Mick » 16:18:45, Вторник 22 Август 2006
Начну эту тему с цитаты:
«Не любить Есенина для русского читателя теперь
(NB: после его гибели), признак или слепоты, или, если он зряч -
какой-то несомненной моральной дефектности» (Святополк-Мирский, 1926 г.)
А теперь перейду к делу, а именно к высказываниям великого русского писателя, лауреата Нобелевской премии в области литературы, Ивана Бунина о молодом русском поэте Сергее Есенине, безвременно почившем в лете Руси советской.
Как известно Бунин с особенным трепетом относился к поэзии. Он всю жизнь стремился, чтобы его признали не только как писателя, но и как поэта. Можно даже сказать, что сам Бунин отдавал предпочтение поэзии, как жанру высокого искусства. Ввиду этого несомненного обстоятельства, Бунин постоянно и пристально следил за развитием поэзии, и, прежде всего, за развитием русской поэзии.
Уже живя во Франции на протяжении долгих лет и успев снискать себе славу литературного критика и эстета-продолжателя чеховской «чистоты» в искусстве, Бунин свысока озирал происходящее бедствие в уже далекой и навсегда покинутой России. Так продолжалось достаточно долго, пока взор авторитетного гения не остановился на весьма незаурядной фигуре будоражащего умы светил искусства поэта из деревни. И худощавый мальчонка из Рязанской губернии вызвал прямо-таки бурю словесных извержений в адрес без малого ВСЕГО русского народа.
Нельзя не отметить особое значение этого факта, с учетом особенностей мира литературной критики. Да, Бунин очень любил Россию, но что именно преобладает в его словах: любовь или кромешная слепота? Трудно сказать. Судьей же да будет читатель.
Очень часто, негативный отклик критиков – признак большого успеха у читателя, у народа. Так было и с Пушкиным…
До сих пор, в книжных магазинах Франции, легко можно найти многократно переизданные сборники трудов Бунина, в то время как Есенин практически неизвестен широкой французской публике. Благодаря статьям Бунина, Есенина стали больше замечать. А сам Есенин, говоря «Пусть меня хулят за стансы, в них правда есть», вполне отдавал себе отчет в том, что для того чтобы донести свой стих, который «душу зверя лечит», всякие пути хороши. После того как «Стансы», по словам И.А.Бунина, «случайно попались» ему «на глаза», он дал им такую оценку (имея в виду прежде всего шестую и седьмую строфы произведения):
«…эти хвастливые вирши <...>, принадлежащие некоему „крестьянину“ Есенину, далеко не случайны. <...> целые идеологии строятся теперь на пафосе, родственном его „пафосу“, так что он, плут, отлично знает, что говорит, когда говорит, что в его налитых самогоном глазах „прозрений дивных свет“…»
(Бунин И. / «Возрождение», Париж, 1925, 12 октября, № 132).
Вот еще несколько выдержек из статей Бунина разных лет о Есенине и про Есенина:
«…эта смесь сменовеховства и евразийства, это превознесение до небес «новой» русской литературы в лице Есениных и Бабелей, рядом с охаиванием всей «старой», просто уже осточертело <...> Писарская, сердцещипательная или нарочито-разухабистая лирика Есенина известна-переизвестна…»(Бунин И. / «Возрождение», Париж, 1926 5 августа)
«И вот, наконец, опять „крестьянин“ Есенин, чадо будто бы самой подлинной Руси, вирши которого, по уверению некоторых критиков, совсем будто бы „хлыстовские“ и вместе с тем „скифские“ (вероятно потому, что в них опять действуют ноги, ничуть, впрочем, не свидетельствующие о новой эре, а только напоминающие очень старую пословицу о свинье, посаженной за стол):
Кометой вытяну язык,
До Египта раскорячу ноги...
Богу выщиплю бороду,
Молюсь ему матерщиною...
Проклинаю дыхание Китежа,
Обещаю вам Инонию...
<...> Инония эта уже не совсем нова. Обещали ее и старшие братья Есениных, их предшественники, которые, при всем своем видимом многообразии, тоже носили на себе печать, в сущности, единую. <...> „Я обещаю вам Инонию!“ — Но ничего ты, братец, обещать не можешь, ибо у тебя за душой гроша ломаного нет, и поди-ка ты лучше проспись и не дыши на меня своей миссианской самогонкой! А главное, все-то ты врешь, холоп, в угоду своему новому барину!»
