имажинизм

Модераторы: perpetum, Дмитрий_87, Юлия М., Света, Данита, Татьяна-76, Admin

Как по Вашему имажинизм повлиял на творчество Есенина?

положительно
12
43%
отрицательно
7
25%
без имажинизма не было бы Есенина
9
32%
 
Всего голосов : 28

имажинизм

Сообщение Данита » 10:51:46, Пятница 21 Апрель 2006

Давайте поговорим про имажинизм и имажинистов.


Нашла несколько стихов поэтов-имажинистов. посвященных С. Есенину.


Вадим Шершеневич


ЗАВЕЩАНИЕ
Сергею Есенину



Города смиренный сын, у каменной постели умирающего отца,
Преклоняю колени строф, сиротеющий малый;
И Волга глубокая слез по лицу
Катится: «Господи! Железобетонную душу помилуй!»
Все, кто не пьян маслянистою лестью,
Посмотрите: уже за углом
Опадают вывесок листья,
Не мелькнут светляками реклам.
Электрической кровью не тужатся
Вены проволок в январе,
И мигают, хромают и ежатся
Под кнутами дождя фонари.
Сам видал я вчера за Таганкою,
Как под уличный выбред и вой,
Мне проржав перегудкою звонкою,
С голодухи свалился трамвай.
На бок пал и брыкался колесами,
Грыз беззубою мордой гранит;
Над дрожащими стеклами мясами
Зачинали свой пир сто щенят.
Даже щеки прекраснейшей улицы
Покрываются плесенью трав...
Эй, поэты: кто нынче помолится
У одра городов?..
Эй, поэты! Из мощных мостовых ладоней
Всесильно выпадает крупа булыжника, и не слышен стук
Молотков у ползущих на небо зданий, —
Города в будущее шаг!
Эй, поэты! Нынче поздно нам быть беспокойным!
Разве может трубою завыть воробей?!
К городам подползает деревня с окраин,
Подбоченясь трухлявой избой.
Как медведь, вся обросшая космами рощи,
Приползла из берлоги последних годин.
Что же, город, не дымишься похабщиной резче,
Вытекая зрачками разбитых окон?!
Что ж не вьешься, как прежде, в веселом кеквоке?
Люди мрут — это падают зубы из рта.
Полукругом по площади встали и воют зеваки,
Не корона ли ужаса то?
Подошла и в косынке цветущих раздолий
Обтирает с проспектов машинную вонь.
И спадает к ногам небоскреба в печали
Крыша, надетая встарь набекрень.
О проклятая! С цветами, с лучиной, с корою
И с котомкой мужицких дум!
Лучше с городом вместе умру я,
Чем деревне ключи от поэм передам.
Чтоб повеситься, рельсы петлею скручу я,
В кузов дохлых авто я залезу, как в гроб.
Что же, город, вздымаешь горчей и горчее
К небесам пятерню ослабевшую труб?!
Инженеры, вы строили камни по планам!
Мы, поэты, построили душу столиц!
Так не вместе ль свалиться с безудержным стоном
У одра, где чудесный мертвец?!
Не слыхали мы с вами мужицких восстаний,
Это сбор был деревням в поход.
Вот ползут к нам в сельском звоне,
Словно псы, оголтелые полчища хат.
«Не уйти, не уйти нам от гибели!»
Подогнулись коленки Кремля!
Скоро станем безумною небылью
И прекрасным виденьем земли.
Поклянитесь же те, кто останется
И кого не сожрут натощак, —
Что навеки соленою конницей
Будут слезы стекать с ваших щек.
Два румянца я вижу на щеках бессонниц.
Умирающий город! Отец мой! Прими же мой стон!
На виске моем кровь — это первый румянец,
А второй — кирпичи упадающих стен.
1921 г.


--------------

Рюрик Ивнев.

Сереже Есенину.

Смотрю на кудри светлые, крутые
Как будто изгнанных из рая облаков.
Тот не поймет живой души России,
Кто не читал есенинских стихов.

Рязанский день я встречу у вокзала:
Мы дальше, друг мой, вместе держим путь.
Вот ты идешь — и светлый и усталый,
Блестя глазами, сгорбленный чуть-чуть.

А в час, когда пыланьем утомленный,
Ложится день, чтоб завтра утром встать,
Тебя таким притихшим и влюбленным
Душа моя хотела б созерцать.
1916

-----------------------

Рюрик Ивнев.

Сергею Есенину.

Был тихий день и плыли мы в тумане.
Я отроду не видел этих мест.
В последний раз на крест взглянул в Рязани
И с этих пор я не гляжу на крест.

Тяжелый сон мне сдавливает горло
И на груди как будто море гор,
Я вижу: надо мною ночь простерла
Свой удручающий простор.


12 октября 1920, Рязань.


----------------------


***

А. Мариенгоф.


Сергею Есенину.

На каторгу пусть приведет нас дружба
Закованная в цепи песни
О день серебряный
Наполнив века жбан
За край переплесни.

Меня всосут водопроводов рты
Колодезы рязанских сел — тебя
Когда откроются ворота
Наших книг
Певуче петли ритмов проскрипят.

И будет два пути для поколений:
Как табуны пройдут покорно строфы
По золотым следам Мариенгофа
И там, где оседлав, как жеребенка месяц
Со свистом проскакал Есенин.


Март 1920


----------------------------
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Данита » 11:04:52, Пятница 21 Апрель 2006

А вот с чего надо было начать!

---------


ДЕКЛАРАЦИЯ
Вы — поэты, живописцы, режиссеры, музыканты, прозаики.
Вы — ювелиры жеста, разносчики краски и линии, гранильщики слова.
Вы — наемники красоты, торгаши подлинными строфами, актами, картинами.
Нам стыдно, стыдно и радостно от сознания, что мы должны сегодня прокричать вам старую истину. Но что делать, если вы сами не закричали ее? Эта истина кратка, как любовь женщины, точна, как аптекарские весы, и ярка, как стосильная электрическая лампочка.
Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 — умер 1919). Издох футуризм. Давайте грянем дружнее: футуризму и футурью — смерть. Академизм футуристических догматов, как вата, затыкает уши всему молодому. От футуризма тускнеет жизнь.
О, не радуйтесь, лысые символисты, и вы, трогательно наивные пассеисты. Не назад от футуризма, а через его труп вперед и вперед, левей и левей кличем мы.
Нам противно, тошно от того, что вся молодежь, которая должна искать, приткнулась своею юностью к мясистым и увесистым соскам футуризма, этой горожанке, которая, забыв о своих буйных годах, стала “хорошим тоном”, привилегией дилетантов. Эй, вы, входящие после нас в непротоптанные пути и перепутья искусства, в асфальтированные проспекты слова, жеста, краски. Знаете ли вы, что такое футуризм: это босоножка от искусства, это ницшеанство формы, это замаскированная современностью надсоновщина.
Нам смешно, когда говорят о содержании искусства. Надо долго учиться быть безграмотным для того, чтобы требовать: “Пиши о городе”.
Тема, содержание — эта слепая кишка искусства — не должны выпирать, как грыжа, из произведений. А футуризм только и делал, что за всеми своими заботами о форме, не желая отстать от парнаса и символистов, говорил о форме, а думал только о содержании. Все его внимание было устремлено, чтобы быть “погородскее”. И вот настает час расплаты. Искусство, построенное на содержании, искусство, опирающееся на интуицию (аннулировать бы эту ренту глупцов), искусство, обрамленное привычкой, должно было погибнуть от истерики. О, эта истерика сгнаивает футуризм уже давно. Вы, слепцы и подражатели, плагиаторы и примыкатели, не замечали этого процесса. Вы не видели гноя отчаяния, и только теперь, когда у футуризма провалился нос новизны, — и вы, черт бы вас побрал, удосужились разглядеть.
Футуризм кричал о солнечности и радостности, но был мрачен и угрюм.
Оптовый склад трагизма и боли. Под глазами мозоли от слез.
Футуризм, звавший к арлекинаде, пришел к зимней мистике, к мистерии города. Истинно говорим вам: никогда еще искусство не было так близко к натурализму и так далеко от реализма, как теперь, в период третичного футуризма.
Поэзия: надрывная нытика Маяковского, поэтическая похабщина Крученых и Бурлюка, в живописи — кубики да переводы Пикассо на язык родных осин, в театре — кукиш, в прозе — нуль, в музыке — два нуля (00 — свободно).
Вы, кто еще смеет слушать, кто из-за привычки “чувствовать” не разучился мыслить, забудем о том, что футуризм существовал, так же как мы забыли о существовании натуралистов, декадентов, романтиков, классиков, импрессионистов и прочей дребедени. К чертовой матери всю эту галиматью.
42-сантиметровыми глотками на крепком лафете мускульной логики мы, группа имажинистов, кричим вам свои приказы.
Мы, настоящие мастеровые искусства, мы, кто отшлифовывает образ, кто чистит форму от пыли содержания лучше, чем уличный чистильщик сапоги, утверждаем, что единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов. О, вы слышите в наших произведениях верлибр образов.
Образ, и только образ. Образ — ступнями от аналогий, параллелизмов — сравнения, противоположения, эпитеты сжатые и раскрытые, приложения политематического, многоэтажного построения — вот орудие производства мастера искусства. Всякое иное искусство — приложение к “Ниве”. Только образ, как нафталин, пересыпающий произведение, спасает это последнее от моли времени. Образ — это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия.
Всякое содержание в художественном произведении так же глупо и бессмысленно, как наклейки из газет на картины. Мы проповедуем самое точное и ясное отделение одного искусства от другого, мы защищаем дифференциацию искусств.
Мы предлагаем изображать город, деревню, наш век и прошлые века — это все к содержанию, это нас не интересует, это разберут критики. Передай что хочешь, но современной ритмикой образов. Говорим современной, потому что мы не знаем прошлой, в ней мы профаны, почти такие же, как и седые пассеисты.
Мы с категорической радостью заранее принимаем все упреки в том, что наше искусство головное, надуманное, с потом работы. О, большего комплимента вы не могли нам придумать, чудаки. Да. Мы гордимся тем, что наша голова не подчинена капризному мальчишке — сердцу. И мы полагаем, что если у нас есть мозги в башке, то нет особенной причины отрицать существование их. Наше сердце и чувствительность мы оставляем для жизни и в вольное, свободное творчество входим не как наивно отгадавшие, а как мудро понявшие. Роль Колумбов с широко раскрытыми глазами, Колумбов поневоле, Колумбов из-за отсутствия географических карт — нам не по нутру.
Мы безраздельно и императивно утверждаем следующие материалы для творцов.
Поэт работает словом, беромым только в образном значении. Мы не хотим, подобно футуристам, морочить публику и заявлять патент на словотворчество, новизну и пр., и пр., и пр., потому что это обязанность всякого поэта, к какой бы школе он ни принадлежал.
Прозаик отличается от поэта только ритмикой своей работы.
Живописцу — краска, преломленная в зеркалах (витрин или озер) фактура.
Всякая наклейка посторонних предметов, превращающая картину в окрошку, — ерунда, погоня за дешевой славой.
Актер — помни, что театр не инсценировочное место литературы. Театру — образ движения. Театру — освобождение от музыки, литературы и живописи. Скульптору — рельеф, музыканту... музыканту ничего, потому что музыканты и до футуризма еще не дошли. Право, это профессиональные пассеисты.
Заметьте: какие мы счастливые. У нас нет философии. Мы не выставляем логики мыслей. Логика уверенности сильнее всего.
Мы не только убеждены, что мы одни на правильном пути, мы знаем это. Если мы не призываем к разрушению старины, то только потому, что уборкой мусора нам некогда заниматься. На это есть гробокопатели, шакалы футуризма.
В наши дни квартирного холода — только жар наших произведений может согреть души читателей, зрителей. Им, этим восприемникам искусства, мы с радостью дарим всю интуицию восприятия. Мы можем быть даже настолько снисходительны, что попозже, когда ты, очумевший и еще бездарный читатель, подрастешь и поумнеешь, — мы позволим тебе даже спорить с нами.
От нашей души, как от продовольственной карточки искусства, мы отрезаем майский, весенний купон. И те, кто интенсивнее живет, кто живет по первым двум категориям, те многое получат на наш манифест.
Если кому-нибудь не лень — создайте философию имажинизма, объясните с какой угодно глубиной факт нашего появления. Мы не знаем, может быть, оттого, что вчера в Мексике был дождь, может быть, оттого, что в прошлом году у вас ощенилась душа, может быть, еще от чего-нибудь, — но имажинизм должен был появиться, и мы горды тем, что мы его оруженосцы, что нами, как плакатами, говорит он с вами.
Передовая линия имажинистов.
Поэты: Сергей Есенин, Рюрик Ивнев, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич.
Художники: Борис Эрдман, Георгий Якулов.
Музыканты, скульпторы и прочие: ау?
<1919›>
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Margo » 17:36:43, Пятница 21 Апрель 2006

