообще, кто автор стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья»? Меня кто-то уверял, что это чекисты потом написали. Полный бред! Пойди, напиши такие стихи! Это же очевидно есенинская рука, какой чекист так напишет?!» («ЛГ», № 15, 2009). Но что там Рейн, когда всё уже подсчитано и приговор «непрофессиональному» стихотворению вынесен?

И почему-то не задумываются свежеиспечённые «литературоведы» – а с какой стати чекисты столько возились с Есениным, если уж задумали его убить? Сначала заманили в «Англетер», потом повесили, а потом ещё и написали за него стихи (!), подделав на бумаге почерк поэта, так что никакой графолог не придерётся! Чего ж просто не шлёпнули, как Николая Гумилёва за контрреволюционную деятельность? Или как Алексея Ганина, обвинённого в причастности к мифическому «Ордену русских фашистов»? А ведь Есенин, горланивший чуть ли не на Красной площади «Бей жидов-большевиков!», давал поводы к тому чуть ли не еженедельно. Тут как раз впору говорить о том, что ему оказывали покровительство и прощали такое, чего не простили бы никому другому. Но велика сила мифа. Приятно же сознавать себя человеком, причастным к тайне, высокомерно посматривать на других, думая при этом: «Ты, брат, не знаешь того, что знаю я…» Которые попроще – бузят в нижнем буфете ЦДЛ, роняя пьяные слёзы в тарелки с кислой капустой, а кто пообразованнее, особенно если из технарей, – так те стремятся алгеброй гармонию проверить и музы’ку разделать аки бифштекс.

Но бесполезна тут алгебра. Никто не знает, как рождается поэзия, откуда приходят стихи и зачем они вообще приходят, почему автор начинает стихотворение с «я» или с «ты», отчего он пишет 8 строк или 80. Здесь нет и не может быть никакой системы, как нет её в игре в рулетку. Я, правда, знавал одного игрока, утверждавшего, что подобную систему он давно открыл, вычислил, проверил и перепроверил. Только этот потенциальный миллионер пил почему-то всегда за чужой счёт и занимал деньги без отдачи. Таковыми представляются мне и самодеятельные «есениноведы», с умным видом высасывающие из пальца свои нелепые теории. Впрочем, разве только «есениноведы»?

Вот передо мной недавно вышедшая книга о Николае Рубцове. Вернее, об убийстве Рубцова. Имя автора сообщать не буду, как и название книги, дабы не рекламировать чепуху. Автор сего творения убеждён, что Рубцов был преднамеренно убит. Причём трудно понять, кем именно. Сначала речь идёт о Людмиле Дербиной, которая, будучи «демонической» женщиной, при помощи «тёмных» сил расправилась с поэтом. Затем читателю внушается, что убийство совершил друг и собутыльник поэта, состоявший в интересных отношениях с Дербиной. И наконец, версия о масонах (куда ж без них, родимых?). За Рубцовым, оказывается, постоянно следили, а при осмотре трупа экспертиза дала заключение, что одно ухо у него было надорвано. А отсечение уха – как вы понимаете, не что иное, как тайный масонский знак! Остаётся только догадываться, чем так насолил малоизвестный провинциальный, постепенно спивающийся поэт масонам, которые устроили за ним регулярную слежку, а потом ритуально его убили?!

И наверное, можно было бы не обращать внимания на сочинения таких авторов, когда б не одно обстоятельство. В последние годы возникла целая индустрия по производству подобного рода «разоблачительных» работ. Следует отметить, что во все времена смерть известных личностей вызывала кривотолки и порождала самые фантастические версии, к примеру, можно вспомнить предположение В.В. Вересаева, обстоятельно занимавшегося биографией Пушкина, о том, что во время роковой дуэли под одеждой у Дантеса была кольчуга. Однако занимались этим всё же люди компетентные и совестливые, скрупулёзно работавшие с архивными документами, искренне желавшие докопаться до сути и часто опровергавшие свои собственные неудачные гипотезы. Теперь же каждый слесарь (не говоря уже о людях, занимающихся точными науками) считает делом чести написать о том, что Пушкина «заказал» царь, влюблённый в Натали Гончарову, в Лермонтова стрелял из кустов снайпер, подельник Мартынова, Блока отравили, Маяковского застрелили, Шукшина…

Ах да! Версию об убийстве Шукшина я в очередной раз услышал летом прошлого года на Алтае, на праздновании 80-летия со дня рождения писателя. Как именно убили Василия Макаровича, умершего, насколько мы помним, от сердечного приступа, не говорилось. Зато актёр Александр Панкратов-Чёрный поделился догадками, почему именно убили. Шукшин, видите ли, готовился к съёмкам «Степана Разина», и если б картина была отснята, то посмотревший её народ проникся бы духом бунтарства и сразу прогнал бы ненавистных коммунистов. А коммунисты этого допустить, разумеется, не могли, вот и порешили опасного для строя режиссёра и писателя.

