Модераторы: perpetum, Дмитрий_87, Юлия М., Света, Данита, Татьяна-76, Admin
Margo писал(а):Расти большими, уходя по-утру, Есенин желал многим своим барышням...
Nika писал(а):Margo писал(а):Расти большими, уходя по-утру, Есенин желал многим своим барышням...
А особенно Дункан каждый день, наверно
- Рождественский выдавал себя за царскосела, но он только в детстве, до шести лет, жил в Царском Селе. Отец его был священником. Я сама у него причащалась, помню хорошо. А Рождественский писал, что он был учителем. Не учителем, а законоучителем. Это так. Неуважение к отцу - скрывать это. Всеволод соврет - недорого возьмет. И потом... его часто вызывали на следствия.
- С Клюевым же он был у нас, когда я жила на Фонтанке, 2. Это было в 24-м году. Я гуляла у Лебяжьей канавки с нашим сенбернаром и встретила их. Есенин был пьяный. Они захотели зайти. Принесли с собой вино, и Есенин пил. Тогда Есенин был уже человек конченый.
В 30-м году я жила у Сони Толстой, внучки Льва Тол-
стого. Она дочь Андрея и, как бабушка, тоже Софья Андреевна. У нее было зеркало в ореховой раме из Ясной Поляны.
И я подумала: в такое зеркало могла смотреться Анна Каренина.
У Сони была несчастная жизнь. После Есенина она вышла замуж за какого-то странного человека. Он был, кажется, комендантом в Ясной Поляне. Когда я была у них, он что-то писал, и я по писательской привычке спросила: "Что вы пишете?" Он ответил: "Меня об этом в милиции спрашивают".
Ханна Вульфовна приглашает Анну Андреевну и меня обедать. На столе "маленькая" бутылка "Московской", и за обедом мы выпиваем по две небольшие рюмки.
В письме к И. С. Буркову от 28 декабря 1945 года, повторяя отрицательные суждения о “незавершенности, изломанности, ненужной сложности и малозначительности” самого себя, а также Маяковского и Белого, Пастернак делает исключение для двух поэтов: “У Есенина этих грехов гораздо меньше, и совершенно еще не подвержен этому позднейшему распаду поразительный мир Блока”50.
И свое будущее творчество Пастернак связывает с миром Блока: “...слава Богу, еще жив и недописанное будущее общеевропейского символизма обещает мне гораздо больше, чем успел он дать в прошлом, до исторических сдвигов, случившихся во всем мире”
“Я пишу сейчас большой роман в прозе о человеке, кот. составляет некую равнодействующую между Блоком и мной (и Маяковским и Есениным, мож. быть)”, — читаем в письме к З. Ф. Руофф от 16 марта 1947 года
12/1 [1926, Париж]
Дорогая,
спасибо за все пожелания. Врагов у меня, увы, столь много, что постройка дворцов станет не только государственным, но всеевропейским делом. Обойдемся же простым “тьфу” и перейдем к дальнейшему. Хотя бы — я стал элегантен (после знаменитого приема), часто бреюсь и вежливо улыбаюсь. Как ты видишь, я хорошо чувствую современность.
С Есениным здесь нечто однородное — люди, вчера его травившие, сегодня бьют кулаками в грудь: “национальный поэт” . (Раньше не замечали.) Скажи мне, что это за народ, способный только мастерски хоронить?
Спасибо за хлопоты. Деньги, как сама понимаешь, нужны.
9.02.2006 г.
Говорили мы попутно, конечно, о многом постороннем: я передал АА свой разговор с Клюевым и рассказ Клюева о последних днях Есенина, о том, что Клюев знал наверное, что Есенин покончит с собой - и именно потому, что гибель пришла к нему изнутри, из него самого, а не от внешних причин, не из условий современного существования вообще, быта, революции... В этом мнение Клюева совершенно совпадает с мнением АА, высказанным мне раньше.
Когда была первая годовщина смерти Анненского, Зелинский читал...
Вячеслав Иванов - плакал. АА присутствовала на заседании.
Искренен ли был Вячеслав Иванов?
Вячеслав Иванов никогда искренним не был.
Сказала, что Клюев, Мандельштам, Кузмин - люди, о которых нельзя говорить дурное. Дурное надо забыть.
[/quote]1924. Июль. Прочла в "Красной вечерней газете" рецензию на "Роман без вранья" Мариенгофа. По этому поводу заговорили об Есенине и о том, как Есенин с Клюевым, И. Приблудиным и еще одним имажинистом пьяные пришли к ней в 1924 году (в июле 1924 г.) на Фонтанку, 2. Подробно АА мне уже все рассказывала. А сегодня говорила, что Приблудный и другой имажинист ушли
раньше, Клюев с Есениным остались, но Клюев был так пьян, что заснул, разлегшись поперек кровати. Есенин же, оставшись наедине с АА (ибо Клюев - спал), стал вести себя гораздо тише, перестал хулиганить, а заговорил просто, по-человечески. В разговоре ругал власть, ругал всех и вся... Потом разбудил Клюева и ушел. Это - единственная встреча АА с Есениным. АА отнеслась к ней как к обычному хулиганству и московскому хамству...
Характерно не это. Характерно, что дня через два АА, идя по Моховой (или в Летнем саду), встретила Есенина, шедшего с несколькими имажинистами. Есенин, увидев АА, нарочито громко сказал своим спутникам что-то нелестное по адресу АА и прошел мимо, поклонившись с вызывающим видом и приложив к цилиндру два
пальца. Из того, что, оставшись прошлый раз наедине с нею, Есенин не хулиганил, а говорил просто и достаточно (для Есенина) вежливо, а здесь (совершенно явно для того, чтобы показать свое хулиганство по отношению к Анне Ахматовой товарищам) схулиганил, АА поняла, что хулиганство Есенина - нарочитое, выдуманное, напускное и делается для публики. И вот это утвердило окончательно ее отрицательное отношение к Есенину.
С Есениным АА больше не встречалась. А с Клюевым в первый раз после этой истории встретилась на юбилее Кузмина, у Наппельбаум (в 1925). Здесь Клюев страшно ругал Есенина и говорил про него гадости.
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0