Мне кажется, это не имажинизм повлиял на Есенина, а Есенин повлиял на имажинизм. Так что, я бы выбрала ответ "никак не повлиял", но такого варианта нету... :roll: :D
Имажинизм в творчестве Есенина был в роде проходящей стадии. Так, для разнообразия. Тогда было модно вступать в литературные кружки -измов. Как сам Есенин говорил об имажинистах: "Собратьям моим кажется, что искусство существует только как искусство. Вне всяких влияний жизни и ее уклада... Но да простят мне мои собратья, если я им скажу, что такой подход к искусству слишком несерьезный... У собратьев моих нет чувства родины со всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласованно все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния. Они ничему не молятся, и нравится им только одно пустое акробатничество, в котором они делают очень много головокружительных прыжков, но которые есть ни больше, ни меньше, как ни на что не направленные выверты. Но жизнь требует только то, что ей нужно, и так как искусство только ее оружие, то всякая ненужность отрицается так же, как и несогласованность."
Без поэзии чувств и любовный роман - проза ©
Аватар пользователя
Margo
Супер-Профи
 
Сообщений: 4881
Зарегистрирован: 14:56:38, Пятница 25 Ноябрь 2005
Откуда: Рига

Сообщение Данита » 18:05:26, Пятница 21 Апрель 2006

Margo писал(а):[size=12]Мне кажется, это не имажинизм повлиял на Есенина, а Есенин повлиял на имажинизм. Так что, я бы выбрала ответ "никак не повлиял", но такого варианта нету... :roll: :D ]



Маргош, а изначально был этот вариант, но компьютер почему-то отбросил его и оставил эти три.. А был - потому что я сама так же считаю, что Есенин повлиял на имажинизм!!!


--------------

Margo писал(а):Как сам Есенин говорил об имажинистах: "Собратьям моим кажется, что искусство существует только как искусство. Вне всяких влияний жизни и ее уклада... Но да простят мне мои собратья, если я им скажу, что такой подход к искусству слишком несерьезный... У собратьев моих нет чувства родины со всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласованно все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния. Они ничему не молятся, и нравится им только одно пустое акробатничество, в котором они делают очень много головокружительных прыжков, но которые есть ни больше, ни меньше, как ни на что не направленные выверты. Но жизнь требует только то, что ей нужно, и так как искусство только ее оружие, то всякая ненужность отрицается так же, как и несогласованность."


БЫТ И ИСКУССТВО.


(Отрывок из книги “Словесные орнаменты”).


Сии строки я посвящаю своим собратьям по тому течению, которое исповедует Величию образа.
Собратьям моим кажется, что искусство существует только как искусство. Вне всяких влияний жизни и ее уклада. Мне ставится в вину, что во мне еще не выветрился дух разумниковской школы, которая подходит к искусству, как к служению неким идеям.
Собратья мои увлеклись зрительной фигуральностью словесной формы, им кажется, что слова и образ — это уже все.
Но да простят мои собратья, если я им скажу, что такой подход к искусству слишком несерьезный, так можно говорить об искусстве поверхностных напечатлений, об искусстве декоративном, но отнюдь не о том настоящем строгом искусстве, которое есть значное служение выявления внутренних потребностей разума.
Каждый вид мастерства в искусстве, будь то слово, живопись, музыка или скульптура, есть лишь единичная часть огромного органического мышления человека, который носит в себе все эти виды искусства только лишь как и необходимое ему оружие.
Искусство — это виды человеческого управления. Словом, звуками и движениями человек передает другому человеку то, что им поймано в явлении внутреннем или явлении внешнем. Все, что выходит из человека, рождает его потребности, из потребностей рождается быт, из быта же рождается его искусство, которое имеет место в нашем представлении.
Понимая искусство во всем его размахе, я хочу указать моим собратьям на то, насколько искусство неотделимо от быта и насколько они заблуждаются, увязая нарочито в тех утверждениях его независимости.
Виды искусства, как я уже сказал, весьма многообразны. Прежде чем подойти к искусству слова, подойдем к самому несложному и поверхностному искусству, искусству одежды человека, перенесемся мыслями хотя бы к нашей скифской эпохе. Вспомним тавров, будинов и сарматов.
Описывая скифов, Геродот прежде всего говорит о их обычаях и одежде. Скифы носят на шеях гривны, на руках браслеты, на голову надевают шлем, накрываются сшитыми из конских копыт плащами, которые служат им панцирями. Нижняя одежда состоит из шаровар и коротких саков. Всматриваясь в это коротенькое описание, вы сразу уже представляете себе всю причинность обряда, и перед вами невольно встает это буйное, и статное, и воинственное племя. Вы уже сразу чувствуете, что гривна ему нужна для того, чтоб защитить от меча врага шею, шлемом они защищают череп, браслетом — кисть руки, плащ же охраняет его бока и спину.
Так же, как и в одежде, человек выявил себя своими требованиями и в музыке. Мы знаем, что мелодии родились так же, как щит и оружие.
Действие музыки, главным образом, отражается на крови. Звуки как-то умеют и беспокоить и усмирять ее. Эту тайну знали как древние заклинатели змей, играющие на флейтах, так бессознательно знают ее и по сей день наши пастухи, играя на рожке коровам. Недаром монголы говорят, что под скрипку можно заставить плакать верблюда. Звуки умеют привязывать и развязывать, останавливать и гнать бурей. Все это уже известно давно, и на этом давно уже построены определения песен героических, эпических, надгробных и свадебных.
Подходя к слову, мы также видим, что значение его одинаково с предыдущими видами требований человека.
Слова — это образы всей предметности и всех явлений вокруг человека; ими он защищается, ими же и наступает. Нет слова беспредметного и бестелесного, и оно так же неотъемлемо от бытия, как и все многорукое и многоглазое хозяйство искусства. Даже то искусство одежды, музыки и слова, которое совсем бесполезно, все-таки есть прямой продукт бытовых движений. Оно попутчик быта.
Что такое теперешние ожерелья, перстни и браслеты, как не сколок с воинственных лат наших далеких предков? Что такое чувствительные романсы, вгоняющие в половой жар и в грусть девушек и юношей, как не действие над змеей или коровой? И что такое слова, как не синие трупики обстановочных предметов первобытного человека? Нет, быт и искусство неотделимы. Фигуры — это уже быт, а искусство есть самая яркая фигуральность.
Собратья мои не признают порядка и согласованности в сочетаниях слов и образов. Хочется мне сказать собратьям, что они не правы в этом.
Жизнь образа огромна и разливчата. У него есть свои возрасты, которые отмечаются эпохами. Сначала был образ словесный, который давал имена предметам, за ним идет образ заставочный, мифический, после мифического идет образ типический, или собирательный, за типическим идет образ корабельный, или образ двойного зрения, и, наконец, ангелический, или изобретательный, о которых нам отчасти пришлось говорить в нашей книге “Ключи Марии”.
Пример словесного образа таков. Сначала берем образ без слова. Перед нами неотчеканенные массы звуков пчелы:
У-У-У-У,
бу-бу-бу.
Перед сознанием человека встает действие, которое определяется звуком “бу”; предмет пойман в определение и уже неподвижен, определение это есть образ слова.
Образ заставочный, или мифический, есть уподобление одного предмета или явления другому:
Ветви — руки,
сердце — мышь,
солнце — лужа.
Мифический образ заключается и в уподоблении стихийных явлений человеческим бликам.
Отсюда Даждьбог, дающий дождь, и ветреная Геба, что
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.
На нем построены все божественные фигуры, а также именные клички героев у дикарей: “Пятнистый Олень”, “Красный Ветер”, “Сова”, “Сычи”, “Обкусанное Солнце” и т. д.
Типический образ, или собирательный, есть образ сумм внешних или внутренних фигур при человеке. Внешний образ: “нос, что перевоз”. Внутренний образ:
Тверд, как камень.
Блудлив, как ветер.
Корабельный образ, образ двойственного положения:
Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез.
Он очень родственен заставочному с тою лишь разницей, что заставочный неподвижен. Этот же образ имеет вращение.
Образ ангелический, или изобретательный, есть воплощение движения или явления, так же как и предмета, в плоть слова. На чувстве этого образа построена вся техническая предметная изобретательность, а также и эмоциональная. Образ предметного ангелизма: ковер-самолет и аэроплан, перо жар-птицы и электричество, сани-самокаты и автомобиль. На образе эмоционального ангелизма держатся имена незримого и имматериального, когда они, только еще предчувствуемые, облекаются уже в одежду имени, например, чувство незримой страны “Инония”, чувство незримого и неизвестного прихода, как-то: “Гость чудесный”.
Итак, подыскав определения текучести образов, уложив их в формы, для них присущие, мы увидим, что текучесть и вращение их имеет согласованность и законы, нарушения которых весьма заметны.
Вся жизнь наша есть не что иное, как заполнение большого, чистого полотна рисунками.
Сажая под окошком ветлу или рябину, крестьянин, например, уже делает четкий и строгий рисунок своего быта со всеми его зависимостями от климатического стиля. Каждый шаг наш, каждая проведенная борозда есть необходимый штрих в картине нашей жизни.
Смею указать моим собратьям, что каждая линия в этом рисунке строго согласуется с законами общего. Климатический стиль нашей страны заставляет меня указать моим собратьям на то, насколько необходимы и непреложны эти законы. Собратья мои сами легли черточками в этот закон и вращаются так, как им предназначено. Что бы они ни говорили в противовес, сила останется за этим так же, как и за правдой календарного абриса в хозяйственном обиходе нашего русского простолюдина.
Северный простолюдин не посадит под свое окно кипариса, ибо знает закон, подсказанный ему причинностью вещей и явлений. Он посадит только то дерево, которое присуще его снегам и ветру.
Вглядитесь в календарные изречения Великороссии, там всюду строгая согласованность его с вещами и с местом, временем и действием стихий. Все эти “Марьи зажги снега, заиграй овражки”, “Авдотьи подмочи порог” и “Федули сестреньки” построены по самому наилучшему приему чувствования своей страны.
У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласовано все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния.
У Анатоля Франса есть чудный рассказ об одном акробате, который выделывал вместо обыкновенной молитвы разные фокусы на трапеции перед Богоматерью. Этого чувства у моих собратьев нет. Они ничему не молятся, и нравится им только одно пустое акробатничество, в котором они делают очень много головокружительных прыжков, но которые есть не больше, не меньше как ни на что не направленные выверты.
Но жизнь требует только то, что ей нужно, и так как искусство только ее оружие, то всякая ненужность отрицается так же, как и несогласованность.
<1920>
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Oleg » 23:29:12, Пятница 21 Апрель 2006