Как тут не вспомнить профессора Преображенского: «Если я вместо того, чтобы оперировать, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха!» Делайте то, что входит в вашу компетенцию, господа. Во избежание дальнейшей разрухи.

http://www.lgz.ru/article/14156/
С уважением, Василий
Аватар пользователя
praersh
Мастер
 
Сообщений: 793
Зарегистрирован: 02:25:00, Воскресенье 27 Ноябрь 2005
Откуда: Москва, Мещёра

Сообщение praersh » 00:15:08, Воскресенье 14 Ноябрь 2010

В Литературной России №43 от 22.10.2010 З.Москвина ответила И. Панину:
СОВЕТ ОППОНЕНТУ

В № 40 «ЛР» была опубликована моя статья «Текст как свидетель» с подзаголовком «Кто автор стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья»?» Понятно, что кто-то с моими оценками не согласен. Странно только, что мой оппонент Игорь Панин продолжил полемику не на страницах «ЛР», а в другом издании. С другой стороны, это его полное право – печататься там, где ему более нравится, в данном случае в «Литгазете» («ЛГ», 2010, № 40). Но и у меня никто не отнимал право возразить Панину. Следуя этике, я для начала постучалась в «ЛГ». Однако Панин, видимо, признаёт лишь свою точку зрения, и в публикации моей реплики мне отказал. Пришлось мне вновь обращаться в «ЛР».

По поводу статьи Игоря Панина «О сколько нам открытий чудных…» («Литературная газета», 2010, № 40) хочу сообщить следующее. Его пример со стихотворением Блока «Там дамы щеголяют модами…» – не является примером самоплагиата, поскольку во втором томе стихотворений Блока, который вышел в 1912 году, автор дал этому стихотворению название «Незнакомка. (Вариант)». Так что здесь как раз всё честно, чего не скажешь о статье И.Панина. Выдёргивая предложения из контекста, можно доказывать всё что угодно, но это дешёвый приём. Читайте больше, Игорь Викторович, расширяйте свой кругозор, тогда кроме ресторанных впечатлений в Вашей статье будет что-то посущественней, и чужая точка зрения не будет для Вас так болезненна.

Складывается впечатление, что автор статьи «О сколько нам открытий чудных…» вообще не прочёл статью «Текст как свидетель» до конца. У Есенина в стихах и поэмах могли быть все указанные недостатки стихотворения «До свиданья, друг мой, до свиданья», но в разное время и в разных стихах, и не все сразу, тем более – в коротком восьмистрочнике. То же можно сказать и об узнаваемых есенинских словах и выражениях. В поэме «Чёрный человек» всего две строки «друг мой, друг мой…», в стихотворении «Собаке Качалова» (25 строк) всего одно выражение «мой милый Джим», в стихотворении «В Хороссане есть такие двери» (25 строк) две строки «До свиданья, пери, до свиданья» изящно замыкают в кольцо последнюю, заметьте, строфу стихотворения, и так далее. Но ни в одном стихотворении или поэме нет этих выражений всех сразу. «Винегрета» из своих находок Есенин никогда не делал. Его стихи гармоничны, мелодичны, они живые, они дышат, в них есть свет и цвет. По сравнению с ними стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья», как безжизненная гипсовая маска с его ли¬ца.
Со своей стороны, мне хотелось бы выяснить, зачем Игорю Панину понадобилось приписывать Есенину слова, которых он никогда не говорил: «Бей жидов-большевиков». Неужели ещё не надоело делать из Есенина антисемита. Всё его преступление перед еврейским народом состояло в том, что он не понимал, почему «Вечный Жид» говорить можно, а просто жид нельзя. Пушкину можно, Гоголю можно, а ему нельзя употреблять это старое название. И всё. Его приятелей-евреев, а их всегда было достаточно, не задевало это во хмелю сказанное слово, за которое он всегда потом просил прощения, и никто из них Есенина антисемитом не считал. Совсем другое дело – отношение к власти. Тут не надо путать. Представим, что в государстве Израиль в результате переворота к власти приходят выходцы из России, русские по национальности, в стране разруха, голод, гражданская война. Вопрос такой: будет ли петь дифирамбы новой власти поэт Есенович Семён Абрамович? Сомневаюсь. Так и Есенин не пел.

И, наконец, несколько слов в защиту «технарей», так не любимых Игорем Паниным. В нашей литературе их было довольно много: Ломоносов, Достоевский, А.Толстой, Хлебников, Платонов, Фадеев, Солженицын, Вознесенский, и наши современники Жванецкий, М.Задорнов, если кого-то пропустила, простите. Много было также юристов, медиков, военных, педагогов. Какой вред и разруху принесли они нашей стране, известно, видимо, только Игорю Панину. Что же касается конкретно, как сейчас говорят, математиков, то отсылаю его к трудам академика А.Н. Колмогорова о роли статистики и теории вероятностей в исследовании русского стихосложения и к работам М.Л. Гаспарова по теории стиха, где также используются математические методы.

А в общем спасибо за внимание.

З.В. МОСКВИНА



http://www.litrossia.ru/2010/43/05689.html
С уважением, Василий
Аватар пользователя
praersh
Мастер
 
Сообщений: 793
Зарегистрирован: 02:25:00, Воскресенье 27 Ноябрь 2005
Откуда: Москва, Мещёра

Сообщение Данита » 10:21:13, Воскресенье 14 Ноябрь 2010

Василий Павлович!!!! Спасибо огромное за столь интереснейшую информацию!!!!!!!!!!!!!
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Пред.След.

Вернуться в Печатные издания

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4

cron