Старуш-ка » 08:17:21, Суббота 04 Апрель 2009
"Русское поле экспериментов. Сергей Есенин" (Gala, № 10, 2005)
Сергей Есенин, певец цыганской тоски на русский лад, по сей день остается самым любимым в народе поэтом после пушкина. Причины столь безоглядного обожания выяснила Ася Датнова
Этот человек с самой осенней фамилией - осень, ясень - ухитрился уместить в одной судьбе всю русскую мифологию - то, что позже стали называть «менталитетом»: от дремучих сказок до беспощадной революции. Синеглазый и золотоволосый, Лель и Иванушка-дурачок, богобоязненный отрок, обнимающий березки и целующий коров в морду, - Есенин; и столичный щеголь в цилиндре, имажинист, скандалист, богоборец - тоже он. Презирающий заграницу, любящий Родину больше, чем женщину, причем, как и положено, безответно; повеса, гуляка, пьянь кабацкая, закладывающая нательный крест, - словом, самый настоящий русский, во всю дурь и ширь. По выражению Евгения Евтушенко, коллеги Есенина по поэтическому цеху, «пришедший из рязанского села в петроградские литературные салоны, он в салонного поэта не превратился, и цилиндром, снятым с золотой головы после ночной пирушки, как будто ловил невидимых кузнечиков с полей своего крестьянского детства».
Родился Сергей Есенин 3 октября 1895 года в селе Константинове Рязанской губернии, в крестьянской семье. Дед Есенина, мужик суровых правил и старообрядческих понятий, учил его читать по Библии. Окончив церковно-учительскую школу в селе Спас-Клепики, Есенин подался в Москву на заработки, работал в мясной лавке вместе с отцом-приказчиком, но довольно быстро перешел в книжный магазин, а затем поступил помощником корректора в типографию Сытина. Вскоре его женой стала корректор Анна Изряднова — она родила Есенину сына Юрия. Однако слава интересовала Есенина больше, чем семья. Его отношения с женщинами всегда строились по удалой схеме «и за борт ее бросает». Весной 1915 года Есенин оставил супругу с сыном и уехал в Петроград - за признанием.
Здесь он предстал перед литературной богемой в образе стилизованного рязанского пастушка в косоворотке, приговаривая: «С бухты-барахты не след идти в русскую литературу. Искус¬ную надо вести игру и тончайшую политику... Не вредно прикинуться дурачком. Шибко у нас дурачка любят... Каждому надо доставить удовольствие... Пусть, думаю, каждый считает: я его в литературу ввел. Им приятно, а мне наплевать». Есенин вступил в общество «Краса» и в крестьянской рубахе, препоясавшись вервием, выступал вместе с поэтом Николаем Клюевым, упирая на «стиль рюсс». Салонное народничество закончилось для Есенина вместе с революцией. Лубяная эстетика сменилась бунтарскими стихами, а образы нежных красавиц - женщиной-Родиной, она же мать-земля русская. Весной 1917-го в редакции газеты «Дело народа» Есенин познакомился с секретаршей-машинисткой Зинаидой Райх. Во время одной из встреч он подарил ей свою фотографию с надписью: «За то, что девочкой неловкой предстала ты мне на пути моем». Вскоре, в совместной поездке по русскому Северу, в Вологде, они повенчались на деньги, высланные отцом Райх. Есенин хвастался семейной жизнью, как ребенок игрушкой: «У меня есть жена!», «Я, брат, жену люблю». Однако уже в 1918-м Есенин перебрался в Москву. Хотя поэт не жил с молодой женой постоянно, Райх родила от него двоих детей: Татьяну и Константина. На новорожденного сына Есенин даже смотреть не поехал, по телефону велев назвать мальчика именно Константином - чтобы имя было «не литературное». После крещения спохватился: «Черт побери, а ведь Бальмонта Константи¬ном зовут». Спустя полгода его едва уговорили взглянуть на сына, и сыном поэт остался недоволен: «Черненький, а Есенины черными не бывают».