Согласен, что Есенин повлиял на имажинизм! Голосовать, на самом деле, не стал бы на 100% ни в одном из предложенных вариантов...
Кстати, сначала я поэзию, даже скорее часть того, что было написано Сергеем в период тесного общения его с Мариенгофом, Шершеневичем и т.д., не воспринимал и даже отвергал?! Но странное дело - она мне начинает нравиться всё больше и больше!!! Образность - одно из решительно важнейших и притягательнейших моментов в творчестве великого Гения!!!
И... без всех тех проказ, озорства, сумасбродства уже невозможно воссаздать, представить облик и ОБРАЗ Есенина! Правда ведь?!
...Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать...
Аватар пользователя
Oleg
Мастер
 
Сообщений: 108
Зарегистрирован: 00:25:22, Четверг 26 Январь 2006
Откуда: Коломна

Сообщение Катя » 02:11:02, Суббота 22 Апрель 2006

Голосую:

БЕЗ ЕСЕНИНА НЕ БЫЛО БЫ имажинизма!!!
Аватар пользователя
Катя
Мастер
 
Сообщений: 592
Зарегистрирован: 21:06:07, Пятница 25 Ноябрь 2005
Откуда: Москва

Сообщение Данита » 12:49:18, Суббота 22 Апрель 2006

Oleg писал(а):Кстати, сначала я поэзию, даже скорее часть того, что было написано Сергеем в период тесного общения его с Мариенгофом, Шершеневичем и т.д., не воспринимал и даже отвергал?! Но странное дело - она мне начинает нравиться всё больше и больше!!!


ПРОСТО мои слова, Олег, у меня точно также было!!!


АБСОЛЮТНО согласна с тобой!!!
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

имажинизм

Сообщение Ксю » 23:35:01, Понедельник 24 Апрель 2006

Согласна - БЕЗ ЕСЕНИНА ИМАЖИНИЗМА НЕ БЫЛО БЫ И НЕ МОГЛО БЫТЬ! Да доя него, скорее всего, это было формальной школой, но позже, намного позже! А ни Мариенгоф, ни Шершеневич, ни Кусиков, ни Рюрик Ивнев в подметки Есенину не годятся 8)
В этом мире я только прохожий...
Аватар пользователя
Ксю
Профи
 
Сообщений: 1557
Зарегистрирован: 20:56:14, Суббота 18 Март 2006
Откуда: Днепропетровск, Украина

Сообщение Данита » 10:40:46, Среда 26 Апрель 2006

ИМАЖИНИЗМ
Одним из направлений русского литературного авангарда (см. примеч.) стал возникший в первые послереволюционные годы имажинизм (от лат. — imagо — образ). Название восходит к английскому имажизму — англоязычной поэтической школе (Т.Э. Хьюм, Э. Паунд, Т. Элиот, Р. Олдингтон), знакомство с которым в России произошло после статьи 3. Венгеровой «Английские футуристы» (сб. «Стрелец», 1915).
Основателями направления, именовавшими себя «Верховным советом Ордена имажинистов», стали поэты А. Мариенгоф, В. Шершеневич, С. Есенин, Рюрик Ивнев, художники Г. Якулов и Б. Эрдман. В январе 1919 г. они изложили принципы нового, альтернативного футуризму направления в «Декларации», опубликованной в воронежском журнале «Сирена» (1919, N 4 от 30 января) и газете «Советская страна» (10 февраля 1919 г.). 29-го января 1919 г. в Союзе поэтов состоялся первый литературный вечер имажинистов. Вскоре к группе присоединились И. Грузинов, А. Кусиков, М. Ройзман и Н. Эрдман.
Предпосылками платформы этой группы были еще дореволюционные статьи В. Шершеневича, в которых он размышлял о роли образа, о «толпе образов» как основе современного по своей сути поэтического произведения. В мае 1918г. заявила о себе созданная Мариенгофом в Пензе (вскоре он переехал в Москву) имажинистская группа, выпустившая альманах «Исход». Есенин, утверждавший необходимость связи поэзии с естественной образностью русского языка, со стихией народного творчества, по его собственному признанию, «с самых первых шагов самостоятельности <…> чутьем стремился к тому, что нашел более или менее осознанным в имажинизме» (хотя в дальнейшем и полемизировал со своими более радикальными соратниками).
Эстетическая концепция имажинизма опиралась на принципиальный антиэстетизм с установкой на шокирующие, отталкивающие, провоцирующие образы, аморализм и цинизм (воспринятый как философская система). По сути в этом ничего особенно нового не было. Образ как прием художественного творчества широко использовался и прежде не только футуризмом, но и символизмом (см. прим.). Романтический аморализм проповедовали русские модернисты старшего поколения (Брюсова, Бальмонта), заимствовавшие его, в свою очередь, у «проклятых поэтов» и Ницше. Новым фактически было то, что имажинизм стал одним из самых молодых (и, пожалуй, последним из влиятельных в серебряном веке) авангардистских литературных направлений.
Творческая деятельность имажинистов, в отличие от большинства других, основывалась на солидном материальном фундаменте. В сентябре 1919 г. Есенин и Мариенгоф разработали и зарегистрировали в Московском совете устав «Ассоциации вольнодумцев» — официальной структуры «Ордена имажинистов». Устав подписали другие члены группы и несколько близких имажинизму людей (среди них — убийца германского посла Мирбаха Я. Блюмкин и завхоз «Стойла Пегаса» А. Силин), а утвердил его нарком просвещения А. Луначарский. 20 февраля 1920 г. председателем «Ассоциации» был избран Есенин. В уставе говорилось: «Ассоциация <...> есть культурно-просветительное учреждение, ставящее себе целью духовное и экономическое объединение свободных мыслителей и художников, творящих в духе мировой революции.»
Создание «Ассоциации» позволило открыть при ней несколько коммерческих предприятий. К концу года начали работать оформленное Якуловым литературное кафе «Стойло Пегаса», и два книжных магазина, в которых работали сами поэты, — «Книжная лавка художников слова» и «Лавка поэтов» с «Бюро газетных вырезок» при ней. Когда в 1922 г. «Стойло» прекратило свое существование, появилось кафе-столовая «Калоша», а затем — «Мышиная нора». «Ассоциации» принадлежал также кинотеатр «Лилипут». Средства, которые в годы «военного коммунизма» давали поэтам эти заведения, не только помогали им выжить, но и шли на нужды «Ордена», прежде всего на издание книг.
Прочные позиции были у имажинистов во Всероссийском союзе поэтов, в создании которого значительную роль сыграли Рюрик Ивнев и Шершеневич. Оба затем председательствовали там, а Есенин, Грузинов и Ройзман входили в президиум.
Испытывая трудности с публикацией собственных поэтических сборников в Госиздате, имажинисты открывают собственные издательства — «Чихи-Пихи» и «Сандро», которыми руководил Кусиков, а также «Плеяда». Но основным становится издательство «Имажинисты», за четыре года своего существования выпустившее более 40 книг. В 1922 г. имажинисты основали собственный журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном», просуществовавший три года (вышло всего четыре номера).
Свои идеи имажинисты пропагандировали также на многочисленных выступлениях. В 1919 г. они вошли в литературную секцию Литературного поезда им. А. Луначарского, что дало им возможность ездить и выступать по всей стране. В Москве вечера с участием имажинистов проходили в «Стойле Пегаса», в кафе Союза поэтов «Домино», Политехническом музее и других залах.
Отчасти взяв на вооружение манеру поведения футуристов, имажинисты постоянно — особенно в первый период — организовывали различные групповые акции, такие как «переименование» московских улиц, «суды» над литературой и т.д., имеющие своей целью не только саморекламу, но и выражавшие протест против усиливавшегося давления власти. С этим связана и их критика «государственного искусства» — Пролеткульта, журнала «На посту», ЛЕФа, стремившихся к контакту с государством.
Идеи «Ордена» нашли своих последователей и в других городах — Казани, Саранске, Петрограде, где создавались имажинистские группы.
Первой потерей «Ордена» был отъезд в 1922 г. за границу Кусикова. В 1924 г. от имажинизма отмежевались Есенин и Грузинов. К этому времени Н. Эрдман, увлекшийся театром, уже не принимал активного участия в деятельности группы. Да и Мариенгофа с Шершеневичем все больше поглощала работа для театра. Ройзман обратился к прозе. На уход в другие области литературы повлияло, безусловно, помимо субъективных причин, ощущение всеми членами «Ордена» «общего кризиса поэзии» в стране. Летом 1927 г. «Орден имажинистов» был ликвидирован.

