С.А.Есенин писал(а): — Мистер Есенин, — сказал господин. Я встал. — Подойдите к столу! — вдруг твердо сказал он по-русски. Я ошалел.
— Подымите правую руку и отвечайте на вопросы.
Я стал отвечать, но первый вопрос сбил меня с толку:
— В бога верите?
Что мне было сказать? Я поглядел на спутника, тот мне кивнул головой, и я сказал:
—Да.
— Какую признаете власть?
Еще не легче. Сбивчиво я стал говорить, что я поэт и что в политике ничего не смыслю. Помирились мы с ним, помню, на народной власти. Потом он, не глядя на меня, сказал:
— Повторяйте за мной: “Именем господа нашего Иисуса Христа обещаюсь говорить чистую правду и не делать никому зла. Обещаюсь ни в каких политических делах не принимать участия”.
Еще один образчик "таможенного дебилизма" по-американски..))
Прокофьева помещают в иммиграционный отстойник на другом острове - Энджел-Айленде. Композитор с удовольствием фиксировал казавшиеся ему абсолютно нелепыми разговоры в своём дневнике.
ОФИЦЕР-ПОГРАНИЧНИК: Что это?
ПРОКОФЬЕВ: Ноты.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Вы сами их написали?
ПРОКОФЬЕВ: Сам, на пароходе.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: А вы их можете сыграть?
ПРОКОФЬЕВ: Могу.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Сыграйте.
(Прокофьев играет наброски неоконченной скрипичной сонаты, на лице офицера кислое выражение.)
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: А вы Шопена можете сыграть?
ПРОКОФЬЕВ: Что вы хотите?
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: «Похоронный марш».
(Прокофьев играет первые четыре такта.) Очень хорошо!
ПРОКОФЬЕВ: А вы знаете, на чью смерть он написан?
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Нет.
ПРОКОФЬЕВ
(с каменным лицом): На смерть собаки.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Сочувствуете ли вы в войне союзникам?
ПРОКОФЬЕВ: Сочувствую.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Сочувствуете ли вы большевикам?
ПРОКОФЬЕВ: Нет.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Почему?
ПРОКОФЬЕВ: Потому что они взяли мои деньги.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Бывали ли вы на их митингах?
ПРОКОФЬЕВ: Бывал.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Хорошо ли они говорят?
ПРОКОФЬЕВ: Хорошо, но не логично.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Где ваш отец?
ПРОКОФЬЕВ: В могиле.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Был ли он на войне?
ПРОКОФЬЕВ: Нет.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Почему?
ПРОКОФЬЕВ: Потому что умер.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Состоите ли вы членом какого-нибудь общества?
ПРОКОФЬЕВ: Петроградского Шахматного общества.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Политической партии?
ПРОКОФЬЕВ: Нет.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Почему?
ПРОКОФЬЕВ: Потому что считаю, что артист должен быть вне политики.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: Признаёте ли вы многоженство?
ПРОКОФЬЕВ: Не имею ни одной.
ДОПРАШИВАЮЩИЙ: сидели ли вы в тюрьме?
ПРОКОФЬЕВ: В вашей.
Завершилось это всё тем, что Прокофьева повезли было на тюремный остров Алькатрас — для дальнейших допросов («Ну и фрукт попался», — должно быть, думал про себя офицер); но потом новые допросы отменили.
Слово изначально было тем ковшом, которым из ничего черпают живую воду. С.Есенин