Оказавшись в Москве, Есенин познакомился с Мариенгофом и Шершеневичем, создал с ними орден имажинистов, имажинистское издательство и литературное кафе «Стойло Пегаса». В «Стойле» Есенину всегда наливали сколько угодно водки, а пьяные скандалы и безобразия поэта только приносили заведению пикантную славу. «Самые лучшие поклонники нашей поэзии - проститутки и бандиты. С ними мы все в большой дружбе», - бравировал Есенин. Образ женщины в его поэзии претерпевал очередные изменения: от прекрасной дамы - к кабацкой шлюхе: «Пей со мною, паршивая сука», «Если хочешь, поэт, жениться, то женись на овце в хлеву». По-прежнему не тускнел только образ матери. Осенью 1921 -го Есенин, уже стяжавший имидж озорного гуляки, познако¬мился с известной американской танцовщицей Айседорой Дункан. В тот вечер заморская прима должна была танцевать. Есенин, увидев ее, выкрикнул что-то непристойное, вскочил на ноги и заплясал посреди студии. Однако вскоре вся богема уже умилялась их примирению: московский хулиган положил голову Айседоре на колени, а та гладила его затылок, приговаривая «За-ла-та-яга-ла-ва»... В момент знакомства Есенина с Дункан поэту было 26 лет, а танцовщице - 44. Еедети, мальчик и девочка, погибли в Париже в автомобильной катастрофе. Есенин тут же вызвал у экстравагантной босоножки материнские чувства. Он, казалось, нашел наконец свою женщину-мать, которая и успокоит, и все в жизни за него устроит: «Мальчишкой, целуя коров в морду, я просто дрожал от нежности... И сейчас, когда женщина мне нравится, мне кажется, что у нее коровьи глаза. Такие большие, бездумные, печальные. Вот как у Айседоры». Они поженились в советском загсе, затем, вторично, в Германии: Айседора решила увезти ангела Сергея подальше от тяжелой жизни — ей казалось, что именно из-за нее он пил и безобразил. После свадьбы Есенин с Дункан уехали в Европу, а осенью прибыли в Америку. Возвратился поэт на Родину только в августе 1923 года. «В России чувствую себя, как в чужой стране. За границей было еще хуже». «Боже мой, такая гадость, однообразие, такая духовная нищета, что блевать хочется. Сердце бьется самой отчаяннейшей ненавистью.. .» Опостылела ему и Айседора. Вернувшись из-за границы, Есенин поселился у новой пассии, Галины Бениславской, которая стала для него другом, помощником и секретарем. К этому времени он уже пил запоями, болел и мучился манией преследова¬ния. Бениславская пыталась спасти поэта, но все было напрасно. «Ничего и никого мне не надо — не хочу! Шам¬панское вот веселит, бодрит. Всех тогда люблю и... себя! Жизнь штука дешевая, но необходимая. Я ведь «божья дудка». Это когда человек тратит из своей сокровищницы и не пополняет. Пополнять ему нечем и неинтересно. Я такой же». Есенин продолжал пить, а преданно любящей Галине объявлял, что любит ее по-дружески, но как женщина она его не интересует. Затем Есенин в последний раз женился - на внучке Льва Толстого, Софье. Впоследствии язвительный Анатолий Мариенгоф обвинял Есенина в том, что все его романы были - не по любви, литературны, «для биографии». Софья писала матери: «Я встретила Сергея. И поняла, что это большое и роковое. Как любовник он мне совсем не был нужен.
Я просто полюбила его всего. Я знала, что иду на крест, и шла сознательно. Я хотела жить только для него. Я себя всю отдала ему. Я совсем оглохла и ослепла, и есть только он один». А состояние Есенина, тем временем, делалось все хуже. У поэта начались галлюцинации, вызванные алкогольной интоксикацией. В таком состоянии Есенин писал свою последнюю поэму «Черный человек» - апокриф той болезненной раздвоенности, что сопровождала его всю жизнь. Черный человек все чаще брал верх над синеглазым пастушком.
В декабре 1925 года Есенин «сбежал» из Москвы в Ленинград, где остановился в № 5 гостиницы «Англетер». 27 декабря в есенинской папке уже лежало последнее стихотворение - «До свиданья, друг мой, до свиданья...», а наутро Есенина нашли повешенным на трубе парового отопления. Многочисленные дознания так и не смогли точно установить, было ли то самоубийство поэта в припадке отчаяния - или же хладнокровное убийство. Трагический финал жизни в каком-то смысле уберег поэта: Есенин не увидел ужасов 37-го, ему не довелось пережить смерть почти всех своих друзей и близких, он не узнал десятилетий запрета на свое «кабацкое» творчество. За тридцать коротких лет Есенин успел написать восемь томов сочинений.
В России его любят едва ли не все: славянофилы - за святую Русь, националисты - за происхождение и словарный запас, «зеленые» — за строчку «зверей, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове», декаденты — за имажинизм, женщины - за любовную лирику и горькую судьбу, пьяницы - за запойно-похмельные строки... Рокеры напевают про «московского озорного гуляку», интеллигенты вспоминают «ты жива еще, моя старушка», песня об опавшем, некогда зеленом клене и вовсе перекочевала в разряд народных, из тех, что хорошо тянуть за общим застольем. Словом, ценителей есенинской сентиментальности нашлось достаточно, чтобы народная тропа к поэту превратилась в широкий проспект.
Слово изначально было тем ковшом, которым из ничего черпают живую воду. С.Есенин