-------

Приеч.:

- АВАНГАРД
Авангард (от франц. avant-garde — передовой отряд) — обобщенное наименование различных художественных направлений (абстракционизм, кубизм, сюрреализм, футуризм, дадаизм, экспрессионизм и др.) искусства ХХ в., для которых характерен отказ от устоявшихся традиций в художественной практике и стремление к новым формам и методам выражения и воздействия на зрителя.
Во всех авангардистских направлениях, несмотря на их большое разнообразие, можно выделить общие черты: отказ от норм классического изображения, формальная новизна, деформация форм, экспрессия и различные игровые преобразования. Все это приводит к размыванию границ между искусством и реальностью, созданию идеала открытого произведения искусства, непосредственно вторгающегося в окружающую среду и рассчитанного на диалог художника и зрителя.
Становление авангардистских течений пришлось на 1900-1930-е гг.
В России авангардистские преобразования коснулись практически всех направлений искусства — живописи (К. Малевич, В. Кандинский, М. Ларионов, Н. Гончарова, П. Филонов, В. Татлин, Н. Кульбин и др.), музыки (М. Матюшин, А. Лурье, Н. Рославец, И. Стравинский), театра (В. Мейерхольд), литературы (В. Хлебников, А. Крученых, Д. Бурлюк, В. Каменский, В. Маяковский и др.), балета (постановки М. Фокина, В. Нижинского).

---------


СИМВОЛИЗМ
Символизм (от франц. simbolism, от греч. simbolon — знак, символ) — художественное направление, появившееся во Франции в конце 60 - начале 70-х гг. 19 в. (первоначально в литературе, а затем и в других видах искусства - изобразительном, музыкальном, театральном) и вскоре включившее в себя иные явления культуры — философию, религию, мифологию. Излюбленными темами, к которым обращались символисты, являлись смерть, любовь, страдание, ожидание каких-либо событий. Среди сюжетов преобладали сцены евангельской истории, полумифические-полуисторические события средневековья, античная мифология.
Основы эстетики символизма заложили А. Рембо, С. Малларме, П. Верлен, К. Гамсун, М. Метерлинк, Э. Верхарн, О. Уайльд, Г. Ибсен, Р. Рильке и др.
Символизм получил широкое распространение во многих странах Западной Европы (Бельгии, Германии, Норвегии).
Эcтeтикa cимвoлизмa oбpaщaeтcя к cфepe дyxa, «внyтpeннeгo видeния». В основе символистской концепции лежит постулат о наличии за миром видимых вещей истинного, реального мира, который наш мир явлений лишь смутно отражает. Иcкyccтвo paccмaтpивaeтcя кaк cpeдcтвo дyxoвнoгo пoзнaния и пpeoбpaжeния миpa. Момент прозрения, возникающий во время творческого акта — вот то единственное, что может приподнять завесу над иллюзорным миром обыденных вещей.
Русский символизм начался на рубеже 19 - 20 в.в., впитав философию русского мыслителя и поэта В. Соловьева о Душе Мира, Вечной Женственности, Красоте, которая спасет мир (эта мифологема взята из романа Достоевского «Идиот»). Символизм в России был объединен вокруг журналов «Весы» и «Золотое руно», издательств «Мусагет» и «Скорпион».
Русские символисты-литераторы традиционно делятся на «старших» и «младших».
Старшие — так называемые «декаденты» — Д. Мережковский, З. Гиппиус, В. Брюсов, К. Бальмонт, Федор Сологуб — отразили в своем творчестве черты общеевропейского панэстетизма.
Младшие символисты — А. Блок, Андрей Белый, Вяч. Иванов, И. Анненский — помимо эстетизма воплощали в своем творчестве эстетическую утопию поисков мистической Вечной Женственности.
Живoпиcный cимвoлизм в Poccии пpeдcтaвлeн имeнaми М. Врубеля, B.Бopиcoвa-Mycaтoвa, xyдoжникaми oбъeдинeний «Mиp иcкyccтвa» и «Гoлyбaя poзa».
Эcтeтикa cимвoлизмa чacтo лoжилacь в ocнoвy cтиля мoдepн, пpeoблaдaвшeгo в eвpoпeйcкoм иcкyccтвe нa pyбeжe вeкoв.
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Данита » 10:46:47, Среда 26 Апрель 2006

АНАТОЛИЙ БОРИСОВИЧ МАРИЕНГОФ
(1897 – 1962)


Мне нравится стихами чванствовать...
А. Мариенгоф
Анатолий Борисович Мариенгоф родился 24 июня 1897 года в Нижнем Новгороде в семье служащего. В молодости его родители были актерами, играли в провинции, и хотя потом оставили сцену, страсть к театру, увлеченность литературой царили в доме и передались сыну, который в детстве перечитал русскую классику и многое из западной. Сначала он посещал частный пансион, в 1908 году был переведен в престижный Нижегородский дворянский институт Император Александра II.Стихи начал писать лет с двенадцати. Больше других поэтов любил тогда Блока.
В 1913 году, после смерти жены, отец Мариенгофа с двумя детьми (у Анатолия была младшая сестра) переехал в Пензу. Анатолий продолжил учебу в 3-й частной гимназии С.А. Пономарева. Здесь в 1914 году он издает журнал «Мираж», «более чем наполовину заполняя его собственными стихами, рассказами, статейками...».
Неординарным событием для молодого Мариенгоф явилось путешествие летом 1914-го по Балтике на учебной парусной шхуне «Утро». Он побывал в Финляндии, Швеции и Дании и получил матросское свидетельство, чем чрезвычайно гордился. Однако плавание внезапно прервалось, – началась мировая война.
В 1916 году гимназия закончена. Мариенгоф поступает на юридический факультет Московского университета и сразу же идет на военную службу. Но на передовую, куда он стремится, попасть не удается – он определен в 14-ю Инженерно-строительную дружину Западного фронта.
В дни Октябрьской революции Мариенгоф возвращается в Пензу и с головой уходит в литературу: создает поэтический кружок, включивший соученика по гимназии поэта И. Старцева и художника В. Усенко, в 1918 году печатает первую книжку стихов – «Витрина сердца».
Летом белые чехословаки входят в город, и случайная пуля убивает отца. Поэт уезжает в Москву. Поступает литературным секретарем в издательство ВЦИК. Вскоре происходит его встреча с Есениным, имевшая существенное значение в судьбах обоих. Потом знакомится с В. Шершеневичем и Рюриком Ивневым. Так оформляется группа имажинистов, заявившая о себе «Декларацией», опубликованной в январе 1919 года в журнале «Сирена» (Воронеж). Для имажинистов, в том числе Мариенгофа, настает период чрезвычайной активности. В 1919 году созданы: «Ассоциация вольнодумцев» (Мариенгоф вместе с Есениным написал текст устава и вошел в правление), книжный магазин «Московской трудовой артели художников слова», кафе «Стойло Пегаса», кооперативное издательство «Имажинисты».
Стихи Мариенгофа печатаются во многих выпускаемых издательством сборниках, в журнале «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (1922-1924). В 1919-1922 годы в издательстве «Имажинисты» выходит семь его небольших стихотворных сборников. Поэт приобретает известность. Критики спорят о его творчестве, оценки даются взаимоисключающие.
Тесная дружба связывает Мариенгофа с Есениным. Их биографии словно бы переплетаются. Осенью 1919 года они поселяются вместе и на несколько лет становятся почти неразлучны. Вместе ездят по стране: летом 1919-го побывали в Петрограде, весной 1920-го в Харькове, летом на Кавказе. Публикуют в печати письма друг другу, чем вызывают негодование критиков.
Расхождение между друзьями, наступившее в конце 1923 года, послужило после смерти Есенина поводом для несправедливых упреков в адрес Мариенгофа, который якобы оказывал на Есенина отрицательное влияние. Однако близкие друзья обоих свидетельствуют об обратном.
В конце 1923 года Мариенгоф женился на артистке Камерного театра А.Б. Никритиной. Трижды, в 1924, 1925 и 1927 годах, побывал за границей во Франции, Германии и Австрии, выступал там со своими стихами. Впечатления от первых двух поездок нашли отражение в сборнике «Стихи и поэмы» (1926). За ними последовали три книжки стихов для детей – «Такса Клякса» (1927), «Мяч-проказник» (1928) и «Бобка-физкультурник» (1930).
К середине 20-х годов издательство «Имажинисты» закрылось, и печататься Мариенгофу становится все труднее – для советских официальных издательств он представляет «некоторые неудобства».
В 1928 году Никритина перешла в Большой драматический театр, и семья перебирается в Ленинград. К этому времени в творчестве Мариенгофа происходят значительные изменения. Стихи отходят на второй план. «Со смертию Есенина и переездом в Ленинград, — пишет он в «Автобиографии», — закончилась первая половина моей литературной жизни, в достаточной мере бурная. С 30-х годов я почти целиком ухожу в драматургию. Моя биография это мои пьесы». Мариенгоф написал более десяти больших пьес и множество скетчей.
В 1924-1925 годах Мариенгоф работал заведующим сценарным отделом Пролеткино, а вскоре, главным образом в соавторстве с друзьями, начал писать киносценарии. Всего их создано около десяти. Одним из ведущих жанров в творчестве Мариенгофа становится теперь проза. Большую известность получил «Роман без вранья» (1927). В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Это привело к тому, что 1 ноября 1929 года он направил письмо в правление МО Всероссийского союза советских писателей, где признал, что «появление за рубежом произведения, не разрешенного в СССР, недопустимо».
В 1953 году Мариенгоф приступает к автобиографической книге «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги». Ее сокращенный вариант – «Роман с друзьями» — был опубликован только посмертно, в 1964 году.
Потребность в поэтическом слове Мариенгоф снова ощутил в начале Великой Отечественной войны. В июне 1941-го он приходит на Ленинградское радио и ежедневно пишет баллады (очерки в стихах), тут же звучащие в выпусках «Радиохроники». Вскоре, вместе с Большим драматическим театром, Мариенгоф с женой были эвакуированы в Киров, где прожили около трех лет. Здесь в 1947 году выходят две его книги – «Пять баллад» и «Поэмы войны». Сборники эти оказались последними прижизненными публикациями поэта.
24 июня 1962 года, в свой день рождения, Мариенгоф умер.