(Бунин И. / «Возрождение», Париж, 1925, 12 октября, № 132)
«…прочел «Роман без вранья» Мариенгофа, то есть его воспоминания о Есенине<...> В самом деле, не довольно ли с нас, наконец, этих русых кудрей, рыданий от нежности после самого полосатого свинства и вообще «ищущих, протестующих, мятущихся душ»? <...> нет, нам все мало, все не то, не то! Нам все еще подавай «самородков», вшивых русых кудрей и дикарских рыданий от нежности <...> в Москве было нанесено тягчайшее оскорбление памяти Пушкина - вокруг его памятника обнесли тело Есенина <...> если этот самый Есенин со всеми его качествами есть и в самом деле «наш национальный поэт», чего же нам, позвольте спросить, воротить рыло и от большевизма? <...> Есенин был такой хам и хулиган, каких даже на Руси мало, что «наш национальный поэт» был друг-приятель и собутыльник чекистов, «молился Богу матерщиной», по его собственному выражению, Европу и Америку называл «мразью» и в то же время наряжался в шелковое белье за счет американской старухи, мордуя ее чем попадя и где попало, и вообще по всему свету позорил русское имя..…талант у него был вовсе не такой, чтобы ему все прощать, а «трагедия» его стара, как кабаки и полицейские участки. Ведь и до Есенина был вышеупомянутый «мальчонка», ведь и до него пели: «Я мою хорошую в морду калошею», и во веки веков процветала на Руси белая горячка, в припадках которой и вешаются и режутся <...> Я однажды Левитова подобрал в такой грязи <...> Выхожу раз утром, а он ходит по гостиной, - и мочится на кресла, диваны <...> Все, мною рассказанное о Левитове и Успенском, сущие, конечно, пустяки по сравнению с той чудовищной низостью, до которой дошли прозаики и поэты из острожников и полотеров <...> Например, мы читали в «Современных записках» статью Ходасевича все о том же Есенине, где, между прочим, рассказывается, что у Есенина, в числе прочих способов обольщать девиц, был и такой: он предлагал девице посмотреть расстрелы в Чека, - я, мол, для вас легко могу устроить это…..»(Бунин И. / «Возрождение», Париж, 1927. ? 775. 17 июля. Впоследствии некоторые материалы из этой статьи вошли в книгу "Воспоминания")
Про «расстрелы в ЧК», к которым якобы был причастен Есенин и про его «дружбу» с чекистами хорошо сказал Мандельштам: «Есть прекрасный русский стих, который я не устану твердить в московские псиные ночи, от которого как наваждение рассыпается рогатая нечисть. Угадайте, друзья, этот стих: он полозьями пишет по снегу, он ключом верещит в замке, он морозом стреляет в комнату: ...Не расстреливал несчастных по темницам». Презумпция невиновности поэта – вера в правду слова.
Весь остальной «текст» в комментариях, на мой взгляд, не нуждается.
Карикатурным выглядит стремление Бунина унизить Есенина, придираясь к его строкам:
И лишь по-прежнему вода
Шумит за мельницей крылатой
Этот «крестьянин» даже не может отличить ветряную мельницу от водяной – вот резолюция Бунина. Но, известно, что водяные мельницы очень часто в отсталой досоветской Руси снабжались ветряными двигателями и использовались для самых разных целей, в том числе для орошения полей и в суконной промышленности. Сестра Шура подтверждает, что «в полутора километрах от Яра, тоже на опушке леса, на берегу Оки находилась мельница…», и речь шла именно о «крылатом» ветряке, который позже в «Руси советской» предстанет безвозвратно искалеченным:
Здесь даже мельница – бревенчатая птица
С крылом единственным – стоит, глаза смежив.
О гибели мельниц сожалел еще Пушкин, прекрасно понимая смысл «источников альтернативной энергии» (как сказали бы современные физики) для сельской жизни, для крестьян:
Вот мельница! Она уж развалилась;
Веселый шум ее колес умолкнул.
Есенин, глядя на коммунарскую разруху, горько сожалел о невозвратном: «Был в деревне. Все рушится... Надо самому быть оттуда, чтобы понять.. Конец всему...»
Есенин прекрасно понимал, когда писал «Я обещаю вам Инонию», что сулит бездна пропасти и как она обернется для самих ее создателей. А вот Бунин вряд ли понимал, что «хамство» Есенина – это обращенное хамство подхалимского заигрывания перед иноземцами, снуя вдоль и поперек с которым обрели свое литературное «Я» в Европе такие провозвестники «отсталой Руси», как и сам Бунин. Есенин на протяжении всей своей жизни вел неявную полемику (почти что внутренний монолог) с традицией «Черного человека» в русской литературе:
«Вспомнил про «Дым отечества», про нашу деревню, где чуть ли не у каждого мужика в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами, вспомнил после германских и бельгийских шоссе наши непролазные дороги и стал ругать всех цепляющихся за «Русь» как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нищую Россию. Народ наш мне показался именно тем 150 000 000-ым рогатым скотом, о котором писал когда-то в эпоху буржуазной войны в «Летописи» Горького некий Тальников. Где он теперь?
Я с удовольствием пожал бы ему руку, ибо это была большая правда и большая смелость в эпоху квасного патриотизма.
Милостивые государи! лучше фокстрот с здоровым и чистым телом, чем вечная, раздирающая душу на российских полях, песня грязных, больных и искалеченных людей про «Лазаря». Убирайтесь к чёртовой матери с Вашим Богом и с Вашими церквями. Постройте лучше из них сортиры, чтоб мужик не ходил «до ветру» в чужой огород. (NB: Сродни словам Чекистова в «Стране негодяев»: Странный и смешной вы народ! // Жили весь век свой нищими // И строили храмы Божие... // Да я б их давным-давно // Перестроил в места отхожие...)
С того дня я еще больше влюбился в коммунистическое строительство…»
(Сергей Есенин, Железный Миргород, первоначальная рукопись)
Вот так, их же словами, потакая их же болезненному самолюбию, доведя до абсурда всю мерзость их ругани, Есенин вторил эстетствующим исповедникам линии «окультуривания русского быдла»... «Русских свиней», с «вшивыми русыми кудрями», что так бесят Черного Человека, его больную фантазию. Вот сияние «нового света» Инонии, отраженное персоналиями Д. Тальникова (Давида Лазаревича Шпитальникова) в его статье «При свете культуры (Чехов, Бунин, С. Подъячев, Ив. Вольный)», в эссе М. Горького «О русском крестьянстве» и в тысячах других подобных статьишках… Это ли не проклятие «деревянной Руси»?
Когда-нибудь, когда устанет зло
Насиловать тебя едва живую,
Ты выпрямишь свой перебитый стан
И расцветешь на зависть всем врагам
Несчастная, Великая Россия.. (И.Тальков)
Царь не отрекся от России!
Россия предала Царя.. (А.Мысловский)