Стихи Мариенгофа.

***
Ивану Старцеву
Из сердца в ладонях
Несу любовь.
Ее возьми —
Как голову Иоканана,
Как голову Олоферна…
Она мне, как революции — новь,
Как нож гильотины —
Марату,
Как Еве — змий.
Она мне, как правоверному —
Стих
Корана,
Как, за Распятого,
Иуде — осины
Сук…
Всего кладу себя на огонь
Уст твоих,
На лилии рук.
1916

***
Даже грязными, как торговок
Подолы
Люди, люблю вас.
Что нам, мучительно-нездоровым
Теперь —
Чистота глаз
Савонаролы,
Изжога
Благочестия
И лести,
Давида псалмы,
Когда от Бога
Отрезаны мы,
Как купоны от серии.
1917

***
Ночь, как слеза, вытекла из огромного глаза
И на крыши сползла по ресницам.
Встала печаль, как Лазарь,
И побежала на улицы рыдать и виниться.
Кидалась на шеи — и все шарахались
И кричали: безумная!
И в барабанные перепонки вопами страха
Били, как в звенящие бубны.
1917

***
Пятнышко, как от раздавленной клюквы.
Тише. Не хлопайте дверью. Человек…
Простенькие четыре буквы:
— умер.
1918

***
Сказка, присказка, быль,
Небыль.
Не знаю... Неугомонные
Тильтиль и Митиль —
Ищем любовь: «Там, там — вон
На верхушках осин, сосен!»
А она, небось,
Красноперая
Давным-давно улетела в озера
Далекого неба.
1918

***
Приду. Протяну ладони.
Скажу:
— Люби. Возьми. Твой. Единый...
У тебя глаза, как на иконе
У Магдалины,
А сердце холодное, книжное
И лживое, как шут...
Скорей, скорее: «нет, не люби!» — кинь,
Как булыжник.
Аминь.
1918

***
Кровоточи,
Капай
Кровавой слюной
Нежность. Сердца серебряный купол
Матов суровой чернью...
Как бы, как бы в ночи
Глупому
Мне украсть
У любви блестящую запонку...
За что уксус и острые тернии?
Разве страсть
Библия, чтобы ее молитвенно на аналой
Класть.
1919

***
Сергею Есенину

На каторгу пусть приведет нас дружба
Закованная в цепи песни
О день серебряный
Наполнив века жбан
За край переплесни.

Меня всосут водопроводов рты
Колодезы рязанских сел — тебя
Когда откроются ворота
Наших книг
Певуче петли ритмов проскрипят.

И будет два пути для поколений:
Как табуны пройдут покорно строфы
По золотым следам Мариенгофа
И там, где оседлав, как жеребенка месяц
Со свистом проскакал Есенин.
Март 1920

***
Василию Каменскому
Эй! Берегитесь, — во все концы
С пожарища алые головни…
Кони! Кони! Колокольчики, бубенцы,
По ухабам, ухабам, ухабам дровни.

Кто там кучер? Не надо кучера!
Какая узда и какие вожжи!..
Только вольность волью сердцА навьючила,
Только рытвинами и бездорожьем.

Удаль? — Удаль. — Да еще забубенная,
Да еще соколиная, не воронья!
Бубенцы, колокольчики, бубенчите ж, червонные!
Эй вы, дьяволы!.. Кони! Кони!
1919



Стихи о Мариенгофе.

***
Мариенгофу

Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берез.

Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.

На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарею пролитый,
Соберет его черная горсть.

Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.

Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
1920

***
По-осеннему кычет сова
Над раздольем дорожной рани.
Облетает моя голова,
Куст волос золотистый вянет.

Полевое, степное «ку-гу»,
Здравствуй, мать голубая осина!
Скоро месяц, купаясь в снегу,
Сядет в редкие кудри сына.

Скоро мне без листвы холодеть,
Звоном звезд насыпая уши.
Без меня будут юноши петь,
Не меня будут старцы слушать.

Новый с поля придет поэт,
В новом лес огласится свисте.
По-осеннему сыплет ветр,
По-осеннему шепчут листья.
1920

( Есенин)

СОРОКОУСТ
А. Мариенгофу

1
Трубит, трубит погибельный рог!
Как же быть, как же быть теперь нам
На измызганных ляжках дорог?

Вы, любители песенних блох,
Не хотите ль ......

Полно кротостью мордищ праздниться,
Любо ль, не любо ль — знай бери.
Хорошо, когда сумерки дразнятся
И всыпают нам в толстые задницы
Окровавленный веник зари.

Скоро заморозь известью выбелит
Тот поселок и эти луга.
Никуда вам не скрыться от гибели,
Никуда не уйти от врага.
Вот он, вот он с железным брюхом,
Тянет к глоткам равнин пятерню.

Водит старая мельница ухом,
Навострив мукомольный нюх.
И дворовый молчальник бык,
Что весь мозг свой на телок пролил,
Вытирая о прясло язык,
Почуял беду над полем.
2
Ах, не с того ли за селом
Так плачет жалостно гармоника:
Таля-ля-ля, тили-ли-гом
Висит над белым подоконником.
И желтый ветер осенницы
Не потому ль, синь рябью тронув,
Как будто бы с коней скребницей,
Очесывает листья с кленов.

Идет, идет он, страшный вестник,
Пятой громоздкой чащи ломит.
И все сильней тоскуют песни
Под лягушиный писк в соломе.
О, электрический восход,
Ремней и труб глухая хватка,
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка!
3
Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?

А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернет его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?
По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плес,
И за тысчи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз.
4
Черт бы взял тебя, скверный гость!
Наша песня с тобой не сживется.
Жаль, что в детстве тебя не пришлось
Утопить, как ведро в колодце.
Хорошо им стоять и смотреть,
Красить рты в жестяных поцелуях, —
Только мне, как псаломщику, петь
Над родимой страной аллилуйя.
Оттого-то в сентябрьскую склень
На сухой и холодный суглинок,
Головой размозжась о плетень,
Облилась кровью ягод рябина.
Оттого-то вросла тужиль
В переборы тальянки звонкой.
И соломой пропахший мужик
Захлебнулся лихой самогонкой.
Август 1920

(Есенин)




***
Анатолию Мариенгофу

Короткого, горького счастья всплеск,
Скрип эшафота.
Пьяных и жестких глаз воровской блеск,
Запах крови и пота.

Что ж ты не душишь меня,
Медлишь напрасно?
Может быть, Судного дня
Ждешь ты, о друг мой несчастный?

Горек и страшен плод
Нашей недолгой любви.
Песня — что бритва. Весь рот
От этих песен в крови.
Апрель 1920, Грузия

(Р. Ивнев).


ПРИНЦИП РОМАНТИЗМА


А. Мариенгофу

Когда-то, когда я носил короткие панталончики,
Был глупым, как сказка, и читал «Вокруг света»,
Я часто задумывался на балкончике
О том, как любят знаменитые поэты.
И потому, что я был маленький чудак,
Мне казалось, что это бывает так.

Прекрасный и стройный, он встречается с нею...
У нее меха и длинный
Трен.
И когда они проплывают старинной
Аллеей,
Под юбками плещутся рыбки колен.

И проходят они без путей и дороги,
Завистливо встречные смотрят на них;
Он, конечно, влюбленный и строгий,
Ей читает о ней же взволнованный стих...

Мне мечталось о любви очень нежной, но жгучей.
Ведь другой не бывает. Быть не может. И нет.
Ведь любовь живет меж цветов и созвучий.
Как же может любить не поэт?

Мне казались смешны и грубы
Поцелуи, что вокруг звучат.
Как же могут сближаться влажные губы,
Говорившие о капусте полчаса назад?

И когда я, воришка, подслушал, как кто-то молился:
«Сохрани меня, Боже, от любви поэта!» —
Я сначала невероятно удивился,
А потом прорыдал до рассвета.

Теперь я понял. Понял все я.
Ах, уж не мальчик я давно.
Среди исканий, без покоя
Любить поэту не дно.

Искать губами пепел черный
Ресниц, упавших в заводь щек, —
И думать тяжело, упорно
Об этажах подвластных строк.

Рукою жадной гладить груди
И чувствовать уж близкий крик, —
И думать трудно, как о чуде,
О новой рифме в этот миг.

Она уже устала биться,
Она в песках зыбучих снов, —
И вьется в голове, как птица,
Сонет крылами четких строф.

И вот поэтому часто, никого не тревожа,
Потихоньку плачу и молюсь до рассвета:
«Сохрани мою милую, Боже,
От любви поэта!»
Сентябрь 1917
(Шершеневич).
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Юлия З. » 22:54:37, Среда 26 Апрель 2006

Мощное сообщение! Очень познавательное!
А вообще, имаженизм имаженизму рознь. Это я про то, что и Мариенгоф и Есенин были имаженисты, а стихи их отличаются, как солнце от карманного фонарика. Знать принципы стихосложения, совсем не то, что чувствовать сердцем!
Юлия З.
Читатель
 
Сообщений: 68
Зарегистрирован: 16:20:54, Суббота 22 Апрель 2006
Откуда: москва

Сообщение Данита » 10:18:02, Четверг 27 Апрель 2006

Юлия З. писал(а):Мощное сообщение! Очень познавательное!!


Спасибо, Юленька, я старалась!!! :oops: Сейчас еще готовлю... :P
Юлия З. писал(а): Это я про то, что и Мариенгоф и Есенин были имаженисты, а стихи их отличаются, как солнце от карманного фонарика.!!


Это точно, а еще если сюда приплюсовать личные качества!!!Эта зависть Мариенгофа довела мало того, до клеветы на Есенина, еще и после смерти поэта он с женой своей еще и деньги делали на вечераз воспоминания..где вовсю разносили бред про то, что Есенин спился, что он страдал белой горячкой и манией преследования!!! Фу-у-у!!! Даже писать про это не охота... :evil:

Юлия З. писал(а):Знать принципы стихосложения, совсем не то, что чувствовать сердцем!


Да!!! Я сердцем никогда не лгу!!! Так сказал гений!!!
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Данита » 10:22:53, Четверг 27 Апрель 2006

РЮРИК ИВНЕВ.

(МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ КОВАЛЕВ)

(1891 - 1981)


"Я хочу, чтобы вместо венков,
Ученых критиков гула,
Чья-нибудь грудь от моих стихов,
Как от ветра в поле, вздохнула…"

(Рюрик Ивнев.)


Рюрик Ивнев (псевдоним Михаила Александровича Ковалева) родился в Тифлисе 11 февраля 1891 года (по старому стилю) в дворянской семье. Его отец, А. С. Ковалев, капитан русской армии, служил помощником военного прокурора Кавказского Военно-Окружного суда, и был сыном надворного советника Эриванской губернии. Детей (у Михаила был старший брат Николай) воспитывала мать, А. П. Ковалева-Принц. Среди ее предков был голландский граф, приехавший в Россию при Петре I. После смерти отца 1894 году семья переехала в город Карс, где мать получила должность начальницы женской гимназии.
По настоянию матери сыновья определяются в Тифлисский кадетский корпус, в котором Михаил проучился с 1900 по 1908 год. После окончания кадетского корпуса Михаил приходит к мысли, что карьера военного не для него, и уезжает в Петербург, где становится студентом юридического факультета Императорского университета. В 1912 году он вынужден оставить Петербургский университет и перебраться в Москву для продолжения образования. В 1913 году он заканчивает Московский университет с дипломом правоведа и возвращается в Петербург, где поступает на службу в Канцелярию государственного контроля.
Первые литературные опыты Михаила Ковалева приходятся на годы обучения в кадетском корпусе. Именно тогда, в 1904 году, рождаются первые стихи, которые он читает своим друзьям. В 1909 году появляется его первая публикация в коллективном «Студенческом сборнике», вышедшем в Вышнем Волочке, — стихотворение «Наши дни» (подписано: М. Ковалев).
Два года спустя начинающий литератор решился показать свои стихи и прозу А. Блоку, придя к нему домой как раз в день его рождения, — и получил неблагоприятный отзыв. Следующие два стихотворения были опубликованы в 1912 году в большевистской газете «Звезда». Вскоре Михаил, вместе с В. Шершеневичем, К. Олимповым, Василиском Гнедовым и другими, вошел в группу эгофутуристов 9см. примеч.) и стал часто печататься в альманахах и сборниках, выпускавшимися издательствами «Петербургский глашатай», «Центрифуга», «Мезонин поэзии». В 1913 году выходит его первая книга стихов «Самосожжение» (Откровения)» Кн. 1. Лист 1. Михаил Ковалев становится Рюриком Ивневым. Сам поэт говорил, что этот псевдоним родился во сне, буквально за день до запуска в тираж «Самосожжения». Книга не осталась незамеченной. Молодой поэт получает известность. Перед ним распахиваются двери гостиных и литературных салонов. Он знакомится со многими известными и начинающими поэтами и писателями — Д. Мережковским и З. Гиппиус, М. Кузминым, Н. Гумилевым, Анной Ахматовой, Ф. Сологубом, В. Маяковским. Затем выходят Лист 2-й (СПб., 1914; на посл. стр.:1913) и Лист 3-й (СПб., 1916). В 1917 году на их основе Рюрик Ивнев выпустил сборник «Самосожжение: Книга стихов. 1912 - 1916 г.г.».
В тот же период появились сборники «Пламя пышет» (М., изд-во «Мезонин поэзии», 1913). В 1916 году выходит книга стихов «Золото смерти» (М., изд-во «Центрифуга»). Свое первое прозаическое произведение — маленькую повесть «Неизбежное» — Ивнев напечатал в альманахе «Решетка» (СПб., 1912). Десятки его рассказов и новелл публиковались в самых различных изданиях и альманахах — «Лукоморье», «Огонек», «Вершины», «Биржевые ведомости». Перед самой революцией публикуется роман «Несчастный ангел», резко раскритикованный в печати.
В начале второй мировой войны Ивнев, подобно многим, испытал шовинистические настроения, что проявилось в ряде его стихов и брошюре «Как победить Германию?».
Февральскую революцию Рюрик Ивнев встретил восторженно. Поэта захватила политическая деятельность. На одном из митингов он знакомится с А. Луначарским и после Октября становится его секретарем. В качестве корреспондента газеты «Известия ВЦИК» принимает участие в работе Четвертого Чрезвычайного Съезда Советов, ратифицировавшего Брестский мирный договор.
В 1918 году Ивнев переезжает в Москву, где встречается с С. Есениным (с которым был знаком с 1915 года), В. Шершеневичем и А. Мариенгофом, и примыкает к имажинистам. Через два месяца после подписания «Декларации» имажинистов, в марте 1919 года публикует в «Известиях» «Письмо в редакцию», в котором объявляет о своем выходе из «Ордена имажинистов» из-за «полного несогласия с образом действия этой группы».
Летом 1919 года Ивнев в составе агитпоезда имени Луначарского ездит по стране с выступлениями. Затем уезжает в Тифлис, откуда за доклад «Ленин и Россия» был выслан грузинским правительством. Ивнев возвращается в Москву и вскоре, по инициативе Луначарского, становится председателем Всероссийского Союза поэтов.
В сборнике «Имажинисты» (М., 1921) появилось «Открытое письмо» Ивнева Есенину и Мариенгофу от 3 декабря 1920 года: «Дорогие Сережа и Толя! Причины, заставившие меня уйти от вас в 1919 году, ныне отпали. Я снова с вами». Поэт был введен в правление «Ассоциации вольнодумцев», его стихи стали печататься в имажинистских сборниках.
В издательстве «Ордена имажинистов» в 1921 году вышел новый сборник стихов Ивнева «Солнце во гробе», составителем и редактором которого был С. Есенин. Ивнев издает также критическую книгу «Четыре выстрела в Есенина, Кусикова, Мариенгофа и Шершеневича» (М., 1921), печатается во всех четырех номерах журнала «Гостиница для путешествующих в прекрасном».
В 1925 году Ивнев побывал в Германии, потом работал во Владивостоке в издательстве «Книжное дело», в 1927 году посетил Японию.
Во второй половине двадцатых годов Рюрик Ивнев выпускает эпическую трилогию «Жизнь актрисы», в которую входят романы «Любовь без любви» (1925), «Открытый дом» (1927) и «Герой романа» (1928), не ставшие заметным явлением в литературе. В конце тридцатых работает над автобиографическим романом «У подножия Мтацминды». В эти же годы начинает работу над еще одним автобиографическим романом — «Богема», который Ивнев завершил за месяц до своей кончины. С 1936 года литератор жил в Тбилиси, в 1950 году вернулся в Москву.
После окончания Великой Отечественной Войны Рюрик Ивнев обращается к историческому прошлому России, работает в жанре драматургии, пишет исторические хроники: «Трагедия царя Бориса», «Сергей Есенин», «Емельян Пугачев», продолжает писать стихи. В последние годы своей жизни работает над мемуарами. Не дожив до своего девяностолетия трех дней, умер 19 февраля 1981 года.

***
Мне страшно оттого, что есть на свете горе,
Мне страшно оттого, что где-то плачет мать.
Мне страшно оттого, что даже волны моря
Умеют по-звериному рычать.
И в час, когда встревожена стихия,
Они, играя пеной кружевной,
Уничтожают жизни молодые,
Смотря на них с улыбкой ледяной.
Мне страшно оттого, что даже солнце счастья
Таит в себе потенциальный мрак.
Мне страшно оттого, что рвется ум на части,
Но смысла жизни не поймет никак.
1907

***
Чудовищно холодная луна
И сквер, как оттиск массовых изданий.
Убийственный шаблон: он и она,
И цепи одинаковых желаний.

Куда уйти от этих общих дум,
От общих мыслей общего похмелья?
Здесь, как прибоя однотонный шум,
Протяжный гул дешевого веселья.

Ты вырваться не можешь из кольца,
Ты сам такой же — убиваться поздно.
Не подымай же темного лица
С немой тоской к недостижимым звездам.
1911

***
Черный вечер. Русская судьба.
Скрип повозок. Голоса степные.
Вот коснулись пламенного лба
Ледяные губы Византии.

Я смотрю на желтые виски
Той луны, что стала восходящей.
Черный вечер. Берега реки.
Кто-то сети спутанные тащит.

Точно рыба круглая в тисках,
Бьется темная планета наша.
Черный вечер. Черная река.
И над нами — золотая чаша.
1911

***
Еще недавно — камни, пыль и зной.
Теперь — прохлада ключевой воды.
И кажется, что вот — передо мной
Раскинулись не крыши, а сады.

Так вырастают крылья на горе,
А мертвый сон становится живым.
Я засыпаю с мыслью о тебе
И просыпаюсь с именем твоим.
1912

***
Говорят — есть язва, чума,
А это что —
Когда сходишь от любви с ума
И делаешься скотом!
За кусочек тела когда
Бога своего предаешь
И на просьбу: — хлеба подай —
Камень рябой подаешь.

Я бы лизал языком
Твоего любимого пса,
Я бы оставил свой дом,
Я бы забыл небеса,
Или так надо, чтоб скот
Кончил концом скота,
Чтобы тяжелый пот литься не перестал.

***
С каждым часом все ниже и ниже
Опускаюсь, падаю я,
Вот стою я, как клоун рыжий,
Изнемогающий от битья.

Захвачу я платочек рваный,
Заверну в него сухари,
И пойду пробивать туманы
И бродить до зари…

Но теперь печальна дорога
И тяжел мой удел.
Я не смею тревожить Бога —
У Него много дел.
1912

***
Заплакать бы, сердце свое обнажив,
Спокойно и гордо заплакать.
Мой господи! Я еле жив,
Я, как снег растаявший, как слякоть.

Я изолгавшийся уставший крот,
Ненавидящий блеск алмазный!
Ты видишь, как злится мой рот,
Какой я грязный!

И сердце… но есть ли оно?
И голос… Боже! Поймешь ли?
Почему я как темное дно,
Почему я такой нехороший?

Я пробовал молиться, жег
Свою душу, свою кровь, свое тело,
Но дух мой любить не мог,
И плоть моя не горела.

Теперь — равнина, путь…
Все прямо, без извилистых точек.
О, Господи, подыши мне на грудь
И пошли на меня ветерочек.
1913, Ярославль

***
Под свист, улюлюканье, адский хохот
Белоснежных зубов и ртов озорных
Пой, не боясь прослыть скоморохом,
О самых первых чувствах своих.

Пой о щенках с перебитыми лапами,
О любви. поруганной когортой самцов,
О покинутых девушках, любивших свято,
О младенцах, оторванных от грудных сосцов.

Пой о простых слезах человеческих,
О судорогах тоски вековой.
Пой о четырежды изувеченных,
о лежащих на каменной мостовой.

И чем горячей будет песня эта,
Тем холодней ее примет мир.
И первыми тебя осмеют поэты,
Превратив твою горькую псеню в тир.
1913

***
После ночи, проведенной с сутенерами,
С проститутками и сыщиками,
Я буду голубеющими взорами
Всматриваться в свою душу нищую.

И раскладывать мысленно на кубики
Свои чувствования (вот огорчение —
Больше грязненьких, чем голубеньких);
Не найти мне успокоения.

Все хорошее в мертвом мизинчике,
На трактирной заре голубеющем.
Сколько боли в отвратительно взвинченном,
В сердце изолгавшемся и грубеющем.

Радио-лечение по новейшей системе
Не изгонит ниточек усталости из телесной ткани;
И лежу вне дум, вне движений, вне времени,
Собственными жестокими мыслями израненный.
1913

***
Горькая радость в оскорблении,
В ударе, в визге, в плаче кнута,
В мучительном пренебрежении.
(Об этом молчат уста.)

Так сладостно одно движенье,
Движенье глаз кричащих и рта:
В нем сладость, и нежность, и пенье,
И отвратительная глиста.

Закрывать рукою глаза и уши,
И улыбнуться на липкий крик.
В улыбке этой — все наши души.
В улыбке этой — сладчайший лик.
Февраль 1914

***
Господи! Господи! Господи! Темный свод небес,
Монастырская душная келья,
Мне в холодное, мертвое сердце
Полоумный и сладкий бес
Льет преступное, сладкое зелье.
Неужели бритвой зарезаться?

Господи! Господи! Господи! Гордый, злой, пустой
Дух пляшет в несчастном теле
И выпячивает свои губы.
Одинокий и холостой —
Я в своей холодной постели
Буду мертвым, колючим, грубым...
Весна 1914, Нилова Пустынь

***
Сумасшедшие, неверные, окаянные,
Двуногие, обросшие шерстию,
Думайте, думайте постоянно
О неминуемом, о втором пришествии.

Раскуривая папиросы, икая проспектами,
Задыхаясь в материях новомодного покроя,
Вы соскучились по пулеметным секторам,
По расплющенным мозгам и теплой крови.

Вы отравили мою мысль и мое существование
И втиснули в сердце отчаяние и неверие,
Но последним уголком незагаженного сознания
Умоляю о перемене кругосветной серии.

Вы — когтями отвратительными и черствыми
Превратили мир в дьявольского именинника!
Можно легко вздохнуть только на заброшенном острове,
В деревянной келье умирающего схимника.
1914

***
Ветерочек, святой ветерочек
По Белому морю гулял,
От крови был ал платочек,
Корабль наш мыс огибал.
Голубочек наш, голубочек,
Голубочек наш погибал.
1915

***
Не степной набег Батыя,
Не анчара терпкий яд —
Мне страшны слова простые:
«Нет мне дела до тебя».

Не убийца, злу послушный,
Не кровавых пятен след —
Страшен голос равнодушный:
«До тебя мне дела нет».

Не смертельные объятья
И не траурный обряд —
Мне страшны слова проклятья:
«Нет мне дела до тебя».

Не взметенная стихия,
Не крушение планет —
Мне страшны слова людские:
«До тебя мне дела нет».

Забинтованные раны,
И волнуясь, и скорбя,
Слышу голос окаянный:
«Нет мне дела до тебя».

Я ко всем кидаюсь жадно,
Жду спасительный ответ,
Слышу шепот безотрадный:
«До тебя мне дела нет».
1915

ПЕС
Откуда ты взялся — черный, кудлатый,
Неимоверно славный пес?
Жил ты бедно или богато,
Где ты воспитывался и рос?

На мои вопросы не отвечая,
Ты только помахиваешь хвостом.
В безлюдном кафе, за чашкой чая,
Я раздумыаю о житье твоем.

Как человек, я тебя жалею,
Общепринята жалость к бездомным псам.
За окном — черноморский ветер веет
И волны подкатываются к берегам.

Об этом подумал я не сразу,
Но вдруг предо мной встал вопрос:
Возможен ведь, правда, этакий казус,
Что ты жалеешь меня, как пес.

И вот мы сидим — родные до боли,
Один — за столом, другой — под столом.
Я о твоей вздыхаю доле,
Ты — о житье бытье моем.
1915, Сухуми

***
Сереже Есенину

Смотрю на кудри светлые, крутые
Как будто изгнанных из рая облаков.
Тот не поймет живой души России,
Кто не читал есенинских стихов.

Рязанский день я встречу у вокзала:
Мы дальше, друг мой, вместе держим путь.
Вот ты идешь — и светлый и усталый,
Блестя глазами, сгорбленный чуть-чуть.

А в час, когда пыланьем утомленный,
Ложится день, чтоб завтра утром встать,
Тебя таким притихшим и влюбленным
Душа моя хотела б созерцать.
1916

***
Как все пустынно! Пламенная медь.
Тугих колоколов язвительное жало.
Как мне хотелось бы внезапно умереть,
Как Анненский у Царскосельского вокзала!

И чтоб не видеть больше никогда
Ни этих язв на человечьей коже,
Ни эти мертвые пустынные года,
Что на шары замерзшие похожи.

Какая боль! Какая тишина!
Где ж этот шум, когда-то теплокровный?
И льется час мой, как из кувшина,
На голову — холодный, мертвый, ровный.
Декабрь 1918, Москва

***
Ладони рук к лицу прижаты.
Как облак, подо мной плывет земля.
Так лошадь под кнутом горбатым
Стоит, ушами шевеля.

Я задыхаюсь. Где-то воздух, воля,
Кузнечики молитвенно звенят.
За что, за что, как зверя в чистом поле,
За что, за что ты затравил меня?
Январь 1919, Москва

***
В моей душе не громоздятся горы,
Но в тишине ее равнин
Неистовства безумной Феодоры
И чернота чумных годин.

Она сильна, как радуги крутые
На дереве кладбищенских крестов.
Она страшна, как темная Россия,
Россия изуверов и хлыстов.

Зачем же я в своей тоске двуликой
Любуюсь на ее красу?
Зачем же я с такой любовью дикой
Так бережно ее несу?
1919, январь, М.

***
Руки ломай. Не поможет.
И на душе темнота.
Изъязвленным белком слепого
Смотрит ночь на меня.

Это белок будто стены
Мокрой и липкой тюрьмы.
Что же мне делать над трупом
Шумно зеленой реки?

Руки ломай. Не поможет.
Хруст отгоревших костей.
Вечер. Широкое небо.
Люди. Луна. Паруса.
1919, февраль, М.

***
От чар Его в позорной злобе
Я отхожу при свете дня,
Но Он, воскреснувший во гробе,
Он не отходит от меня.

Он здесь, в душе моей горбатой,
В ее животной теплоте.
Так и она людьми распята
С Ним вместе на Его кресте.
Зима 1919, Москва

***
В. Хлебникову
Уста пристегнув к стремени,
Мы больше не слышим, не дышим.
О ком шумят волы времени
И лотос каспийский пышный?

Раскрыла колени Астрахань,
Глядит, смуглый горб обнимая,
Как синяя линия ястреба
Колеблется в воздухе мая.

Мы можем крикнуть земле: стой!
Телегой она остановится.
И каждая буква невестой
Червонного солнца становится.

И ты над собой пролетаешь,
Как туча над сонной водою.
К ладони земли приникаешь
Своей астраханской ладонью.

Уста пристегнув к стремени,
Летим, как рыбы на привязи,
Как будто кусок, из времени
С мясом и кровью вырезанный.
Май 1919, Киев

***
Любовь, любовь, так вот она какая —
Безжалостная, темная, слепая.

Я на нее гляжу, как на топор,
Который смотрит на меня в упор,

И вижу кровь и слышу запах душный,
Безумью лишь да ужасу послушный.
Январь 1920, Грузия

***
Шерстяные иглы смерти
Щекочат разбухший мозг.
Цела Азия — верите —
Мечется стадом коз.

Желтое, душное солнце
Входит в сердце, как нож.
От любви, позорной и едкой
Ты никуда не уйдешь.

Видишь — под рясою
Кожи — в липкой крови —
Черное, душное мясо
Черной и душной любви.
1920, январь, Грузия
***
Анатолию Мариенгофу

Короткого, горького счастья всплеск,
Скрип эшафота.
Пьяных и жестких глаз воровской блеск,
Запах крови и пота.

Что ж ты не душишь меня,
Медлишь напрасно?
Может быть, Судного дня
Ждешь ты, о друг мой несчастный?

Горек и страшен плод
Нашей недолгой любви.
Песня — что бритва. Весь рот
От этих песен в крови.
Апрель 1920, Грузия

***
Сергею Есенину

Был тихий день и плыли мы в тумане.
Я отроду не видел этих мест.
В последний раз на крест взглянул в Рязани
И с этих пор я не гляжу на крест.

Тяжелый сон мне сдавливает горло
И на груди как будто море гор,
Я вижу: надо мною ночь простерла
Свой удручающий простор.
12 октября 1920, Рязань

***
И я отравлен жалом свободы,
Чума запахнулась в мои уста.
Как государства и как народы
Я отвернулся от креста.

Но мертвый холод все бьется, бьется
В костях, как пойманная мышь.
Кто от креста не отвернется,
Тот будет голоден и наг.

А неба черного широкий бак
Морозом мрамора в лицо мне дышит.
21 декабря 1920, М.

***
Слова — ведь это груз в пути,
Мешок тяжелый, мясо с кровью.
О, если б я мог найти
Таинственного междусловья.

Порой мне кажется, что вот
Они, шумя, как птицы в поле,
До боли разевая рот,
Гурьбою ринутся на волю.

Но иногда земля мертва,
Уносит все палящий ветер.
И кажется, что все на свете —
Одни слова.
1923

Примеч.:

- ЭГОФУТУРИЗМ
Не менее, чем будетляне «Гилеи», на роль первооткрывателя русского футуризма (см. примеч.) претендовали члены объединения «Академия Эгопоэзии», возглавляемого И. Северянином. Именно последний в 1911 г. впервые в России назвал себя футуристом, добавив к этому термину приставку «эго» — «я». Помимо Северянина в его кружок входили К. Олимпов, Грааль-Арельский, Г. Иванов, П. Широков, Иван Оредеж, П. Кокорин.
Эгофутуризм в противовес кубофутуризму отличался ярко выраженной асоциальностью, выступал за индивидуализм и требовал отмены нравственных и этических ограничений в искусстве.
Меньше чем через год, из-за разногласий между К. Олимповым и Северянином, «Академия» распалась. И. Игнатьев, примкнувший к «Академии», создал на ее руинах объединение «Интуитивная Ассоциация Эго-Футуризм» (известное также по имени основанного Игнатьевым издательства и газеты как группа «Петербургского глашатая»), ядро которого составили сам Игнатьев, а также Василиск Гнедов, П. Широков и Д. Крючков. После смерти Игнатьева в январе 1914 г. эгофутуризм фактически прекратил свое существование.
Манифесты эгофутуристов
«Академия Эгопоэзии (Вселенский Футуризм)»
«Интуитивная школа «Вселенский Эго-Футуризм»»
«Грамата Интуитивной Ассоциации Эго-футуризм»


- ФУТУРИЗМ
Футуризм (от лат. futurum — будущее) — общее название художественных движений авангарда 1910-х-начала 1920-х гг. в некоторых европейских странах (прежде всего в Италии и России), близких в отдельных декларациях и избираемых темах, но обладавших разными, порой противоположными идейными установками.
Начало футуризму положил опубликованный в парижской газете «Фигаро» 20 февраля 1909 г. «Манифест футуризма» итальянского поэта Ф.Т. Маринетти. Национализм и шовинизм, бунтарско-анархический характер, экзальтированно-эпатажный тон манифеста в сочетании с апологией часто поверхностно понятых новейших научно-технических достижений и полным отрицанием всех духовно-культурных ценностей прошлого, привели к тому, что на призыв Маринетти своим творчеством откликнулась группа молодых художников из Милана, а затем и других городов Италии. 11 февраля 1910 г. появляется «Манифест художников-футуристов», а 11 апреля того же года — «Технический манифест футуристической живописи», подписанные У. Боччони, Дж. Балла, К. Карра, Л. Руссоло, Дж. Северини.
Особое воздействие на умы футуристов оказали также некоторые идеи Ф. Ницше, интуитивизм А. Бергсона, бунтарские лозунги анархистов.
Футуризм отрицал традиционную культуру (особенно ее нравственные и художественные ценности), культивировал урбанизм (эстетику машинной индустрии), в поэзии разрушал естественный язык. Футуристы с восторгом встретили Первую мировую войну, многие из них ушли воевать добровольцами и погибли. Собственно и сам футуризм как некое целостное художественно-эстетическое движение завершился с началом этой войны. Уцелевшие после войны футуристы двигались в искусстве каждый в своем направлении, некоторые из них примкнули к фашистской партии Муссолини, увлеченные его идеями насильственного переустройства мира.
В изобразительном искусстве футуризм отталкивался от фовизма, у которого заимствовал цветовые находки, и от кубизма, у которого перенял многие элементы формы и приемы организации художественного пространства. Статические формы кубизма футуристы наполнили динамикой движения.
Первая значительная выставка итальянских футуристов прошла в Париже в 1912 г. и затем проехала по всем художественным центрам Европы (Лондон, Берлин, Брюссель, Гамбург, Амстердам, Гаага, Франкфурт, Дрезден, Цюрих, Мюнхен, Вена). Везде она имела скандальный успех, но практически нигде футуристы не нашли серьезных последователей, кроме России, куда выставка не доехала. Русские художники сами в тот период часто бывали в Европе, и идеи и манифесты футуристов оказались во многом созвучны их собственным исканиям. Первый футуристический манифест Маринетти уже через несколько дней после его появления в «Фигаро» был переведен и опубликован в петербургской газете «Вечер» 8 марта 1909 г. Он сразу же привлек к себе внимание художников и литераторов.
Отправной точкой футуризма в России стала революция в области языка.
В русской литературе существовало несколько футуристических группировок. Наиболее важной из них и близкой к собственно футуризму было объединение кубофутуристов (см. примеч.) «Гилея», члены которого именовали себя «будущниками» или «будетлянами».
Близки к кубофутуристам «Гилеи» были и другие литературно-художественные объединения (зачастую в разные объединения входили одни и те же члены) — «Союз молодежи», «Ослиный хвост», «Центрифуга».
Особняком стояла группа «эгофутуристов», созданная И. Северяниным в 1911 г.
После Октябрьской революции отдельных принципов футуризма придерживались представители ОПОЯЗа и формальной школы.

- КУБОФУТУРИЗМ
Объединение кубофутуристов «Гилея» являлось наиболее важной из всех существовавших в России футуристических группировок и самой близкой к собственно футуризму.
Кубофутуристы «Гилеи» (братья Д., В. и Н. Бурлюки, А. Крученых, В. Маяковский, В. Хлебников, В. Каменский, Е. Гуро и др.), называющие себя «будущниками» или «будетлянами», противопоставляли свои устремления итальянскому футуризму и настойчиво утверждали самобытность происхождения русского футуризма.
«Будетляне» стремились к автономии и освобождению слова (при этом звучание и форма слова значили для них больше, чем содержание), пытались изменить традиционную систему литературного текста, начиная от смешения различных жанров вплоть до синтезирования нескольких видов искусств (опера «Победа над солнцем» (1913), музыка М. Матюшина, текст А. Крученых, декорации К. Малевича). Этот один из важнейших принципов кубофутуризма художник И. Зданевич назвал «всёчеством».
Кубофутуристы отождествили поэтическое слово с вещью, обратили его в материал, способный к любой трансформации, поэтическое слово мыслилось ими универсальным «материальным» средством постижения основ бытия и переустройства реальности. Полагая основным критерием стихотворного текста «затруднённость» его восприятия, «гилейцы» следовали в создании поэтической конструкции логике пространственных искусств (прежде всего новейших течений в живописи — кубизма и др.; отсюда их название — «кубофутуристы»), стремились к семантической «уплотнённости», к столкновению и взаимопроникновению ассоциативных ходов, пытаясь выразить элементами поэтической речи чисто пластические характеристики — «плоскость», «фактуру», «сдвиг». Это вело к поискам «самовитого слова», т. е. к словообразованию, граничащему с абстракцией, к звукоподражаниям, призванным передать зримый мир звуками, к использованию поэтических неологизмов, и, одновременно, архаизмов, фольклорной и бытовой лексики, пренебрежению грамматическими законами, в конечном итоге — к «заумному языку». Большое значение кубофутуристы придавали также зрительной форме слова (фигурные стихи, графико-словесные композиции, литографированные издания).
Кубофутуристам «Гилеи» были близки объединения «Союз молодежи» и «Ослиный хвост».


Манифесты кубофутуристов
«Пощечина общественному вкусу»
«Пощечина общественному вкусу» (листовка)
Манифест из сборника «Садок Судей II»;
«Слово как таковое»
«На приезд Маринетти в Россию»
«Идите к черту»
В. Маяковский «Капля дегтя»
«Труба марсиан»
«Манифест Летучей Федерации Футуристов»
Аватар пользователя
Данита
Супер-Профи
 
Сообщений: 6400
Зарегистрирован: 17:14:58, Четверг 02 Март 2006

Сообщение Юлия З. » 19:14:58, Четверг 27 Апрель 2006

Ох, сколько ИЗМОВ! Даже в то поэтическое время, голова у многих от этого шла кругом!
Но, к сожалению, а может, к счастью, ни одного из приведённых стихов я бы не стала перечитывать или учить наизусть.
Данита, честно говоря, я и не знала, что Рюрик Ивнев -это Миша Ковалёв.
Всё время думаю, ну почему многие придумывают себе псевдонимы? Неужели не хочется прославить своё настоящее имя? Политика и искусство того времени просто кишели псевдонимами!
Интересно, а почему Есенин не поддался этому забавному веянию времени?
Юлия З.
Читатель
 
Сообщений: 68
Зарегистрирован: 16:20:54, Суббота 22 Апрель 2006
Откуда: москва

Сообщение Катерина » 19:41:04, Четверг 27 Апрель 2006

Потомучто он Е-С-Е-Н-И-Н, поэтому и не поддался этому веянию. Хотя он сначала был АРИСТОН, но когда увидел такое имя в журнале, то все понял. По-моему то так нелепо, хоть бы русский псевдоним взял. Главное, что все он во время всё осознал....а то проходили бы в школе Аристона))
Катерина
Супер-Профи
 
Сообщений: 2162
Зарегистрирован: 12:10:17, Вторник 18 Апрель 2006
Откуда: Москва

След.

Вернуться в Творчество

Кто сейчас на форуме

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 11